барону обещания три дня пил и жрал? Лучшие вина из погребов, печеных
павлинов, косулье мясо, паштеты, карасей в сметане? Три ночи будто
король на пуховатках спал? А теперь, значит, раздумал? Да?
Бонарт молчал, храня безразличие и усталость на лице. Имбра стиснул
зубы, чтобы сдержать дрожь. - А знаешь, Бонарт, мы ведь можем Крысиху у
тебя силой отнять!
Лицо Бонарта, до того тоскливое и равнодушное, мгновенно напряглось.
- Попробуйте. Вас четверо, я один. К тому же в подштанниках. Но ради
таких засранцев и штаны надевать не стану.
Имбра снова сплюнул, дернул поводья, развернул коня. - Тьфу, Бонарт,
что с тобой приключилось? Ты ж всегда тем славился, что был солидным,
честным профессионалом, слово данное надежно выполнял. А тут получается,
что твое слово менее дерьма стоит! А поскольку человека по словам его
оценивают, то получается, что и ты...
- Ну, если уж о словах речь, - холодно прервал Бонарт, положив руки
на пряжку пояса, - то смотри, Имбра, как бы у тебя случаем во время
трепа слишком грубое словечко не высралось. Потому, если я стану его
тебе обратно в глотку зашпунтовывать, может быть больно.
- На четверых-то ты смел! А на четырнадцать смелости хватит? Потому
как поручиться могу, что барон Касадей неуважения не потерпит.
- Сказал бы я, куда бы твоего барона засунул, да, понимаешь, толпа
сбирается, а в ней женщины и дети. Поэтому скажу только, что через
десять дней я в Клармон явлюсь. Кто хочет свои права качать, мстить за
неуважение или Фальку у меня отобрать, пусть в Клармон едет. - Я туда
приеду. - Буду ждать. А теперь - выпердывайтесь отседова.
***
- Они его боялись. Жутко боялись. Я чуяла, как от них страхом разит.
Кэльпи громко заржала, дернула головой. - Четверо их было,
вооруженных до зубов. А он один, в штопаных-перештопаных кальсонах и
обтрепанной рубахе с короткими рукавами. Он был бы смешон... Если б не
был страшен.
Высогота молчал, щуря слезящиеся от ветра глаза. Они стояли на
бугорке, возвышающемся над болотами Переплюта, неподалеку от того места,
где две недели назад старик нашел Цири. Ветер клал камыши, морщил воду
на разливах реки.
- У одного из четырех, - продолжала Цири, позволив кобыле войти в
воду и пить, - был небольшой самострел при седле, у него рука к тому
самострелу потянулась. Я чуть не слышала его мысли, чувствовала его
ужас: "Успею ли напасть? Выстрелить? А что будет, если промажу?" Бонарт
тоже видел этот самострел и эту руку, тоже слышал его мысли, я уверена.
И уверена, что тот конник не успел бы натянуть самострела.
Кэльпи подняла морду, зафыркала, зазвонила колечками мундштука.
- Я все лучше понимала, в чьи руки попала. Однако по-прежнему не
догадывалась о его мотивах. Я слышала их разговор, помнила, что раньше
говорил Хотспорн. Барон Касадей хотел заполучить меня живой, и Бонарт
ему это обещал. А потом раздумал. Почему? Или намеревался выдать
кому-то, кто заплатит больше? Или каким-то непонятным образом догадался,
кто я такая в действительности? И собирался выдать нильфгаардцам?
Из поселка мы уехали под вечер. Он позволил мне ехать на Кэльпи. Но
руки связал и все время держался за цепь на ошейнике. Все время. А ехали
мы, почти не задерживаясь, всю ночь и весь день. Я думала, умру от
усталости. А по нему вообще ничего не чувствовалось. Это не человек. Это
дьявол во плоти. - И куда он тебя отвез? - В городишко, который
называется Фано.
***
- Когда мы въехали в Фано, Высокий трибунал, уже темно было, тьма
хоть глаз коли, вроде бы шестнадцатое сентября, но день хмурый и
холодный чертовски, прямо - ноябрь. Долго искать мастерскую оружейника
не пришлось, потому как это самая большая домина во всем городишке, к
тому же оттуда непрерывно шел грохот молотов, кующих оружие. Нератин
Цека... Напрасно вы, господин писарь, это записываете, потому что, уж не
помню, говорила ли я, но Нератин уже в той деревне, которую называют
Говорог, землю грызет.
