от водки Клемантинку, - вот беспутная оная Клемантинка, которую велено,
сыскав, представить! видели?
- Видели! - шумела толпа.
- Точно видели? и признаете ее за ту самую беспутную оную Клемантин-
ку, которую велено, сыскав, немедленно представить?
- Видели! признаем!
- Так выкатить им три бочки пенного! - воскликнула неустрашимая нем-
ка, обращаясь к солдатам, и, не торопясь, выехала из толпы.
- Вот она! вот она, матушка-то наша Амалия Карловна! теперь, братцы,
вина у нас будет вдоволь! - гаркнули атаманы-молодцы вслед уезжающей.
В этот день весь Глупов был пьян, а больше всех пятый Ивашко. Беспут-
ную оную Клемантинку посадили в клетку и вывезли на площадь; атаманы-мо-
лодцы подходили и дразнили ее. Некоторые, более добродушные, потчевали
водкой, но требовали, чтобы она за это откинула какое-нибудь коленце.
Легкость, с которою толстомясая немка Штокфиш одержала победу над
беспутною Клемантинкой, объясняется очень просто. Клемантинка, как
только уничтожила Раидку, так сейчас же заперлась с своими солдатами и
предалась изнеженности нравов. Напрасно пан Кшепшицюльский и пан Пшекши-
цюльский, которых она была тайным орудием, усовещивали, протестовали и
угрожали - Клемантинка через пять минут была до того пьяна, что ничего
уж не понимала. Паны некоторое время еще подержались, но потом, увидев
бесполезность дальнейшей стойкости, отступились. И действительно, в ту
же ночь Клемантинка была поднята в бесчувственном виде с постели и выво-
лочена в одной рубашке на улицу.
Неустрашимый штаб-офицер (из обывателей) был в отчаянии. Из всех его
ухищрений, подвохов и переодеваний ровно ничего не выходило. Анархия
царствовала в городе полная; начальствующих не было; предводитель удрал
в деревню; старший квартальный зарылся с смотрителем училищ на пожарном
дворе в солому и трепетал. Самого его, штаб-офицера, сыскивали по горо-
ду, и за поимку назначено было награды алтын. Обыватели заволновались,
потому что всякому было лестно тот алтын прикарманить. Он уж подумывал,
не лучше ли ему самому воспользоваться деньгами, явившись к толстомясой
немке с повинною, как вдруг неожиданное обстоятельство дало делу совер-
шенно новый оборот.
Легко было немке справиться с беспутною Клемантинкою, но несравненно
труднее было обезоружить польскую интригу, тем более что она действовала
невидимыми подземными путями. После разгрома Клемантинкинова паны Кшеп-
шицюльский и Пшекшицюльский грустно возвращались по домам и громко сето-
вали на неспособность русского народа, который даже для подобного случая
ни одной талантливой личности не сумел из себя выработать, как внимание
их было развлечено одним, по-видимому, ничтожным происшествием.
Было свежее майское утро, и с неба падала изобильная роса. После бес-
сонной и бурно проведенной ночи глуповцы улеглись спать, и в городе
царствовала тишина непробудная. Около деревянного домика невзрачной на-
ружности суетились какие-то два парня и мазали дегтем ворота. Увидев па-
нов, они, по-видимому, смешались и спешили наутек, но были остановлены.
- Что вы тут делаете? - спросили паны.
- Да вот, Нелькины ворота дегтем мажем! - сознался один из парней, -
оченно она ноне на все стороны махаться стала!
Паны переглянулись и как-то многозначительно цыркнули. Хотя они пошли
далее, но в головах их созрел уже план. Они вспомнили, что в ветхом де-
ревянном домике действительно жила и содержала заезжий дом их компатри-
отка, Анеля Алоизиевна Лядоховская, и что хотя она не имела никаких прав
на название градоначальнической помпадурши, но тоже была как-то однажды
призываема к градоначальнику. Этого последнего обстоятельства совершенно
достаточно было, чтобы выставить новую претендентшу и сплести новую
польскую интригу.
