был единственным обитателем Олимпа, который не поучал, не наказывал людей за
их вольные и невольные грехи, а бескорыстно и искренне любил все
человечество, всех вместе и каждого в отдельности. Остальные боги только и
делали, что пугали людей и доказывали им свое превосходство. К тому же
Прометей претерпел за людей муки, несравнимые даже с муками Христа -- ведь
орел миллион лет терзал его печень. Нужно только проверить и уточнить эту
цифру -- миллион, я допускаю, что первый биограф Прометея ее завысил.
-- Экстравагантная, но любопытная трактовка, -- оживился корреспондент.
-- Эссе о Прометее!
-- Обязательно расскажите, -- добавил Кожухов, -- о Герострате и о
княгине Ольге, которая первой на Руси пустила "красного петуха". Помните,
она сожгла город древлян, те непочтительно обошлись с ее мужем, князем
Игорем, разорвав его на части. Подробности у Соловьева, в его
фундаментальном труде. Ну, желаю удачи.
-- Огромное вам спасибо, -- с чувством сказал корреспондент.
Больше Кожухов никогда его не встречал.
Уходя на пенсию, полковник Савицкий, прослуживший начальником УПО
больше четверти века, имел долгую и доверительную беседу со своим
преемником.
-- До сих пор твоя жизнь была относительно простой, -- говорил он
Кожухову, -- ты отвечал только за боевую готовность гарнизона и за
ликвидацию пожаров. школу ты прошел хорошую, тушить научился по первому
классу. Но отныне работа твоя становится неизмеримо сложнее. Если до сих пор
жизнь требовала от тебя быстрых и прямолинейных решений, умения повести за
собой людей, то теперь ты должен стать гибким, настороженным, умеющим пойти
на компромисс дипломатом, ибо пост начальника УПО -- дипломатический! В
огонь тебе больше лезть не надо, разве что возникнут чрезвычайные
обстоятельства: тебе и без огня будет жарко, увидишь, Миша. Отныне моей
спины перед тобой больше нет: не мне, а тебе будет звонить из Москвы высокое
начальство, не меня, а тебя будут выводить на ковер, где придется стоять по
стойке "смирно", и если ты из хорошего солдата не превратишься хотя бы в
среднего дипломата, долго на этом посту не удержишься. Ни перед кем не
склоняй головы, но помни, что имеется такая штука -- субординация; требуй,
но умей и просить, будь твердым и последовательным в решениях, но научись
вовремя ослаблять железную хватку. Ты очень скоро поймешь, что куда труднее
найти общий язык с теми, от кого ты зависишь, чем потушить пожар; что минута
разговора с высоким начальством выматывает куда больше, чем час работы в
задымленном подвале... Короче, садись в мое кресло, но помни, что с
сегодняшнего дня ты не только и не столько главный тушила города, сколько
начинающий изучать правила игры дипломат.
С того разговора прошло несколько лет, но Кожухов часто его вспоминал;
первые месяцы он то и дело навещал своего учителя, советовался с ним и
благодарил за науку, а когда Савицкого не стало, понемногу, учась на
собственных ошибках, овладевал высоким искусством руководства таким сложным
механизмом, как пожарная охрана огромного промышленного центра.
Во главе ключевого отдела службы и подготовки Кожухов поставил
подполковника Головина, которому верил, как самому себе; штаб пожаротушения
возглавил тоже старый товарищ, подполковник Чепурин. Часто Кожухов завидовал
тому, что не он, а другие занимаются боевыми действиями, скучал по ним и при
первой же возможности старался "понюхать дыма". Но таких возможностей было
немного -- львиную долю рабочего времени он звонил и отвечал на звонки,
писал бумаги с просьбами, требованиями и объяснениями, заседал в различных
комиссиях, защищал своих людей от нападок, поощрял и наказывал, выбивал
фонды, квартиры, штаты -- словом, делая все то, к чему готовил его Савицкий.
