Главная · Поиск книг · Поступления книг · Top 40 · Форумы · Ссылки · Читатели

Настройка текста
Перенос строк


    Прохождения игр    
Roman legionnaire vs Knight Artorias
Ghost-Skeleton in DSR
Expedition SCP-432-4
Expedition SCP-432-3 DATA EXPUNGED

Другие игры...


liveinternet.ru: показано число просмотров за 24 часа, посетителей за 24 часа и за сегодня
Rambler's Top100
Приключения - Владимир Санин Весь текст 574.83 Kb

Большой пожар

Предыдущая страница Следующая страница
1 ... 7 8 9 10 11 12 13  14 15 16 17 18 19 20 ... 50
ввел Коровьев из "Мастера и Маргариты") прошу  достать  мне медвежьей слюны.
Нужно  только  догнать  медведя,  трахнуть  его  ногой  по   заду,  а  когда
оскорбленный зверь  в бешенстве  обернется,  аккуратно  собрать с его  морды
слюну.
     --  Дедушка, ты говорил,  что в твое время... --  хитроумно  напоминает
Бублик.
     --  Обязательно  расскажу,  --  Дед  сует внуку портфель,-- по дороге в
школу.
     И подмигивает своему приятелю: старого воробья на мякине не проведешь!
     Пора  приступать  к  делу, мне  вечером от  Ольги  достанется,  если не
выполню домашнего задания: сегодня я обязан добросовестно подготовить первую
часть  своих  "мемуаров", как насмешничает Дед.  Ольга поручила ему за  этим
проследить, а  Дед, который  в Ольге души не чает и расцветает от ее похвал,
со страшной силой на нас жмет, чтобы мы не халтурили.
     Сама Ольга  взяла  отпуск,  копается  в  архивах,  потрошит  очевидцев,
разъезжает  по  частям  и выжимает участников тушения до капли;  наконец-то,
радуется она,  ей пригодилась  стенография, которой когда-то обучилась. Пока
что главная удача -- домашний архив Нины Ивановны.
     Я  силой заставляю  себя возвратиться  назад. Шесть  лет  -- нешуточный
срок,  многие картины, которые, казалось,  ничто не вытравит  из памяти, уже
стерлись, одна налезает  на другую; имена, фамилии, этажи, случаи -- как все
происходило в дыму, так и осталось  -- в дымке; может память сердца и верней
"рассудка памяти  печальной", но Ольге-то нужны факты, подробности, их одной
только памятью сердца не восстановишь...
     Прошлое  затягивает, как омут. Большой Пожар был самым впечатляющим, но
не  единственным  серьезным  событием  в  моеи  жизни;  как  нельзя   решить
алгебраическую задачу,  забыв  основы арифметики, так  мне не разобраться  в
Большом Пожаре -- не в тушении его, а чисто по-человечески -- не покопавшись
в самом себе, в своей жизни.
     Говорят,  хирурги  не  могут делать  операции  своим близким --  просят
коллег.
     Мы, пожарные, такой роскоши позволить себе не можем. Мы обязаны спасать
всех --  знакомых  и  незнакомых,  друзей и  недоброжелателей, всех, кого  в
состоянии спасти.
     Впрочем, хирург, если нет рядом коллеги, сделает то же самое.
     Наверное,  дело  не  в  этом,  я  просто  нащупываю  мысль,  способ  ее
выражения. Может быть, ее следует выразить так:  Большой Пожар ассоциируется
у  меня с ужасом, когда  я узнал, что на  десятом этаже погибают, или,  быть
может, уже погибли два самык близких мне человека. Наверное, и это не совсем
точно, Дед тоже не вылезал  из  огня и дыма... Тогда  -- три?  Вы скажете: а
ужас при виде других, не самых близких, совсем незнакомых людей, находящихся
в смертельной  оспасности? Это будет  справедливо, но справедливо  и другое:
все  мы только люди, и  у  пожарного, даже  с  его  профессионально  высоким
чувством долга, человеческие чувства не укладываются  в параграфы, точно так
же, как у любого другого.
     Полковник  Савицкий, которого я еще застал,  не раз внушал нам, молодым
офицерам:  "На пожаре  вы должны отрешиться от  всего земного. Ваше дело  --
спасать и тушить, об остальном будете думать потом, после пожара".
     Савицкий  был  мудр  и справедлив,  я много  слышал о нем от  Деда  еще
ребенком и привык верить, что все, исходившее из уст полковника, -- истина в
последней инстанции. Верил -- до Большого Пожара,  когда вдруг  осознал, что
от  всего  земного, то есть  глубоко  личного,  никак  отрешиться  не  могу.
Наверное, чтобы спасти  тех, двоих, на служебное преступление я  бы не пошел
(скажи я слово --  и пятидесятиметровку передислоцировали бы с  левого крыла
на правое), но  в рамках  своих обязанностей я имел право на риск! Мы все  в
тот  вечер  не  знали, выберемся ли живыми, одни  рисковали  больше,  другие
меньше, и я наделил себя полным правом поставить на карту -- все.
     Из рассказа Николая Лаврова на меня большое впечатление произвел вопрос
Кожухова-старшего: кого спасать -- академика или  вахтера. Далеко не простой
вопрос,  да и ответом на него я  не был удовлетворен. Ну, освободишь место в
шлюпке для обоих, сам погибнешь, а справятся ли они со шлюпкой? Нет, на этот
заковыристый вопрос ответ куда сложнее, если он вообще существует -- с точки
зрения  человеческой  этики. Другое дело  Полярный Закон:  "Спасай товарища,
если даже сам можешь  при этом погибнуть. Помни, что жизнь его всегда дороже
твоей" -- вот с этим ни поспоришь, тут все ясно.
     А  произвел впечатление  тот вопрос потому,  что  передо  мной возникла
точно такая же дилемма: кого в первую очередь спасать, эту пару или  другую?
И я без всяких размышлений и колебаний сделал выбор, хотя никогда не  забуду
двух других лиц, умирать буду -- не забуду... Но о выборе своем тоже никогда
не пожалею.
     Вот и попробуй отрешись от всего земного...

