Как и всегда, когда что-то не клеится, я иду в соседнюю тошниловку.
Хозяин жует кусок ветчины шириной с тракторный мотор.
- А вы не грустите,- бросаю я с горечью, которой наполнен под завязку. Он
пожимает плечами.
- Не с чего,- заявляет он.
- Как подумаю,- вздыхаю я,- что тоже мог бы держать забегаловку, вместо
того чтобы рисковать своей шкурой, аж сердце кровью обливается! Нагуливал бы
жирок за стойкой, играл бы в белот, жрал бы от пуза, лапал официантку да
подсчитывал в конце дня выручку! Вот она, красивая жизнь!
Толстяк смеется и говорит, что не его вина, если у некоторых в жизни одно
занятие - портить нервы согражданам... Потом он предлагает мне вечный
стаканчик беленького.
- Ага, точно, беленького... Только не стаканчик, а лоханку побольше. Мне
надо забыться.
- Может, чего-нибудь поедите?
Поскольку я не отвечаю, он говорит:
- Загляните в холодильник...
Я с силой шлепаю ладонью по стойке.
- Бог ты мой! Да твоими толстыми губами говорит голос разума,- кричу я.-
Холодильник! Мне только это и остается.
Я выбегаю, даже не подумав извиниться.
- Такси! В морг, пожалуйста.
Почему в морг?
Признаюсь, я и сам толком не знаю. Вернее, не знал в тот момент, когда
решил туда поехать.
Принять решение меня заставило брошенное хозяином бистро слово
"холодильник". Я подчинился какому-то. рефлексу... Но теперь я знаю, зачем
еду в морг... И восхищаюсь своим старым чутьем, работающим быстрее мозгов.
С самого начала этого цирка я бегаю туда-сюда, натыкаясь на стены, как
муха под стаканом. Я слушаю, говорю, убиваю, ору, но не управляю событиями.
Я действую, не ища строгой, все освещающей логики.
Когда лжемедсестра мне сказала, что банда в курсе моих действий потому,
что за мной кто-то следит, я не среагировал... А ведь было от чего
подскочить до потолка. Не понимаете? Значит, вы дурее стада гусей.
Если за мной кто-то следит и узнает о моей поездке в Страсбур, а потом в
Канн, этим "кем-то" не могут быть покойная Рашель, вылетевшая из окошка
мамаши Бордельер. Выходит, клан Бунксов посадил мне на хвост не Рашель, а
кого-то другого!
Этого другого я не смог обнаружить... Но кто в таком случае Рашель?
Вдоль моего хребта начинает течь холодный пот. А вдруг я замочил невинную
девчонку?
Если это так, я швырну на стол Старику заявление об отставке и буду
бродить в рубище по дорогам.
Однако, если Рашель не причастна к делу, зачем ей было рыться в моих
шмотках? Почему она взяла золотую булавку? Почему отказалась давать мне
какие-либо объяснения?
Я должен ее увидеть...
Мне кажется, мертвая она расскажет мне больше, чем живая.
В сторожке морга я нахожу одного моего коллегу, который режется со
сторожем в белот, посмеиваясь и потягивая винцо.
- Хорошо живете!-бросаю я.
Монжен - маленького роста полицейский - вскакивает и поправляет галстук.
- Господин комиссар...- бормочет он.
- Вы, кажется, не скучаете.
- Я жду уже три дня, господин комиссар, надо же как-то убивать время...
- Убивать время!- усмехаюсь я.- Здесь действительно больше убивать
некого. Кто-нибудь приходил опознать труп?
- Никто.
- Кто-нибудь спрашивал, есть ли у вас тело молодой женщины? -
- Абсолютно никто...
- Прекрасно.
Я поворачиваюсь к сторожу.
- Можно мне, используя стандартную формулу, повидать ее в последний раз?
- Следуйте за мной...
Очередная прогулка по некрополю, пропахшему смертью. Я начинаю
чувствовать себя здесь как дома. Как в собственном ледяном дворце!
Парень вытягивает ящик с останками Рашель, над которыми я склоняюсь.
Я еще не видел ее мертвой. Последний взгляд я бросил на нее в комнате,
где мы перемахнулись... Тогда, бледная от страха, она пятилась к окну. При
ударе о землю у нее смялась верхняя часть головы и сломалась шея... Руки,
ноги у нее переломаны... Неприятное зрелище... Подумать только, я держал
этот мешок костей в своих объятиях!