Теперь он выезжал лишь на те пожары, которым объявлялись номера три и
выше; памятуя уроки учителя, сдерживал себя и не лез в огонь, когда видел,
что справятся без него; научился не обижать подчиненных недоверием и
принимал на себя обязанности РТП *, только когда требовала чрезвычайная
обстановка.
* РТП -- руководитель тушения пожара.
Телефоны, прямые и через дежурного, звонили непрерывно.
Вчера, окончательно потеряв терпение, Кожухов вынес постановление о
приостановке работы главного конвейера на заводе строительных и дорожных
машин. Детали прямо у конвейера промывали бензином, мало того, бензин
приносили на сборку в открытых емкостях. Это было вопиющим нарушением всех
правил, но "пока гром не грянет, мужик не перекрестится", администрация
игнорировала отчаянные призывы инспекторов Госпожнадзора.
Столь ответственного решения Кожухов еще не принимал -- завод с его
десятитысячным коллективом работал на всю страну!
Звонки начались с утра и не прекращались целый день. Главному инженеру
и директору Кожухов отказал наотрез; столь же решительно отказал и
начальнику главка, которому подчинялся завод, потом заместителю министра,
который пригрозил серьезными неприятностями... "Не отступай, пусть получат
хороший урок, -- поддержал из Москвы генерал, начальник ГУПО *, и пошутил:
-- В случае чего прикрою своим телом!"
* ГУПО -- Главное управление пожарной охраны МВД СССР.
К вечеру Кожухову позвонил Ермаков, начальник областного управления
внутренних дел, которому подчинялась пожарная охрана.
-- Ты давно в парной не был? -- как всегда, издали начал он.
-- Давно, товарищ генерал, предпочитаю душ.
-- Ну, тогда готовься к хорошей бане, на 17.30 нас вызывает первый
секретарь обкома. Все понял? С огнем играешь, полковник!
-- Что вы, товарищ генерал, к огню я отношусь с огромным уважением.
-- Говорил же я тебе, чтоб не рубил сплеча, -- упрекнул Ермаков. -- Это
тебе, брат, не прачечную или столовую закрыть -- заводище!
-- Вы же знаете причину, товарищ генерал.
-- Ну, ну, давай, бей на логику, -- проворчал Ермаков. -- Учти, в том
кабинете логика будет совсем другая!
-- А какую вы будете поддерживать? -- забросил удочку Кожухов.
-- Ту, от которой тебе жарко будет!
Кожухов вздохнул: он и сам знал, в тот кабинет приглашают не для того,
чтобы говорить комплименты.
-- Привели возмутителя спокойствия? -- без улыбки спросил первый
секретарь, когда Ермаков, а за ним Кожухов вошли в кабинет. И, предложив
сесть, сразу перешел к делу. -- Докладывайте, товарищ Кожухов.
Хозяин кабинета взглянул на часы, и Кожухов, понимая, что в его
распоряжении считанные минуты, коротко изложил причины своего решения.
-- Ваша позиция ясна, -- сказал первый секретарь. -- Все понимаю,
спасибо за службу, но давайте думать, как исправлять ситуацию. А она такая:
завод срывает государственный план, рабочие простаивают, создается
нездоровая обстановка. Излагайте ваши предложения по немедленному -- я
настаиваю на этом слове -- возобновлению работы конвейера.
-- От любой ничтожной искры там может возникнуть серьезный пожар, --
твердо сказал Кожухов. -- Пусть промывают детали в специально для этого
приспособленном помещении.
-- Кожухов прав, Сергей Петрович, -- неожиданно включился Ермаков. --
Пожарные народ упрямый, они по своему уставу живут.
-- Вы что, единым фронтом? -- укоризненно произнес первый секретарь. --
Я-то надеялся, Григорий Нилыч, что вы будете меня поддерживать. Я только что
с завода, директор заверил, что помещение будет готово через три дня. Не
говорите мне, что можно и чего нельзя сделать по правилам, нам с вами надо
мыслить шире. В войну мы работали и под бомбежкой, да и полигон вы, товарищ
Кожухов, тушили не по правилам.
-- Три дня -- реальный срок? -- спросил Кожухов.
