миллион, началось повальное увлечение высотками. Конечно, они современны,
экономичны и на чей-то вкус даже красивы, но... Вот, скажем, красавец НИИ на
девятнадцать этажей -- кошмарный сон пожарного! Лучше бы вместо этого
красавца построили комплекс из малоэтажных корпусов, а если с местом, с
землей плохо -- постройте там, где хорошо. Так нет, все ведомства льнут
поближе к центру, и каждое проектирует для себя пирамиду, чтобы перещеголять
соседа. Или Дворец искусств, куда со всего города переселились студии,
ансамбли, выставки, организации -- зачем был нужен этот бетонный монстр? Лет
десять назад, когда бывший начальник УПО Савицкий отказывался подписывать
проект, главный архитектор на него кричал: "Вы -- враг технического
прогресса, вы тащитесь в карете прошлого! Вы -- главный тормоз на пути
развития города!"
Не будь наших тормозов, далеко бы вы уехали со своим прогрессом...
Ветер подутих, морозный воздух бодрил, приятно пощипывал лицо, и
Кожухов шел улыбаясь. Начались любимые его переулки и улочки, не
по-современному узкие, немноголюдные, прибранные. Вот старенькая школа, где
почти четверть века назад на выпускном вечере они с Галей дали друг другу
нерушимую клятву -- на всю жизнь, а вот здесь жил Витька Гусаров, за
которого осенью того же года Галка вышла замуж -- после того, как узнала,
что Кожухов поступил в пожарно-техничеекое училище. Тогда так еще не
говорили, это теперь у всех на языке -- не престижно...
Кожухов нахмурился: это модное словечко он терпеть не мог, и не столько
само словечко, сколько то, что оно реально и прочно вросло в быт. Престижные
институты, знакомства, профессии, одежда... Какой-то массовый гипноз!
Престижным, по глубокому убеждению Кожухова, было только одно: чего человек
в самом деле стоит, а не его положение, связи и вещи. Рано или поздно поймет
это и Юра, хотя пока уж слишком болезненно реагирует на ухмылки
обывателей... Конечно, нелегко начинающему начальнику караула, на его долю
выпадает больше шишек, чем пышек, но в конце концов разберется сынок,
поможем... "Бросил сына в омут",-- припомнил Кожухов слова жены. Будто мой
Юра согласился бы после училища перебирать бумаги, носить их из кабинета в
кабинет и протирать штаны за письменным столом! Омут -- он и есть самая
лучшая школа, только через него и происходит естественный отбор. Жестокая,
но необходимая штука -- омут, женщине это понять трудно, даже такой
преданной и умной, как Люба.
Люба, с нежностью подумал Кожухов, мой защищенный тыл... мой нештатный
советник, самый доверенный на свете, самый близкий друг. Это очень большая
удача в жизни -- иметь защищенный тыл...
Кожухов зашел в кондитерский магазин и купил плитку шоколада -- у Нины
Ивановны день рождения. Вот престижная эта должность -- старший диспетчер
ЦППС, Центрального пункта пожарной связи? По обывательским представлениям --
не очень, на троечку, а для нас Нина Ивановна -- живая летопись пожарной
охраны, ее гордость. Сказать, что она знает город, это ничего не сказать:
она, сидя за пультом, мысленно видит не только каждую улицу -- каждый дом на
этой улице, и ближайшую дорогу к нему подскажет, и с какой стороны лучше
подъехать. Будто телевизор перед ней. Жаль, все чаще болеет Нина Ивановна,
все труднее дается ей двенадцатичасовая смена -- слишком велико нервное
напряжение. Даже молодые офицеры, проходившие у Нины Ивановны стажировку, а
ныне сами севшие за пульт, откровенно признаются, что на пожаре им было куда
легче: за смену здесь так умаешься, что хоть рубашку выжимай, голова
распухает, ноги ватные...