Я долго, очень долго не свожу глаз с ее лица... И вдруг, странная вещь
для подобного места, разражаюсь громким, бесконечным хохотом...
- Что...-бормочет обалдевший сторож.
- А что?
- Я... Ничего!
По-моему, он считает, что я совсем свихнулся.
Я ржу как ненормальный, хотя никогда не видел, чтобы так ржал даже псих.
Я сгибаюсь пополам от смеха. Это радость... Удовлетворение... Гордость...
Самое сильное, самое будоражащее ощущение.
- Ладно,- говорю я наконец сторожу, который обалдевает все сильнее,-
можете закрыть ваш ящик...
Я поднимаюсь из подвала на первый этаж, где меня ждет Монжен.
Он надел пиджак, застегнул манжеты, убрал карты и спрятал литровую
бутылку вина.
- Где бутылек?-спрашиваю.
- Господин комиссар...
- А ну,- рявкаю,- живо! Он подчиняется.
Я хватаю бутылку и отправляю внутрь себя солидную порцию.
Монжен и сторож ошеломленно смотрят на меня.
- Да,- говорю,- обмывать надо все, а особенно большие удачи.
- Вы довольны, господин комиссар?- бормочет этот лопух Монжен.
- А что, незаметно?
- Рад за вас... Вы...
Он хочет меня о чем-то спросить, но не решается и закрывает рот.
- Можешь быть свободен,- говорю я ему.- Иди играй в белот в своем бистро.
Труп куколки никто опознать не придет.
- Да?
- Да.
- Вы... вы в этом уверены?
- Допустим, что я в этом убежден...
Я ухожу из морга, не заботясь о трупе, и возвращаюсь в контору.
Это место, где не приходится самому платить за телефонные переговоры, а
мне как раз надо позвонить.
Глава 2
Если заказать с Германией срочный разговор, то соединяют очень быстро. В
страну сосисок с капустой позвонить так же легко, как в Сен-Ном-ла-Бретеш.
Меня соединяют со штабом французских войск в районе Фрейденштадта, и я
прошу к телефону полковника Лербье.
Это тот самый полковник, с которым я имел дело в ходе "трупной" миссии.
- Кто говорит?- спрашивает он.
- Комиссар Сан-Антонио из Секретной службы. Вы меня помните, полковник?
- Да, прекрасно помню... Чем могу вам помочь?
- Очень многим. Я бы хотел, чтобы вы съездили к Бунксам. Его сына
похоронили?
- Сегодня утром...
- Скажите ему, что газета, издаваемая оккупационными силами, хочет
опубликовать статью, посвященную его сыну, и попросите его фотографию, чтобы
проиллюстрировать статью. У него нет никаких причин вам отказывать... Как
только получите карточку, прикажите немедленно привезти ее в Страсбур,
откуда мне ее перешлют по фототелеграфу. Хорошо?
- Договорились.
- Благодарю вас, полковник.
- Вам что-нибудь еще нужно, господин комиссар?- спрашивает телефонист.
- Нет, спасибо... Если для меня будет сообщение или посылка, отложите ее.
- Вывернетесь?
- Да, к концу дня. Я иду в кино. Можете мне посоветовать какой-нибудь
хороший фильм?
Посоветовал, козел! Фильмец называется "Пламенеющие сердца". Я должен был
насторожиться по одному только названию!
Это история одного мужика - хирурга, творящего чудеса только так. Однажды
он втюрился в кошку, которая вертит задницей в "Фоли-Бержер". Красотка
вытянула у него все бабки и бросила, как изношенный лифчик. Оставшись с
хреном, эскулап превращается в клошара. Но однажды любительницу хрустов
сбивает автобус линии Шарантон-Эколь. Девочке так жутко поломало ручку, что
починить ее сможет только кудесник, а во всей Франции такой только один. Как
вы догадываетесь, это эскулап-клошар.
Узнав об этом из газет, он прямо в прикиде мейд ин помойка идет
оперировать танцовщицу. Она выздоравливает, раскаивается, они целуются, и
фильм заканчивается как раз в тот момент, когда у меня начинается головная
боль.
Я встаю, ругаюсь на идиота, посоветовавшего мне эту мутату. Когда видишь
подобные шедевры, хочется узнать адрес режиссера и сходить разбить ему морду
в качестве выражения чувств зрителей.
