дело.
Шеф ласково поглаживает рукой свою элегантную лысину.
- Это неприятно,- шепчет он.- Очень неприятно... Скажите Блашену, чтобы
он принес нам все ботинки, которые в последнее время привез из Германии. Он
настолько кокетлив, что можно предположить без риска ошибиться, что он
притащит дюжину пар! Поскольку у него сорок шестой размер, черт нас возьми,
если мы не найдем ботинки по ноге этого мертвеца...
Что хорошо со Стариком - он думает обо всем. У него, как у брюггских
кружевниц, работа делается без сучка без задоринки. Его идея о колесах
Блашена - просто чудо.
И как он знает своих людей!
Блашен, говоря совершенно беспристрастно, самый некрасивый тип на всей
планете: высокий, жирный, красная толстая морда усеяна бородавками с
волосами и без. Прибавьте в качестве последнего штриха совершенно глупый
вид, какой можно встретить только у постоянных жильцов дурдома! Его главное
достоинство - ум. Тайный порок - кокетство.
Он кокетлив, как смазливая бабенка! Плюс ко всему Блашен убежден, что
если Мисс Вселенной одновременно представить его и Мастроянни, девочка без
малейшего колебания выберет себе в партнеры для траха именно его.
Все его жалованье уходит на костюмы и тонкое белье. Он чемпион по твиду,
трикотину и фланели. Король шелковых рубашек, император галстуков и Зевс
ботинок. Из каждой служебной командировки он привозит шмотки одна лучше
другой, которыми забивает гардероб с восторгом Гарпагона.
Эта мания имеет и положительные стороны, поскольку благодаря ей мы можем
обуть нашего покойника в колеса мейд ин Джермани.
Через два дня поляк, получивший вставной зуб, готов к выполнению своей
миссии.
Шеф вызывает меня.
- Сан-Антонио, я думаю, что теперь операция вступает если не в самую
важную, то по крайней мере в самую деликатную свою часть. Ваш черед
играть...
- О'кей, я уже давно жду.
- Сегодня вечером военный самолет доставит вас в Страсбур вместе с вашим
одеревенелым другом...
Я разражаюсь хохотом.
- Одеревенелый! Отличная кликуха для него!- фыркаю я.
Шеф не изволит разделить мое веселье или показать, что польщен тем, что
его вызвал.
- В Страсбуре вас обоих будет ждать машина. Шофер знает способ попасть в
Германию, минуя таможенные посты. В километре от места назначения он вас
оставит, и вы будете действовать так, как сочтете нужным. Понятно?
- Понятно.
- Вы хорошо усвоили, что должны делать?
- Да, босс.
- Тогда не будем к этому возвращаться. Вот различные мелочи, которые вы
должны вложить в карманы Одеревенелому: зажигалку, начатую пачку
американских сигарет - в левый карман пиджака, как и связку ключей. Я
подчеркиваю: в левый. Не забудьте эту деталь. Наш покойник должен быть
левшой... Коробок немецких спичек - в маленький кармашек пиджака. Бумажник
со всем необходимым - во внутренний правый пиджака. Именно правый, по той же
причине... Карандаш, платок и перочинный нож - в левый карман брюк. В правый
ничего не кладите. Я предпочитаю, чтобы вы разложили все эти предметы в
последний момент. Боюсь, если их положить сейчас, они могут выпасть во время
различных манипуляций.
Он складывает перечисленные предметы в маленький мешочек и перевязывает
его красной лентой.
- Вот берите...
Я сую мешочек под мышку.
- Пойдем дальше,-продолжает он.
Он открывает ящик своего стола и вынимает пушку крупного калибра. Эта
штуковина заслуживает почетного места в витрине Музея вооруженных сил... Она
выплевывает маслины размером с сигару. Композицию утонченно завершает
глушитель.
- Возьмите,- говорит Старик.- Это самый совершенный револьвер, какой
когда-либо производили немцы. Барабан на шесть патронов, пули разрывные...
При стрельбе с близкого расстояния они производят большие разрушения...
Слишком большие. Вы меня понимаете?
- Я вас прекрасно понимаю, шеф!