     В  нашу жизнь Ольга не вошла,  а ворвалась,  когда  мы  еще  учились  в
восьмом классе.
     Вдруг  появилась  новенькая -- коротко  остриженная, вызывающе гордая и
дерзкая  девчонка,  которая,  не  тратя  ни   одной  перемены   на  изучение
обстановки, с ходу начала  всеми  командовать и за какую-то  неделю прибрала
класс к рукам -- и мальчишек и девчонок. Точно  определив лидеров  --  Диму,
Славу  и меня,  новенькая,  буквально  загипнотизировав  класс,  чрезвычайно
быстро, так,  что  мы не успели  опомниться, сбросила нас с  пьедестала.  Ее
насмешки были остроумнее наших, суждения свободнее и оригинальнее,  познания
неожиданно  широкие  -- она уже прочитала  такие  книги, о  которых мы  и не
слыхивали,  к  тому  же  она  превосходно   плавала  и  бегала  стометровку,
разгромила лучших школьных шахматистов  и была не то что красива --  красота
пришла  к  ней  потом, но, как говорилось, "смотрелась": стройная  и гибкая,
движения порывистые,  но в то  же  время пластичные, как у  пантеры; и серые
глаза, большие и смелые глаза человека, привыкшего быть первым.
     Весь класс затаив дыхание следил за нашим соперничеством --  мы ведь не
собирались сдаваться, строили всякие  планы, даже отлупить ее  хотели, но, к
всеобщему разочарованию, острого конфликта не состоялось: Ольга, как она это
и  в  будущем часто делала,  вдруг круто изменила фронт, взяла инициативу на
себя и предложила нам дружбу -- вчетвером.
     Несколько лет мы были неразлучны: ради нас, поступивших в Ленинградское
пожарно-техническое училище, она тоже  поехала учиться в Ленинград. Кажется,
она чуточку  предпочитала меня, впрочем,  Дима и  Слава были другого мнения.
Ольга же своего  мнения  не обнародовала.  Не стану вдаваться в подробности,
все это было тысячу раз до нас и будет после  нас:  она влюбилась в молодого
кинорежиссера, возглавлявшего молодежную любительскую студию в нашем городе,
и вышла за него замуж.
     В  молодости  подобного  рода  шок   проходит  быстро.  тем  более  что
пострадавших  было  трое;  годом  спустя, окончив училище, мы  переженились,
причем, чтобы не  было недомолвок,  удачно; однако,  странное дело! -- Ольга
повела себя  с нами так,  будто ничего не случилось.  Странное -- потому что
просто дружбы между молодым мужчиной и молодой женщиной я  лично не наблюдал
и  не очень-то в нее верю, как  бы мне по этому поводу ни возражали, остаюсь
при своем  мнении. Итак, мы постоянно,  чуть  ли не  ежедневно  встречались,
забегали  друг  к другу  на  работу, неизменно бывали вместе на всякого рода
междусобойках и  рождениях; убедившись в  чистоте наших  отношений,  жены не
преследовали нас ревностью -- во всяком случае, открыто.  Хорев, Ольгин муж,
тоже  нам не  мешал,  слишком  был  уверен в превосходстве своей  творческой
личности,  да  и  не  только творческой  --  красив  был,  как  голливудский
актерлюбовник; словом, все так продолжалось, пока уход из жизни  моей Аси не
нарушил  равновесия  --  наши  отношения с Ольгой  уже  не могли  оставаться
прежними, в них появилась принужденность.
     Чтобы разрубить этот узелок, нам нужно было пройти через Большой Пожар.