Смотрю на котлы: шесть.
Как раз успеваю высосать стаканчик дюбонне в соседнем бистро и вернуться
в контору.
- Есть для меня что?- спрашиваю я телефониста.
- Есть,- отвечает он.- Фотография, переданная из Страсбура по
фототелеграфу.
- Давайте.
Пока я распечатываю конверт, он спрашивает:
- Как вам фильм?
- Потрясающий! Того уже понесло:
- Видели, как он кусает губы, когда смотрит на снимок в газете?
- Бесподобно.
- Какой актер, а?
- Да, а какая роль!
- О, это...
- Надеюсь, после подобного фильма он больше не найдет себе работу.
Мой собеседник замирает с карточкой в руке.
Я не теряю времени на его обращение в истинную веру.
Фото, что я достал из конверта, наполняет меня радостью.
- Соедините меня с лабораторией!
Мне отвечает Гриньяр.
- Так, малыш, дуй в спецкамеру и сделай фото парня, что маринуется там. В
темпе! Оно мне нужно максимум через четверть часа. Принесешь мне его в
бистро напротив.
- Хорошо.
Я обращаюсь к телефонисту:
- Позвоните Старику. Мне неохота к нему подниматься и звонить. Скажите,
что я просил сообщить о моем приезде советскому послу. Я буду там через
часок.
Я быстро отваливаю. Если бы я пошел к боссу, он стал бы меня спрашивать,
как и почему, начал бы взвешивать необходимость визита к Советам, короче -
вставлять мне палки в колеса, в чем я в данный момент совершенно не
нуждаюсь.
Я предпочитаю вернуться к толстяку из бара напротив, который, наверно,
недоволен моим утренним бегством.
Когда я являюсь, он орет на официантку.
- Не надо поднимать такой шухер!- кричу я.- Месье принимает себя за
Цезаря?
- Ха! Удравший!- восклицает толстяк.
- Я знаю, что утром смылся немного невежливо, но я внезапно вспомнил об
одном важном деле.
- Вежливость и легавый-две несовместимые вещи,- высказывается кабатчик.
- Точно так же, как ты и интеллект.
- Нет, каков! Он оскорбляет людей у них же дома!
- Слушай, протяни руку и налей-ка мне выпить!
На четвертом стакане белого является Гриньяр в белом халате.
- Вот, комиссар.
- Выпьешь стаканчик?
Я предлагаю ему выпить исключительно из вежливости, потому что Гриньяр
полный трезвенник. Его тошнит от одного вида стакана вина.
- Нет, спасибо, нет времени...
Я бросаю взгляд на еще мокрый снимок и аккуратно убираю его в мой
бумажник.
Мой палец, а он малый хитрый и подсказывает много умных вещей, на этот
раз нашептывает мне, что я иду по верному следу. А когда я выхожу на верный
след, то любой, кто меня знает, скажет вам, что я с него не собьюсь,- это
моя главная черта.
В советском посольстве меня встречает любезный маленький человек. Он в
курсе моего визита и ждет меня. Он говорит по-французски без акцента, у него
тихий голос и мягкие движения. Одет он в плохо сшитый костюм серого цвета,
совершенно безликий.
- Вы, кажется, хотели получить некоторые сведения?- спрашивает он.
- Да,- отвечаю.- Это я веду дело об исчезновении вашего сотрудника. Он
кланяется.
- Я знаю... И поверьте, мы очень благодарны вам за ваши усилия и
надеемся, что они увенчаются успехом. Я смотрю на него, потом, не
сдержавшись, срываюсь:
- Послушайте, милостивый государь, я вижу, вы прекрасно говорите
по-французски, так что мне будет легче высказать свои мысли. Прежде всего я
хочу вам сказать одну вещь: я полицейский, и полицейский добросовестный. Моя
работа - выполнять приказы начальства, а об остальном не задумываться. Мне
приказали найти живым или мертвым человека, и я сделаю все возможное и
невозможное, чтобы найти его. Но меня с самого начала удивил один момент. Я
не заострил на нем внимание сразу, но по мере того, как мое расследование
продвигалось, он удивлял меня все больше...
Он достает из жилетного кармана очки в железной оправе, дышит на стекла и
вытирает их платком.