- Извольте не поучать протоколянта. Продолжайте показания.
- Нератин заколотил в ворота. Вежливо так сказал, кто мы и с чем.
Вежливо просил послушать. Ну, впустили нас. Мастерская механика была
красивым зданием, прямо-таки крепость, обнесена сосновым частоколом,
башенки, крытые дубовыми клепками, внутри на стенах - полированная
лиственница...
- Трибунал не интересуют архитектурные детали. Переходите к сути,
свидетельница. Предварительно же прошу повторить для протокола имя
механика. - Эстерхази, Высокий трибунал. Эстерхази из Фано.
***
Оружейных дел мастер Эстерхази долго смотрел на Бореаса Муна, не
торопясь отвечать на заданный вопрос.
- Может, и был тут Бонарт, - сказал он наконец, поигрывая висящим на
шее костяным свистком. - А может, и не был? Кто знает? Здесь, господа
дорогие, у нас мастерская по изготовлению мечей. На все вопросы,
касающиеся мечей, мы ответим охотно, быстро, гладко и исчерпывающе. Но я
не понимаю, почему должен отвечать на вопросы, касающиеся наших гостей и
клиентов. Веда вытащила из рукава платочек, сделала вид, будто утирает
нос.
- Причину можно найти, - сказал Нератин Цека. - Ее можете отыскать
вы, господин Эстерхази. Могу я. Желаете выбирать?
Несмотря на внешнюю изнеженность, лицо Нератина могло быть жестким, а
голос зловещим. Но механик только прыснул, продолжая поигрывать
свистулькой.
- Между подкупом и угрозой? Нет, не желаю. И то, и другое я считаю
достойным лишь плевка.
- Совсем незначительные сведения, - откашлялся Бореас Мун. - Неужто
так уж много? Мы ведь знакомы не первый день, господин Эстерхази, да и
имя коронера Скеллена тоже, думаю, вам не чуждо...
- Не чуждо, - прервал оружейник. - Отнюдь. Делишки и выходки, с
которыми это имя ассоциируется, нам тоже не чужды. Но здесь Эббинг,
автономное самоуправляемое королевство. Хоть одна лишь видимость, но все
же. Поэтому мы вам ничего не скажем. Идите своей дорогой. В утешение
обещаю, что, если через неделю или месяц кто-либо заинтересуется вами,
услышит от нас не больше. - Но, господин Эстерхази...
- Хотите услышать поточнее? Извольте. Выматывайтесь отсюда!
Хлоя Штиц яростно зашипела, руки Фриппа и Варгаса потянулись к мечам,
Андреас Верный положил пятерню на висящий у бедра чекан. Нератин Цека не
пошевелился, лицо даже не дрогнуло. Веда видела, что он не спускает глаз
с костяной свистульки. Прежде чем войти, Бореас Мун остерег их - звук
свистульки был знаком вызова для притаившихся в укрытии охранников,
прирожденных рубак, которых в мастерской оружейника называли
"испытателями качества продукции".
Однако, предвидя всяческие неожиданности, Нератин и Бореас
предусмотрели и дальнейшие действия. В запасе у них была козырная карта.
Веда Сельборн. Чующая.
Веда уже давно зондировала оружейника, тонко покалывала импульсами,
осторожно поникала в путаницу его мыслей. Теперь она была готова.
Приложив к носу платочек - всегда имелась опасность кровотечения, - она
ворвалась в мозг пульсацией и приказом. Эстерхази закашлялся, покраснел,
обеими руками схватился за крышку стола, за которым сидел, так, словно
боялся, что стол улетит в теплые края вместе со стопкой счетов,
чернильницей и прижимом для бумаг в виде нереиды, достаточно своеобразно
общающейся с двумя тритонами одновременно.
Спокойно, - приказала Веда, - это ничего, ничего страшного. Просто у
тебя появилось желание рассказать нам о том, что нас интересует. Ты же
знаешь, что нас интересует, слова так и рвутся на волю. Ну так давай!
Начинай! Сам увидишь, как только начнешь говорить, в голове перестанет
шуметь, в висках стучать, а в ушах колоть. И спазм челюстей тоже
прекратится. Ну, давай!
