серости.
Ехали медленно, вдвоем на одной лошади в нильфгаардской военной
сбруе.
Животное шлепало по гальке и голышам, бредя по берегу Сансретура,
речушки, ведущей к Туссенту. Геральт знал дорогу. Он когда-то бывал
здесь. Очень давно. С того времени многое изменилось. Но не изменилась
долина и речка Сансретур, которая чем дальше, тем больше из речки
превращалась в реку. Не изменились горы Амелл и вздымающийся над ними
обелиск Горгоны. Горы Дьявола. Некоторые вещи имеют свойство вообще не
изменяться.
***
- Солдат приказов не обсуждает, - говорил Кагыр, ощупывая повязку на
голове. - Не анализирует, не раздумывает над ними, не ждет, чтобы ему
раскрывали их смысл. Это первое, чему у нас учат солдата. Поэтому легко
понять, что я ни минуты не сомневался в законности отданного мне
приказа. Вопрос, почему именно я должен поймать цинтрийскую королевну
или княжну, даже в голову мне не приходил. Приказ есть приказ. Зол я
был, это верно, потому что хотел прославиться, вступая в бой с
рыцарством, с регулярной армией... Но работа на разведку у нас тоже
считается почетной. Правда, если б речь шла о каком-то более трудном
задании, о каком-то важном пленнике... Но девчонка?
Геральт бросил в огонь хребет форели. К вечеру они поймали во
впадающем в Сансретур ручье достаточно рыбы, чтобы наесться. Форель шла
на нерест, и схватить ее было проще простого.
Он слушал рассказ Кагыра, и любопытство боролось в нем с чувством
глубокой досады.
- В общем, это была случайность, - продолжал Кагыр, глядя на огонь. -
Чистейшая случайность. Как я позже узнал, у нас при цинтрийском дворе
был шпион, камер-юнкер. Когда мы захватили город и пытались окружить
замок, этот шпион выскользнул и дал нам знать, что цинтрийцы попытаются
вывести княжну из города. Было создано несколько таких групп, как моя.
По случайность именно на мою группу налетел тот, кто вез Цири.
Началась погоня по улицам, полыхающим огнем. Это был сущий ад. Ничего
больше, только рев пламени, стены огня. Кони не хотели идти, а люди...
да что тут говорить, люди тоже не спешили их подгонять. Мои подчиненные,
у меня их было четверо, принялись молиться, кричать, что я спятил, что
веду их на погибель... Мне едва удалось восстановить порядок...
Мы продолжали преследовать беглецов в этом огненном котле и догнали.
Неожиданно на нас налетели пятеро конных цинтрийцев. И началась сеча, я
не успел даже крикнуть, чтобы мои солдаты следили за девочкой. Впрочем,
она сразу же оказалась на земле, тот, кто ее вез на луке седла, погиб
первым. Один из моих подхватил ее и затащил на лошадь, но далеко не
уехал, кто-то из цинтрийцев рубанул его со спины. Я видел, как острие
прошло в дюйме от головы Цири, которая снова упала в грязь. От страха
она была в полуобморочном состоянии, я видел, как она прижимается к
убитому, как пытается подползти под него... Словно котенок рядом с
убитой кошкой... Он замолчал, громко сглотнул. - Она даже не знала, что
прижимается к врагу. К ненавистному нильфгаардцу. Мы остались вдвоем, -
продолжил Кагыр после недолгого молчания, - я и она, среди трупов и
огня. Цири ползала в грязи, а вода и кровь уже начинали сильно парить.
Рядом с нами завалился дом, я уже мало что видел сквозь искры и дым.
Конь ни в какую не хотел туда подходить. Я кричал ее, звал к себе,
охрип, пытаясь перекричать гул пожара. Она видела меня и слышала, но не
реагировала. Конь не хотел идти, и я не мог его заставить. Пришлось
спешиться. Я никак не мог поднять ее одной рукой, а другая была занята
поводьями, конь вырывался, чуть не повалил меня. Когда я наконец поднял
ее, она принялась кричать. Потом потеряла сознание. Я накрыл ее плащом,
который намочил в луже, в грязи, навозе и крови. И мы поехали. Прямо
сквозь огонь.