Узнав, что в приемной его дожидается корреспондент из газеты, Кожухов,
минуя кабинет, прошел к оперативникам, в штаб пожаротушения. К
корреспондентам он относился с прохладцей -- не потому, что недостаточно
ценил силу прессы, а потому, что давным-давно не встречал публикаций
проблемных, ставящих действительно важные для пожарной охраны вопросы. На
газету работали и отличные журналисты, но они предпочитали писать либо
экономические обозрения, либо о сельском хозяйстве, либо об искусстве; в УПО
же корреспонденты приходили обычно для того, чтобы взять предновогоднее
интервью об опасностях, связанных с елками (интервью на тему "Спасайся кто
может!" -- шутили в УПО), о противопожарных мероприятиях в жаркое лето, о
спичках, которые следует прятать от детей, и прочее. Все это, безусловно,
полезно и даже необходимо, но куда нужнее познакомить общественность с
действительно важными проблемами. В местной же газете, хотя в городе
дислоцировался один из наиболее мощных в стране гарнизонов и Кожухов вправе
был рассчитывать на доброжелательную поддержку прессы, за весь прошлый год,
к примеру, пожарным посвятили три заметки: одну хвалебную и с фотографиями
-- к 8 Марта (девочки из 01 за работой) и две критические -- о недостаточно
быстром тушении мусора на свалках...
Из комнаты дежурных доносился смех. Здесь состыковались обе смены,
отдежурившая и новая, и все подавали советы старшему лейтенанту Тарасенко,
который, повернувшись к насмешникам спиной, ворковал в телефонную трубку: "А
как Настенькина головка? А горлышко, а носик?" Тарасенко весь извелся, так
как Настенька, на которой он месяц назад женился, несколько раз подряд
чихнула в трубку.
-- Я знаю одного профессора, -- сочувственно говорил Рагозин, -- он
специалист по горлышку и носику. Он ухогорлоносик.
-- Бери, Петро, больничный по уходу за Настенькой, -- советовал
дежурный по городу Суходольский. -- Или полковнику доложи, что у Настеньки
тридцать шесть и девять с половиной, нужно спасать человека, полковник
поймет!
Тарасенко вздыхал. Он даже трехдневный свадебный отпуск не отгулял --
отозвали в связи с обстановкой, да еще потом раз пять подменял заболевших,
да еще сутками за себя дежурил, так что от медового месяца остались одни
лохмотья.
-- Товарищи офицеры! Товарищ полковник, за истекшие сутки происшествий
в дежурных караулах не случилось. На вызовы выезжали...
-- Спасибо, понял, дадите сводку.
-- Есть, товарищ полковник!
-- Накурили... -- проворчал Кожухов. -- Дымом от вас несет, как... от
пожарных. Открыть форточку, проветрить! Суходольский, где справка о
травматизме с начала года?
-- Не успел, товарищ полковник.
-- В шахматы играл?
-- Никак нет, с нуля до часу тридцати выселенный дом тушили, а потом по
вашему приказанию готовил рапорт о боевой готовности по 3-й и 7-й частям.
-- Закончил?
-- Никак нет, това...
-- Не уйдешь домой, пока не положишь рапорт мне на стол. Нестеров,
заберешь у Суходольского материалы и подготовишь справку о травматизме. Чего
вздыхаешь?
-- Фильм о милиции вчера смотрел, товарищ полковник. Там оперативную
группу показывали, вроде нашей, только они не справки пишут, а кофе пьют,
журналы читают и ждут вызова.
-- Завидно?
-- Еще как, товарищ полковник! Они на задание едут свеженькие, как
огурчики с грядки, а мы -- очумевшие от справок. Жена Рагозина жалуется, что
он даже во сне кричит: "Гидранты, гидранты, гидранты!"
-- Не по чину смел, Нестеров! Давно замечаний по службе не получал?
-- Уже целую неделю, товарищ полковник!
Улыбаясь, Кожухов вышел. Оперативных дежурных он любил, это была его
гвардия -- отборные из отборных, как в милицейской группе захвата. Вместе со
своим замом подполковником Чепуриным он годами следил за молодыми офицерами
гарнизона, прокатывал их на всех режимах и лучших переводил в штаб
пожаротушения.