Глава 2
Машина - старый "опель", покрашенный в черный цвет, шофер - эльзасец
средних лет, разговорчивый, как нормандский шкаф.
В этом районе Германии стоит чернильно-черная ночь. Дорога вьется по
лесу, описывая широкие дуги.
Рядом со мной на сиденье находится Одеревенелый. Он вытянут, тверд, как
телеграфный столб, каблуки лежат на полу, черепушка упирается в потолок,
остальное тело висит в пустоте. Путешествие с таким попутчиком вызывает
странные чувства. Клянусь, что в эти минуты скорее вспоминаются готические
романы, чем поэзия Бодлера!
Некоторое время мы едем вдоль реки, пена которой поблескивает в темноте.
Я изучил маршрут по карте и поэтому знаю, что это Кипциг, приток Рейна.
Из этого я заключаю, что Фрейденштадт уже недалеко.
Закуриваю сигарету и начинаю обдумывать ситуацию. В общем-то, в моем
задании нет ничего сложного, оно просто деликатное... Это ювелирная работа,
а я - между нами и улицей Риволи,- я в своем роде ювелир, почему босс и
поручил ее исполнение мне...
Тачка въезжает на окраину деревни. Водитель аккуратно останавливает ее на
обочине.
- Я сойду здесь,- говорит он и протягивает мне слюдяной чехол:-Бумаги на
машину.
- Спасибо.
Он выходит из машины, я делаю то же самое, чтобы занять место за рулем.
Он прощается кивком, на мой вкус слишком деревянным, слишком германским,
потом затягивает пояс своего зеленого пальто и уходит в сторону деревни не
оборачиваясь. Я даю ему время отойти подальше, сажусь за руль и включаю
мотор... Я еду медленно. Ночь по-прежнему очень черная, но в ней есть что-то
бархатное и волнующее. Она хорошо пахнет свежей землей и влагой... Я без
проблем пересекаю спящую деревню. На другом ее конце находится французский
военный пост. Проезжая мимо него, я вижу четырех солдат, играющих в карты.
Пятый в одиночестве пьет вино, зажав между ног винтовку.
Потом дорога начинает извиваться.
Справа от нее холм, увенчанный развалинами замка, какие рисуют на афишах
туристических агентств, приглашающих посетить Шварцвальд.
Шеф сказал: "Когда увидите справа, после выезда из деревни, руины,
езжайте дальше, пока не найдете у дороги полуразрушенную стену. Вы можете
остановиться возле нее, потому что поместье Бунксов всего в сотне метров...
Вы не можете ошибиться - оно находится за занавесом деревьев. Крыша дома
украшена двумя металлическими стрелками".
Я подъезжаю к полуразрушенной стене, выключаю двигатель и выхожу, чтобы
ознакомиться с местом моих будущих подвигов.
Несколько шагов по дороге приводят меня к занавесу из деревьев; за ним
действительно виднеется темная масса дома с двумя стрелками. Я возвращаюсь к
"опелю", снова завожу мотор и на первой скорости подъезжаю к деревьям.
Машина раскачивается, и мой малоподвижный пассажир падает. Его черепок
стукается о стекло. Звук точь-в-точь как от удара молотком, но ему не грозит
заработать шишку. Мертвые - народ выносливый... Колоти сколько, влезет - им
хоть бы хны! Как сказал кто-то умный, знал бы он, куда я его повезу, то
дрожал бы от страха! Но покойники имеют перед живыми то преимущество, что
ничего не знают и никогда не дрожат.
Поскольку у меня глазомер, как у акробата, я въезжаю на моей тачке в
большую брешь в заборе и попадаю на заросший травой лужок, на котором колеса
начинают буксовать. Не останавливаясь, я описываю круг, чтобы капот
находился напротив бреши на случай, если придется срочно рвать когти...
Потом отламываю несколько веток и сую часть их под колеса, чтобы сорваться с
места без опасения, что колеса увязнут. Остальные ветки служат мне для того,
чтобы замаскировать переднюю часть моей машины, никелированные детали
которой могли бы привлечь внимание прохожего.