Они тем легче могли успеть в своем намерении, что в это время своево-
лие глуповцев дошло до размеров неслыханных. Мало того что они в один
день сбросили с раската и утопили в реке целые десятки излюбленных граж-
дан, но на заставе самовольно остановили ехавшего из губернии, по казен-
ной подорожной, чиновника.
- Кто ты? и с чем к нам приехал? - спрашивали глуповцы у чиновника.
- Чиновник из губернии (имярек), - отвечал приезжий, - и приехал сюда
для розыску бездельных Клемантинкиных дел!
- Врет он! Он от Клемантинки, от подлой, подослан! волоките его на
съезжую! - кричали атаманы-молодцы.
Напрасно протестовал и сопротивлялся приезжий, напрасно показывал ка-
кие-то бумаги, народ ничему не верил и не выпускал его.
- Нам, брат, этой бумаги целые вороха показывали - да пустое дело
вышло! а с тобой нам ссылаться не пригоже, потому ты, и по обличью вид-
но, беспутной оной Клемантинки лазутчик! - кричали одни.
- Что с ним по пустякам лясы точить! в воду его - и шабаш! - кричали
другие.
Несчастного чиновника увели в съезжую избу и отдали за приставов.
Между тем Амалия Штокфиш распоряжалась; назначила с мещан по алтыну с
каждого двора, с купцов же по фунту чаю да по голове сахару по большой.
Потом поехала в казармы и из собственных рук поднесла солдатам по чарке
водки и по куску пирога. Возвращаясь домой, она встретила на дороге по-
мощника градоначальника и стряпчего, которые гнали хворостиной гусей с
луга.
- Ну что, старички? одумались? признаете меня? - спросила она их бла-
госклонно.
- Ежели имеешь мужа и можешь доказать, что он наш градоначальник, то
признаем! - твердо ответствовал помощник градоначальника.
- Ну, Христос с вами! пасите гусей! - сказала толстомясая немка и
проследовала далее.
К вечеру полил такой сильный дождь, что улицы Глупова сделались на
несколько часов непроходимыми. Благодаря этому обстоятельству ночь мину-
ла благополучно для всех, кроме злосчастного приезжего чиновника, кото-
рого, для вернейшего испытания, посадили в темную и тесную каморку, исс-
тари носившую название "большого блошиного завода", в отличие от малого
завода, в котором испытывались преступники менее опасные. Наставшее за-
тем утро также не благоприятствовало проискам польской интриги, так как
интрига эта, всегда действуя в темноте, не может выносить солнечного
света. "Толстомясая немка", обманутая наружною тишиной, сочла себя впол-
не утвердившеюся и до того осмелилась, что вышла на улицу без провожато-
го и начала заигрывать с проходящими. Впрочем, к вечеру она, для формы,
созвала опытнейших городских будочников и открыла совещание. Будочники
единогласно советовали: первое, беспутную оную Клемантинку, не медля,
утопить, дабы не смущала народ и не дразнила; второе, помощника градона-
чальника и стряпчего пытать и, в-третьих, неустрашимого штаб-офицера,
сыскав, представить. Но таково было ослепление этой несчастной женщины,
что она и слышать не хотела о мерах строгости и даже приезжего чиновника
велела перевести из большого блошиного завода в малый.
Между тем глуповцы мало-помалу начинали приходить в себя, и охрани-
тельные силы, скрывавшиеся дотоле на задних дворах, робко, но твердым
шагом выступали вперед. Помощник градоначальника, сославшись с стряпчим
и неустрашимым штаб-офицером, стал убеждать глуповцев удаляться немкиной
и Клемантинкиной злоехидной прелести и обратиться к своим занятиям. Он
строго порицал распоряжение, вследствие которого приезжий чиновник был
засажен в блошиный завод, и предрекал Глупову великие от этого бедствия.
Сила Терентьев Пузанов, при этих словах, тоскливо замотал головой, так
что если б атаманы-молодцы были крошечку побойчее, то они, конечно, раз-
несли бы съезжую избу по бревнышку. С другой стороны, и "беспутная оная
Клемантинка" оказала немаловажную услугу партии порядка...