-- Вот она, школа Савицкого, -- усмехнулся первый секретарь. -- Сколько
раз оп припирал меня к стене, когда я директорствовал на химкомбинате!..
Уверен, что срок реальный, директор отлично знает, что его ждет, если введет
нас в заблуждение.
-- Хорошо, Сергей Петрович, -- уловив выразительный взгляд Ермакова,
сказал Кожухов, -- пожарной охране будет дано распоряжение об усиленных
дежурствах на главном конвейере. Но если через трое суток...
-- Принимаю к сведению, беру на контроль, -- кивнул первый секретарь,
нажимая кнопку. -- Соедините с директором машиностроительного. Спасибо,
товарищи, вы свободны.
Хотя в морозные дни кривая пожаров по статистике возрастает главным
образом из-за массового использования обогревательных приборов, вызовов
сегодня было немного, по пустякам, и Кожухов начал проникаться мыслью, что
день пройдет благополучно. Свое отступление в истории с конвейером он
неудачей для себя не считал, наоборот: весь город уже знает, что Кожухов
умеет не только предупреждать, и другие нарушители сто раз подумают, прежде
чем отмахнуться от предписаний Госпожнадзора, не каждый может пробиться к
первому секретарю и завоевать его поддержку. А таких нарушителей на заметке
у Кожухова было несколько -- и на железной дороге, и в промышленности, и в
сфере обслуживания, и в науке. Особое беспокойство вызывали высотки: скажем,
в здании Научно-исследовательского института нефтехимии пути эвакуации по
проекту были рассчитаны на тысячу триста человек, а за пять-шесть лет там
нагородили боксов, раздули штаты... Кому можно позавидовать, так это
морякам: капитан ни при каких условиях не возьмет на борт человека, которого
не может обеспечить спасательными средствами. В Дворце искусств без
согласования с пожарными начали реконструкцию лестничных клеток и маршей, не
говоря уже о других многочисленных нарушениях; то же самое происходит и в
пятнадцатиэтажной пирамиде НИИ водного транспорта...
Хватит либеральничать, решил Кожухов и вспомнил Савицкого: "Пожарный,
который не наживает себе врагов, -- халтурщик!" На Савицкого жаловались во
все инстанции, его проклинали, в глаза и за глаза обзывали перестраховщиком,
а умер -- хоронил весь город: вспомнили, что за многие годы не было у
"перестраховщика" ни одного крупного пожара...
По дороге из обкома Кожухов, как всегда без предупреждений, заехал в
две части, проверил по секундомеру готовность к выезду и установку
автолестниц, придирчиво смотрел КИПы *, за одно похвалил, за другое разнес и
сообщил в радиоцентр, что направляется в УПО. Проезжая мимо 6-й части, где
сегодня дежурил Юрий, еле удержался от желания его проведать: Юрий очень
обижался, когда отец распекал его при всех, словно подчер
* КИП -- кислородный изолирующий противогаз.
кивая, что никаких поблажек сыну давать не собирается. Кожухов
усмехнулся: когда отец и сын работают на заводе, это называется "династия",
а в пожарной охране -- семейственность, такие разговоры до него уже
доходили. Хороша семейственность, если Юрий приходит домой прокопченный и
неделями лечится от травм...
Было всего шесть вечера, а на улицах зажигались фонари. Февраль стоял
холодный, вьюжный; впрочем, зиму Кожухов вообще не любил -- и за ту самую
кривую, и за то, что относительно хорошо снег убирался только на главных
магистралях; на других улицах и в переулках он лежал сугробами, и пожарным
трудно бывало не только развернуться в боевой порядок, но и просто проехать;
на случай снежной зимы приходилось разрабатывать специальные маршруты с
учетом пропускной способности улиц -- самый короткий путь не всегда
оптимальный... Дефицитнейшая стала профессия -- дворник, нынче куда легче
найти высококвалифицированных инженеров, чем добросовестных дворников. Было
время, когда милиция нещадно их штрафовала вот за такие сугробы, а нынче