Закончив работу по камуфляжу, достаю из машины Одеревенелого. Хватаю его
за середину туловища и взваливаю себе на плечи, как ствол дерева. Чертовски
неприятное занятие, потому что пшек начинает разлагаться и от него жутко
воняет. В машине я это чувствовал не так сильно. Может, из-за дыма, которым
себя окуривал? Но на свежем воздухе он становится чемпионом по вони. Шеф
счел, что для успеха дела нужно, чтобы жмурик начал загнивать. Сразу видно,
что он не планировал отправляться в это путешествие сам! Конечно, ему легко
разрабатывать операции такого рода на бумаге, а осуществлять - милости
просим вас!
Я пересекаю луг и выхожу на границу поместья. Оно обнесено крепким
решетчатым забором с крупными ячейками. Я прислоняю мой груз к металлической
решетке и поднимаю вверх, взяв за лодыжки. Когда половина тела поднялась над
забором, я толкаю его, и оно падает по ту сторону. Звук, как при падении
мешка гипса со второго этажа... Уф! Кажется, я еще никогда не выполнял такую
отвратную работу. Я по-обезьяньи влезаю по решетке и забираюсь в поместье.
Снова взвалив своего вонючего спутника на спину, я, прежде чем опять
тронуться в путь, ориентируюсь. Дом передо мной, дорога слева... Иду
влево... Пройдя сотню метров под вековыми деревьями, выхожу к дороге. Меня
от нее отделяет только решетка забора. Я прислоняю Одеревенелого к стволу
дерева и перевожу дух после стольких усилий...
Транспортировка прошла на пять баллов. Теперь главное - не допустить
промашку. Все тихо. Я боялся, что мне испортит праздник брех собаки, но
ничего такого не произошло. В общем, мне повезло!
Беру маленький мешочек, привязанный к моей руке, вынимаю из него лежащие
там мелочи. Зажигалку, сигареты и ключи сую в левый карман пиджака... Так,
готово... Спичечный коробок во внутренний кармашек... Бумажник в правый
внутренний... Отлично! Оставшееся - платок, карандаш и ножик - в левый
карман штанов... Все в ажуре.
Засовывая последние мелочи в штаны поляка, я через ткань касаюсь пальцами
его ляжки. Я всегда испытывал отвращение от прикосновения к мужским ляжкам,
что доказывает ортодоксальность моих нравов, но то, что я испытываю от
прикосновения к ляжке мертвого мужчины, не опишешь никакими словами!
Еле справляюсь с сильным желанием блевануть...
Два-три глубоких вдоха на некотором расстоянии от благоухающего
покойничка позволяют мне прийти в себя.
Я вызываю себя для маленькой проповеди, подходящей к данным
обстоятельствам. "Сан-Антонио, сокровище мое, если у тебя бабья натура,
бросай службу и занимайся вышиванием..."
А вообще было бы забавно виртуозу обращения с автоматом и "кольтом" с
подпиленным стволом закончить жизнь за пяльцами! Я критическим взглядом
окидываю моего жмурика.
Прислоненный к дереву, он напоминает негритянский тотем. Ладно, все
готово... Черт!
Мой взгляд упал на колеса Блашена... Великолепно начищенные, они блестят
в лунном свете! Я испытываю маленькое злорадное удовлетворение от мысли, что
большой босс, думающий обо всем, не сообразил, что ботинки человека,
прошедшего по траве и земле, не могут так блестеть... Я отхожу немного
подальше, беру комок земли и пачкаю его колеса. Я мажу подошвы, набиваю
немного земли в дырочки для шнурков... Таким образом мой Одеревенелый
становится похожим на большого ходока!
Теперь я могу действовать... Отступаю шагов на десять, вытаскиваю пушку с
глушителем, тщательно целюсь поляку между глаз и спускаю курок. Шума не
больше, чем от пука зайца. Подхожу оценить работу. В темноте никогда нельзя
быть уверенным, что все сделал хорошо, но я доволен своим талантом
стрелка... Маслина вошла как раз в то место, куда я целился, и снесла
половину котелка... Так что мой пшек стал неузнаваемым... Абсолютно
неузнаваемым.
Довольный, я награждаю себя комплиментом... Разумеется, кровь из него не
идет, но я хочу, чтобы все выглядело так, будто смерть наступила несколько
дней назад, а поскольку в последнее время шло много дождей, никто не
