обнаружено при помощи сканирующей магии. Не так уж сложно для магистра
магии уловить и проследить на расстоянии особу, некогда хорошо знакомую
и близкую, с которой сохранялся продолжительный психический контакт,
позволяющий создать матрицу. Но чародейка и чародей, о которых я говорю,
совершили ошибку. Они себя раскрыли и ошиблись, пересчитывая членов
нашей дружины, и эта ошибка их выдала. Скажи им, Регис.
- Возможно, Геральт прав, - медленно проговорил Регис. - Как каждый
вампир, я невидим для магического визионного зонда и сканирования, то
есть улавливающих чар. Вампира можно выследить аналитической магией
вблизи, но невозможно обнаружить на расстоянии при помощи магии
сканирующей. Сканирующая магия вампира не покажет. В том месте, где
находится вампир, волшебный сканер покажет пустоту, не обнаружит ничего.
Значит, так ошибиться мог только чародей: просканировать четверых там,
где в действительности находятся пятеро, то есть четыре человека и один
вампир.
- Мы воспользуемся ошибкой чародеев, - снова заговорил ведьмак. - Я,
Кагыр и Ангулема поедем в Бельхавен на встречу с полуэльфом, который
нанимает против нас убийц. Мы спросим полуэльфа не о том, по чьему
приказу он действует, потому что это мы уже знаем. Мы спросим его, где
находятся чародеи, приказы которых он выполняет. Когда узнаем, поедем
туда. И отомстим. Все молчали.
- Мы перестали считать дни, поэтому даже не заметили, что сегодня уже
двадцать пятое сентября. Два дня назад было Равноночие. Эквинокций. Да,
это была именно та ночь, о которой вы думаете. Я вижу ваше удручение,
вижу, что светится в ваших глазах. Вы приняли сигнал тогда, в ту
паскудную ночь, когда стоявшие рядом с нами лагерем купцы придавали себе
храбрости и отваги сивухой и пускали фейерверки. Вероятно, вы ощущали
предчувствие не так четко, как я и Кагыр, но ведь вы догадываетесь. Вы
подозреваете. И боюсь, подозреваете справедливо.
Закаркали вороны, пролетавшие над безлесьем. - Все говорит за то, что
Цири мертва. Две ночи назад, во время Эквинокция, она погибла. Где-то
далеко отсюда, одна среди враждебных и чужих людей.
А нам остается только мстить. Мстить кроваво и жестоко, так, чтобы и
через сто лет об этом ходили сказания. Сказания, которые люди будут
бояться слушать после захода солнца. А у тех, кто захочет повторить
такое преступление, задрожат руки при одной только мысли о нашей мести.
Мы покажем людям пример ужаса, отбивающего у любого охоту повторить
преступление! Методом господина Фулько Артевельде. Мудрого господина
Фулько Артевельде, который знает, как следует поступать с мерзавцами и
негодяями. Мы покажем пример ужаса, который удивит даже его.
Так начнем же, и пусть демоны ада примут нас под свое крыло. Кагыр,
Ангулема, по коням! Идем вверх по Нэви, к Бельхавену. Лютик, Мильва,
Регис - вы направляетесь в Сансретур, к границам Туссента. Не
заблудитесь, дорогу вам укажет Горгона. До встречи.
***
Цири поглаживала черного кота, который по обычаю всех котов мира
вернулся в хату на болоте, когда тяга к свободе и безделью была перебита
холодом, голодом и житейскими неудобствами. Теперь он лежал на коленях
девушки и с мурлыканьем, свидетельствующим о глубочайшем наслаждении,
подставлял шею ее руке.
То, о чем девушка рассказывала, коту было абсолютно не интересно.
- Это был единственный раз, когда я видела во сне Геральта, - начала
Цири. - С того момента, как мы расставшись на острове Танедд. После
Башни Чайки я никогда не видела его во сне. Поэтому считала, что он
мертв. И неожиданно всплыл этот сон, такой сон, какие я видела раньше и
о которых Иеннифэр говорила, что это сны вещие, пророческие, что они
показывают либо прошлое, либо будущее. Это было за день до Эквинокция. В
городке, названия которого я не помню. В подвале, в котором меня запер
Бонарт. После того, как истязаниями принудил меня признаться, кто я
такая.