Сам не знаю, каким чудом нам удалось выбраться оттуда. Но неожиданно
открылся пролом в стене, и мы выскочили к реке. Неудачно, в том месте,
которое как раз выбрали отступающие нордлинги. Я скинул офицерский шлем,
потому что по шлему, хоть крылья и подгорели, меня распознали бы тотчас.
Остальная одежда была настолько покрыта копотью, что не могла меня
выдать. Однако если б девушка была в сознании, если б стала кричать,
меня разделали бы мечами. Мне повезло.
Я ехал с отступающими около двух больших стае, потом отстал и укрылся
в кустарнике над рекой, по которой несло трупы.
Кагыр замолчал, закашлялся, обеими руками пощупал обернутую тряпкой
голову. И покраснел. А может, это был всего лишь отблеск пламени?
- Цири была вся в грязи. Пришлось ее раздеть... Она не
сопротивлялась, не кричала. Только дрожала, не открывая глаз. Всякий
раз, когда я к ней прикасался, чтобы омыть или вытереть, она напрягалась
и замирала... Я знаю, с ней надо было говорить, успокаивать... Но я
вдруг растерял все слова вашего языка... Языка моей матери, который знаю
с детства. Не в состоянии отыскать слов, я хотел успокоить ее
прикосновением, нежностью. Но она замирала и пищала... Как птенец... -
Это преследовало ее в кошмарах, - шепнул Геральт. - Знаю. Меня тоже. -
Что было дальше?
- Она уснула. И я тоже. От усталости. А когда проснулся, ее рядом не
было. Ее не было нигде. Остального я не помню. Те, кто меня отыскал,
утверждают, что я бегал по кругу и выл волком. Они вынуждены были меня
связать. Когда я успокоился, за меня взялись люди из разведки,
подчиненные Ваттье деРидо. Их интересовала Цирилла. Где она, куда и
когда убежала. Разъяренный, я что-то ляпнул об императоре, не хуже
ястреба охотящемся за маленькой девчонкой. За это я больше года просидел
в цитадели. А потом его милость вернулась, потому что я был ему нужен.
На Танедде был необходим человек, который знал всеобщий язык и знал, как
выглядит Цири. Император потребовал, чтобы я поехал на Танедд. И чтобы
на этот раз не ошибся. Чтобы привез ему Цири. Кагыр ненадолго замолчал.
- Эмгыр дал мне возможность реабилитироваться. Я мог отказаться, но
это означало бы абсолютную, окончательную, До конца жизни немилость. Но
все же отказаться я мог, если . б хотел. Но я не отказался. Потому что,
видишь ли, Геральт... Я не мог о ней забыть.
Не стану тебя обманывать. Я ее беспрерывно видел в снах. И не только
худенькую девочку, какой она была у реки, когда я ее раздел и обмывал. Я
видел ее... И продолжаю видеть как женщину, прекрасную, все понимающую,
будоражащую... С такими подробностями, как пунцовая роза,
вытатуированная в паху... - О чем ты?
- Не знаю. Сам не знаю... Но так было и так продолжается. Я ее
по-прежнему вижу в снах, точно так же, как в снах видел ее тогда...
Именно поэтому я согласился ехать на Танедд. Поэтому позже хотел
присоединиться к вам. Я... Я хочу ее еще раз... увидеть. Хочу еще раз
коснуться ее волос, заглянуть ей в глаза... Хочу на нее смотреть. Убей
меня, твоя воля. Но я не буду больше прикидываться. Я думаю... Я думаю,
что я ее люблю. Прошу тебя, пожалуйста, не смейся. - Мне вовсе не до
смеха. - Именно поэтому я еду с вами. Понимаешь? - Она нужна тебе для
себя или для твоего императора? - Я реалист, - прошептал Кагыр. - Ведь
меня она не захочет. А как супругу императора я мог бы ее хоть иногда
видеть.
- Как реалисту, - фыркнул Геральт, - тебе следовало бы понять, что
для начала ее надо отыскать и спасти. Предположим, твои сны не лгут и
Цири действительно еще жива. - Я знаю это. А когда мы ее найдем, что
тогда? - Посмотрим. Посмотрим, Кагыр. - Не лукавь, Геральт. Будь
честным. Ведь ты не позволишь мне ее забрать.
Ведьмак не ответил. Кагыр вопроса не повторил. - До этого времени мы
можем оставаться друзьями? - спросил он холодно.