- Бонарт, - хрипло сказал Эстерхази, раскрывая рот шире, чем того
требовала членораздельная речь, - был здесь четыре дня тому,
двенадцатого сентября. При нем была девушка, которую он называл Фалькой.
Я ожидал такого визита, потому что двумя днями раньше мне доставили
письмо от него... Из левой ноздри у него вытекла тоненькая струйка
крови. Говори, - приказала Веда. - Говори все. Увидишь, как тебе
полегчает.
***
Мечник Эстерхази с интересом рассматривал Цири, не вставая из-за
дубового стола.
- Тот меч, - угадал он, постукивая ручкой пера по удивительной группе
на прижиме для бумаг, - тот меч, о котором ты просил в письме, - для
нее? Правда, Бонарт? Ну, стало быть, оценим... Проверим, согласуется ли
он с тем, что ты написал. Росту в ней пять футов девять дюймов. Так оно
и есть. Вес - сто двенадцать фунтов... Ну, мы дали бы ей немного меньше
ста двенадцати, но это мелочь. Рука, ты писал, на которую подойдет
перчатка номер пять... Ну-с, покажем ручку, благородная мазелька. Что ж,
и это сходится.
- У меня всегда все сходится, - сухо сказал Бонарт. - Найдется для
нее какая-нито приличная железяка?
- В моей фирме, - гордо ответствовал Эстерхази, - не изготовляют и не
предлагают ничего иного, кроме приличного оружия. Я понимаю так: нужен
не парадный меч, а боевой. Да, правда, ты же писал. Ясное дело, оружие
для девушки отыщется без труда. К такому росту и такому весу идут мечи в
тридцать восемь дюймов, стандартного изготовления. Ей для ее легкого
строения и маленькой руки требуется мини-бастарда с рукоятью, удлиненной
до девяти дюймов, и шаровым оголовком. Мы могли бы предложить эльфью
тальдагу, либо зерриканскую саберру, а может, и легкую вироледанку... -
Покажи товар, Эстерхази.
- Тебя что, в кипятке держат, или как? Ну, тогда позволь... Изволь
пройти... Эй, Бонарт? Что там еще? Почему ты ее водишь на поводке?
- Следи за своим сопливым носом, Эстерхази. Не суй, куда не следует,
а то, глядишь, еще, чего доброго, прижмет! Ненароком.
Эстерхази, поигрывая висящей на шее свистулькой, глядел на охотника
без страха и уважения, хотя глядеть приходилось, сильно задрав голову.
Бонарт подкрутил усы, откашлялся.
- Я, - сказал он немного тише, но так же зловеще, - не встреваю в
твои дела и интересы. Тебя удивляет, что я ожидаю взаимности?
- Бонарт! - У мечника даже веко не дрогнуло. - Когда ты покинешь мой
дом и мой двор, когда захлопнешь за собой мои ворота, вот тогда я уважу
твою приватность, тайну твоих интересов, специфику профессии. И не
полезу в них, будь уверен. Но унижать человеческое достоинство в моем
доме я не позволю. Надеюсь, ты меня понял? За моими воротами можешь
девушку тащить за лошадью, привязав к конскому хвосту, твоя воля. В моем
доме ты снимешь с нее ошейник. Немедленно.
Бонарт нехотя потянул руку к ошейнику, расстегнул, не отказав себе в
удовольствии так дернуть девушку, что чуть не повалил ее на колени.
Эстерхази, прикинувшись, будто не видит этого, выпустил свистульку из
пальцев. - Так-то оно лучше, - сказал он сухо. - Пошли... Они прошли по
галерейке па другой дворик, поменьше, прилегающий к задней стене кузницы
и одной стороной выходящий в сад. Здесь, под опирающимся на резные
столбы, навесом, стоял длинный стол, на который подмастерья в этот
момент выкладывали мечи. Эстерхази жестом пригласил Бонарта и Цири
подойти к выставке.
- Прошу. Вот, что я могу предложить. Здесь, - указал он на длинный
ряд мечей, - лежит моя продукция, все головки кованые, впрочем, видна
поковка, моя чеканная марка. Цены в пределах от пяти до девяти флоренов,
потому что это стандартные изделия. А вот те, что лежат вот здесь,
монтируются, и отделываются только у меня... Оголовки импортные. Откуда
- видно по чеканке. У тех, что из Махакама, вычеканены скрещенные
молоты. Повисские украшены короной либо лошадиной мордой, а которые из