А Нестеров-младший прав, писанины действительно слишком много, и не
уменьшается она, как к тому призывают со всех трибун, а с каждым годом
растет. Бесчисленные справки, докладные, отчеты... Отовсюду требуют, каждая
бумага порождает две новых, на них отвлекаются лучшие мозги, и растет
бумажное цунами, нахлестывает, и никто не знает, как его остановить...
Корреспондент оказался бойким молодым человеком, недавно со
студенческой скамьи; он честно признался, что пожарная охрана -- пробел в
его познаниях об окружающем мире, и он пришел для того, чтобы этот пробел
ликвидировать.
-- Боюсь, что десяти минут, которые я могу вам уделить, будет
недостаточно, -- сказал Кожухов. -- Я изучаю пожарную охрану уже двадцать
три года, но очень многое для меня остается неясным. Например, сколько я
себя помню, мы всегда обсуждали и продолжаем обсуждать два вопроса: какой
должна быть боевая одежда и какой должна быть каска... Кстати, эти вопросы
отнюдь не решены. Или другое: мы до сих пор не понимаем природу огня.
-- Но ведь это элементарно, -- удивился корреспондент и тут же
спохватился: -- Вы, конечно, шутите? Вы, как говорится, главный враг огня...
-- Неточно говорится, -- перебил Кожухов. -- Я враг "неконтролируемого
горения вне специального очага", то есть пожара. А за огонь как таковой я от
всей души благодарю Прометея, хотя и сознаю, что он подарил человеку
чрезвычайно опасную игрушку.
-- Игрушку -- не то слово, -- возразил корреспондент.
-- Зато опасную -- то самое.
-- Значит, пожарные не очень уважают Прометея?
Кожухов сдержал улыбку. Явно университетская выучка, утонченный подход,
"разговор с интеллигентным собеседником".
-- Так что же вас все-таки интересует, суть дела или отношение пожарных
к греческой мифологии?
-- В первую очередь суть дела, -- быстро согласился корреспондент. -- А
уж потом все остальное.
-- Тогда займитесь пожарами, которые мы больше всего любим.
-- Любите? Это, конечно, из области юмора?
-- Нисколько. Мы любим пожары предотвращенные. Их никто не увидит, за
то, что их не было, нас никто не похвалит, но именно пожарами
предотвращенными мы больше всего гордимся. Хотите ими заняться?
-- С удовольствием, -- без всякого энтузиазма сказал корреспондент,
явно ожидавший чего-то другого. -- А с чего начать?
-- Ну, хотя бы с того, что летом прошлого года мы на сутки остановили
работу на двусторонней эстакаде, где производился слив горючего. Из-за
всякого рода утечек площадка пропиталась мазутом, достаточно было нескольких
искр или удара молнии, чтобы начался пожар. Вот вам и производственный фон
для статьи. Можете начать с Прометея, а закончить более прозаическим
сообщением о двух выговорах, начальнику эстакады и мне... Что, не
вдохновляет? Жаль, профилактическая работа для нас не менее важна, чем
боевые действия по тушению пожаров. Ну, разве не интересная тема?
-- Безусловно, -- обескураженно согласился корреспондент. -- Я только
боюсь, что завотделом... что материал недостаточно читабельный... Хотелось
бы...
-- Иными словами, работа Госпожнадзора вас не волнует, -- констатировал
Кожухов. -- Понимаю, хотите сенсаций.. С ними у нас туговато, работа наша
скучная, для здоровья вредная... Можете так и записать, что скучная и
вредная из-за постоянных стрессов: либо мы не идем в ногу с городом, ставим
палки в колеса техническому прогрессу, за что нас критикуют на всех уровнях;
либо мы тушим, получаем травмы, ожоги -- опять стресс; либо после какой-либо
неудачи -- а каждый пожар, даже хорошо потушенный, для города неудача -- нас
награждают взысканиями, снимают с работы -- тоже не праздник для нервной
системы... Не читабельно?
Кожухов взглянул на унылое лице корреспондента, на его блокнот, в
котором не было записано и десятка слов, и с неожиданным оптимизмом
предложил:
-- Вот что наверняка будет читабельно, напишите о Прометее! Все-таки он