- Ты выдала ему, кто ты? - поднял голову Высогота. - Сказала все?
- За трусость, - сглотнула она, - я заплатила унижением и презрением
к самой себе. - Расскажи о своем сне.
- Я видела гору, огромную, крутую, граненую как каменный нож. Видела
Геральта. Слышала, что он говорил. Четко. Внятно. Каждое слово, так,
будто была совсем рядом. Помню, я хотела крикнуть, что все совсем не
так, что все это неправда, что он страшно ошибся... Ошибся во всем! Ведь
еще вовсе не было Равноночия, поэтому если получится так, что в
Равноночие я умру, то он не должен объявлять меня мертвой раньше срока,
пока я еще жива. И он не должен обвинять Йеннифэр и говорить о ней
так... Цири замолчала на минуту, погладила кота, сильно шмыгнула носом.
- Но я не могла издать ни звука. Не могла даже дышать... Словно
тонула. И проснулась. Последнее, что я видела, что помню, - это три
наездника. Геральт и еще двое, во весь опор мчащиеся по ущелью, со
склонов которого низвергаются горные водопады... Высогота молчал.
***
Если б в ту ночь кто-нибудь подкрался к хате с провалившейся стрехой
и заглянул сквозь щели в ставнях, то увидел бы в скупо освещенной
комнатушке седобородого старика, сосредоточенно слушающего повествование
пепельноволосой девушки, щека которой изуродована ужасающим шрамом.
Увидел бы черного кота, лежащего на коленях у девушки, лениво
мурлыкающего, требующего, чтобы его гладили к вящей радости
разгуливающих по комнате мышей.
Но никто не мог этого видеть. Хата с провалившейся стрехой, заросшей
мхом, была хорошо укрыта туманом на бескрайних болотах Переплюта, куда
никто не отваживался забредать.
Известно, что ведьмак, причиняя иным мучения, страдания и смерть,
столь великое удовольствие и наслаждение испытывает, коих человек
благочестивый и нормальный токмо тогда достигает, когда с женою своею
законною общается, ibidum cum elaculatio. Из поведанного ясно следует,
что и в сей материи ведьмак являет себя противным природе творением,
ненормальным и мерзопакостным вырожденцем со дна ада пренаичернейшего и
наисмраднейшего родом, ибо от наносимых страданий и мук токмо дьявол
сам, пожалуй, удовольствие получать может.
Аноним. "Монструм, или Ведьмака описание".
Глава 6
Они свернули с большака, шедшего вдоль долины Нэви, и поехали,
сокращая путь, через горы. Ехали быстро, насколько допускала тропа -
узкая, крутая, прильнувшая к скалам с фантастическими формами, покрытым
пятнами разноцветных мхов и лишайников. Ехали меж отвесных каменных
обрывов, с которых низвергались рваные потоки водопадов и ручьев.
Проезжали по ущельям и ярам, по раскачивающимся мостикам перебирались
через пропасти, на дне которых белой пеной кипели потоки.
Граненый столб Горгоны, казалось, вздымался прямо у них над головами.
Вершину Горы Дьявола они видеть не могли - она тонула в облаках и мгле,
затягивающих небо. Погода - как это бывает в горах - испортилась через
несколько часов, и полил дождь, нудный и малоприятный.
Ближе к сумеркам все уже нетерпеливо и нервно принялись выискивать
глазами пастушеский шалаш, разрушенную овчарню или хотя бы пещеру. Что
угодно, лишь бы укрыться от льющейся с неба воды.
***
- Кажется, дождь перестал, - с надеждой в голосе сказала Ангулема. -
Капает только из щелей в крыше шалаша. Завтра, к счастью, мы уже будем у
Бельхавена, а в пригороде всегда можно переночевать в каком-нибудь сарае
или овине.
- В город не поедем?
- Ни в коем разе. Чужаки на лошадях бросаются в глаза, а у Соловья в
городе куча доносчиков. - Мы же собирались выставить себя в качестве
приманки...
- Нет, - прервала она. - Так не пойдет. Наша тройка вызовет
подозрение. Соловей - хитрый стервец, а весть о том, что меня поймали,
уже наверняка разошлась. Если что-то насторожит Соловья, то и до
полуэльфа дойдет. - Что предлагаешь?