- Можем, Кагыр. Еще раз прости меня. Не знаю, какой бес в меня
вселился. По правде говоря, я никогда всерьез не подозревал тебя в
измене или двуличии.
- Я - не предатель. Я тебе никогда не изменю и не предам, ведьмак.
***
Они ехали по глубокому ущелью, проторенному среди гор быстрой и уже
широкой рекой Сансретур. Ехали на восток, к границе княжества Туссент.
Над ними вздымалась Гора Дьявола, Горгона. Чтобы взглянуть на ее
вершину, приходилось задирать голову. Но они не задирали.
Вначале они почуяли дым, спустя минуту увидели костер, а на нем
вертела, на которых запекались выпотрошенные форели. Увидели сидящего у
костра одинокого человека.
Еще совсем недавно Геральт высмеял бы, безжалостно высмеял и счел
полнейшим идиотом любого, кто осмелился бы утверждать, будто он,
ведьмак, так обрадуется, увидев вампира. - Так, - спокойно сказал Эмиель
Регис Рогеллек Терзиефф-Годфрой, - поправляя вертела. - Так! Гляньте-ка,
что кот-то принес.
СТУЧАК, он же кнакер, гоблинай, полтердук, шеенос, рубезааль,
скарбоник, либо пустельник, - есть разновидность кобольда, коего все же
размероростом и силою значительно превосходит. Обычно С. носят бородищи
преогромадные, кои кобольды носить не обвыкли. Обитает С. 6 штольнях,
шахтах, развалинах, пропастях, темных ямах разновеликих, внутри скал, во
всяческих гротах, пещерах и каменных пустовинах. Там, где он обретается,
наверняка в земле богатства сокрыты, каковые: золото самородное, руды,
меловина, соль либо каменное масло, сиречь нефть. Потому ж С. зачастую в
выработках встретить можно, особливо покинутых, но и в действующих любит
он показываться. Злостный шкодник, проклятие и истинная кара Господня
для подземных рудокопов, коих распоясавшийся С. водит за нос,
постукиванием по камню манит и пугает, ходки заваливает, горняцкое
имущество и всяческий скот крадет и портит, да и частенько из-за угла в
лоб палкою дать может.
Однако же подкупить его можно, дабы не безобразничал сверхмеры,
положивши где-нито на ходке темном либо в шахте хлеб с маслом, сырок
козий, кусок копченой вепрятины. Но лучше всего шклянку первача, ибо на
таковой С. до чрезвычайности лаком и падок. Pllysiologlls.
Aeaaa 7
- Они в безопасности, - заверил вампир, подхлестывая мула Драакуля. -
Все трое, Мильва, Лютик и, разумеется, Ангулема, которая своевременно
добралась до нас в долине Сансретур и обо всем поведала, не жалея весьма
красочных слов. Я никогда не мог понять, почему у вас, людей,
большинство ругательств и обидных выражений связаны с эротической
сферой? Ведь секс сам по себе прекрасен и ассоциируется с прекрасным,
радостным, приятным. Как можно название полового органа применять в
качестве вульгарного синонима...
- Придерживайся темы, Регис, - прервал Геральт. - Конечно, конечно,
прости. Предупрежденные Ангулемой о надвигающихся бандитах, мы
незамедлительно пересекли рубеж Туссента. Правда, Мильва не была в
восторге, пыталась вернуться и идти вам обоим на выручку. Однако я сумел
ее отговорить. А Лютик - о, диво! - вместо того чтобы радоваться
предоставившемуся убежищу, каковое дают границы княжества, был явно
готов в любую минуту сбежать. Чего он так боится в Туссенте, ты,
случайно, не знаешь?
- Не знаю, но догадываюсь, - кисло ответил Геральт. - Потому что это
далеко не первый город, где наш друг нашкодничал. Теперь-то он малость
остепенился, поскольку пребывает в приличном обществе, но в юности для
него не было ничего святого. Я бы сказал, что при виде него чувствовать
себя в безопасности могли разве что ежи да те женщины, которым удавалось
влезть на самую макушку высокого дерева. А мужья женщин частенько
обижались на трубадура неведомо почему. В Туссенте наверняка проживает
чей-нибудь муж, которому лицезрение Лютика может оживить воспоминания...
Но к сути дела это отношения не имеет. Вернемся к конкретным вопросам.