     Вечером Ольга потребует от меня отчета, а мне не до него. Редкий случай
-- я  один: проводив внука  в школу,  Дед отправился проведать Нину Ивановну
(небось пирогов  с луком  захотелось!);  ребята  не  звонят, Ольга  роется в
архиве УПО,  "Мастера и Маргариту" я в очередной раз прочитал, а после такой
книги  мне  никакой  другой читать  но  хочется.  Вот  тут,  в  предисловии,
Булгакова называют "известным" -- а почему не великим? Впрочем, Достоевского
тоже долго не именовали  великим. Люди не склонны  оценивать  по достоинству
современников, ибо признать современника великим  --  значит както принизить
себя; потомки бывают великодушнее, не не ревнуют покойников и  охотно отдают
им  должное.  Может, Бублик  на выпускном экзамене скажет,  что Булгаков был
гениальным, а учитель не моргнет глазом?
     Я  лежу  и думаю о том, что даже поджигателей, людей, которых  я больше
всего  ненавижу, Булгаков  сумел сделать симпатичными:  Азазелло, Коровьев и
Бегемот -- единственные черти в  мировой литературе, с которыми я  хотел  бы
посидеть  в дружеской компании и выпить на брудершафт. Пожарный в компании с
поджигателями -- вот так штука!
     Ольга  зря  нас ругает: одно дело -- любить свою  профессию,  и  совсем
другое  --  ломать  мещанское  представление  о  ней,   рекламировать  себя,
доказывать, что мы тоже не  лаптем  щи хлебаем. Нас  учили  не защищаться, а
всегда нападать, идти в атаку, и каждый  из  нас про себя гордится тем,  что
пожарные  --  единственные в  мирное время  люди, повседневно ведущие боевые
действия.  Война началась с пожаров, велась в сплошных пожарах и закончилась
ими;  для нас они остались  как будничная работа. Когда  Ольга говорит,  что
хочется  в  жизни сделать нечто большее, чем съесть положенное по статистике
количество мяса и выдышать положенную  порцию кислорода, мы про себя думаем,
что  так и делаем: по  той  же статистике пожарные гибнут и  получают травмы
больше людей  всех других профессий, выручая из беды тех,  кто сочиняет  про
нас анекдоты или заливается смехом, слушая их с эстрады.
     Я  вовсе  не   хочу  создать   впечатления  об  исключительности  нашей
профессии:  мы  тоже не  ангелы,  среди нас  есть  и хорошие люди, и плохие,
храбрецы и трусы, праведники и подлецы --  с той только разницей, что трусам
и подлецам у нас не ужиться, они не выдерживают испытания огнем. Еще древние
знали, что огонь  очищает  -- в самом  широком смысле  слова;  очищает  он и
пожарную  охрану  от случайно попавших  в нее  людей.  Мы,  пожарные,  давно
усвоили,  что  никто  не  станет  нами  восхищаться,  как  космонавтами  или
ребятами,  что поднялись  на Эверест;  знаем, что никто,  буквально никто из
нас,  даже  легендарные ленинградские  пожарные в  блокаду,  не  получил  за
тушение пожаров Золотой Звезды; привыкли к тому, что нас куда чаще ругают  и
проклинают, чем хвалят и награждают; усвоили, знаем, привыкли, но молчим  об
этом  и  если все-таки вспоминаем, то  в  своем  узком кругу:  ни  с  чем не
сравнимое чувство  удовлетворения своей работой пересиливает обиду. В  войну
Дед горел  в танке четыре раза  и  привез три ордена; потом, после войны, он
потушил  несколько   сот  пожаров,  среди  них  был  и  Большой,  но  только
единственный раз, за полигон, заработал медаль. Ну, раз так принято, значит,
надо, мы люди  не  гордые. Когда нам  сочувствуют,  что есть День работников
торговли, День  труженика бытового  обслуживания  и  так далее, но  нет  Дня
пожарных -- мы отмалчиваемся: для нас День пожарных -- 365 раз в году.
     Да, еще о наградах -- не потому, что  это наше больное место, а  просто
интересный случай. Не знаю, как в других городах, а у нас традиция: выносишь
человека из огня  или  по-другому  спасаешь -- не спрашивать у него фамилию.
Сам скажет -- его дело, а ты не спрашивай, но надо. А возникла эта  традиция
после случая с Кожуховым, когда он  еще был, как шесть лет  назад его  Юрий,
Предыдущая страница Следующая страница
1 ... 7 8 9 10 11 12 13  14 15 16 17 18 19 20 ... 50
Ваша оценка:
Комментарий:
  Подпись:
(Чтобы комментарии всегда подписывались Вашим именем, можете зарегистрироваться в Клубе читателей)
  Сайт:
 
Комментарии (2)

Реклама