- Обойдем город стороной с востока, с устья долины Сансретур. Там
рудники. В одном у меня есть знакомый. Наведаемся к нему. Как знать,
может, пригодится. Если повезет. - Можешь говорить яснее? - Завтра
скажу. На руднике. Чтоб не сглазить. Кагыр подкинул в костер березовых
веток. Дождь шел весь день, другое дерево гореть бы не стало. Но береза,
даже и мокрая, только немного пошипела и тут же занялась высоким,
витиеватым пламенем. - Откуда ты родом, Ангулема?
- Из Цинтры, ведьмак. Есть такая страна у моря, при устье Яруги. - Я
знаю, где лежит Цинтра.
- Так зачем спрашиваешь, коли столько знаешь? Я так сильно тебя
интересую? - Скажем - немного есть. Помолчали. Потрескивал огонь.
- Моя мать, - наконец сказала Ангулема, глядя в пламя, - была в
Цинтре дворянкой, к тому ж, кажется, высокого роду. У этого рода в гербе
был морской котик, я б тебе показала, был у меня медальончик с этим их
затраханным котом, от матери. Я его опосля в кости продула... Но этот
кошкин род, разорви его мошкой пес, отказался от меня, потому что, вишь
ты, мать моя вроде бы связалась с каким-то хамом, кажется, конюхом, а
может, конюшим, и получилось, что я - бастард, срамота, позорище и пятно
на кошачьей чести. Отдали меня на воспитание дальним родственникам, у
тех, правда, в гербе не было ни кота, ни псины, ни какой другой
живности, но отнеслись они ко мне неплохо. Послали в школу, в общем, и
били мало... Хоть довольно часто напоминали, кто я такая есть, какой-то
ублюдок, в крапиве зачатый и рожденный. Мать навестила меня раза три или
четыре, когда я была еще маленькой. Потом перестала. Впрочем, мне на это
было... ну...
- А как попала к бандитам?
- Ты выспрашиваешь прямо как следователь! - фыркнула она,
поморщившись. - К бандитам, это ж надо! Ай-яй-яй! С добродетельного-то
пути, ой-ей-ей!
Она поворчала, покопалась за пазухой, вытащила что-то, чего ведьмак
толком не разглядел.
- Одноглазый Фулько, - проговорила она неразборчиво, яростно втирая
себе что-то в десны и втягивая носом. - Нормальный хрен. Что забрал, то
забрал, но порошок оставил. Возьмешь щепотку, ведьмак? - Нет. Лучше бы и
ты не брала. - Это почему? - Потому. - Кагыр, а ты? - Наркотик не
употребляю.
- Ну и святоши мне попались, - покрутила она головой. - Никак сразу
же приметесь морали читать. Мол, от порошка я ослепну, оглохну и
облысею. Рожу ненормального ребенка.
- Прекрати, Ангулема, и докончи рассказ. Девушка громко чихнула.
- Ладно, если хочешь. Так на чем я... Ага. Ну, началась, значит,
война с Нильфгаардом, родственнички растеряли все имущество и вынуждены
были бросить дом. Было у них несколько собственных детей, а я стала для
них обузой, вот и отдали меня в приют. Содержали приют жрецы при
каком-то храме. Веселенькое это было, как вскорости оказалось, местечко.
Обычный бордель, ни прибавить, ни убавить, для таких, что любят незрелое
яблочко, сечешь? Молоденьких девочек, да и мальчиков тоже. Я, когда туда
попала, была уже слишком взрослой, переростком, на меня любители не
находились... Совершенно неожиданно она залилась румянцем, который был
виден даже при свете костра.
- Ну, почти не находились, - добавила она сквозь зубы. - Сколько тебе
тогда было лет? - Пятнадцать. Познакомилась я там с одной девчонкой и
пятью мальчишками моего возраста и постарше. И мы быстренько нашли общий
язык. Как ни говори, а знали мы легенды и предания. О Бешеном Дее, о
Чернобородом, о братьях Кассини... Захотелось нам на большак, на
свободу, на разбой! Это что же, сказали мы себе, только из-за того, что
нас тут дважды в день кормят, мы должны каким-то старперам и отвратникам
по первому зову задницы подставлять... - Попридержи словотворчество,