Дело в том, что она продолжала сидеть в клетке на площади, и глупов-
цам в сладость было, в часы досуга, приходить дразнить ее, так как она
остервенялась при этом неслыханно, в особенности же когда к ее телу при-
касались концами раскаленных железных прутьев.
- Что, Клемантинка, сладко? - хохотали одни, видя, как "беспутная"
вертелась от боли.
- А сколько, братцы, эта паскуда винища у нас слопала - страсть! -
прибавляли другие.
- Ваше я, что ли, пила? - огрызалась беспутная Клемантинка, - кабы не
моя несчастная слабость да не покинули меня паны мои милые, узнали бы вы
у меня ужо, какова я есть!
- Толстомясая-то тебе небось прежде, какова она есть, показала!
- То-то "толстомясая"! Я, какова ни на есть, а все-таки градона-
чальническая дочь, а то взяли себе расхожую немку!
Призадумались глуповцы над этими Клемантинкиными словами. Загадала
она им загадку.
- А что, братцы! ведь она, Клемантинка, хоть и беспутная, а правду
молвила! - говорили одни.
- Пойдем, разнесем толстомясую! - галдели другие.
И если б не подоспели тут будочники, то несдобровать бы "толстомя-
сой", полететь бы ей вниз головой с раската! Но так как будочники были
строгие, то дело порядка оттянулось, и атаманы-молодцы, пошумев еще с
малость, разошлись по домам.
Но торжество "вольной немки" приходило к концу само собою. Ночью, ед-
ва успела она сомкнуть глаза, как услышала на улице подозрительный шум и
сразу поняла, что все для нее кончено. В одной рубашке, босая, бросилась
она к окну, чтобы, по крайней мере, избежать позора и не быть посажен-
ной, подобно Клемантинке, в клетку, но было уже поздно.
Сильная рука пана Кшепшицюльского крепко держала ее за стан, а Нелька
Лядоховская, "разъярившись неслыханно", требовала к ответу.
- Правда ли, девка Амалька, что ты обманным образом власть похитила и
градоначальницей облыжно называть себя изволила и тем многих людишек в
соблазн ввела? - спрашивала ее Лядоховская.
- Правда, - отвечала Амалька, - только не обманным образом и не об-
лыжно, а была и есмь градоначальница по самой сущей истине.
- И с чего тебе, паскуде, такое смехотворное дело в голову взбрело? и
кто тебя, паскуду, тому делу научил? - продолжала допрашивать Лядоховс-
кая, не обращая внимания на Амалькин ответ.
Амалька обиделась.
- Может быть, и есть здесь паскуда, - сказала она, - только не я.
Сколько затем ни предлагали девке Амальке вопросов, она презрительно
молчала; сколько ни принуждали ее повиниться - не повинилась. Решено бы-
ло запереть ее в одну клетку с беспутною Клемантинкой.
"Ужасно было видеть, - говорит "Летописец", - как оные две беспутные
девки, от третьей, еще беспутнейшей, друг другу на съедение отданы были!
Довольно сказать, что к утру на другой день в клетке ничего, кроме
смрадных их костей, уже не было!"
Проснувшись, глуповцы с удивлением узнали о случившемся; но и тут не
затруднились. Опять все вышли на улицу и стали поздравлять друг друга,
лобызаться и проливать слезы. Некоторые просили опохмелиться.
- Ах, ляд вас побери! - говорил неустрашимый штаб-офицер, взирая на
эту картину. - Что ж мы, однако, теперь будем делать? - спрашивал он в
тоске помощника градоначальника.
- Надо орудовать, - отвечал помощник градоначальника, - вот что! не
пустить ли, сударь, в народе слух, что оная шельма Анелька, заместо хра-
мов Божиих, костелы везде ставить велела?
- И чудесно!
Но к полудню слухи сделались еще тревожнее. События следовали за со-
бытиями с быстротою неимоверною. В пригородной солдатской слободе
объявилась еще претендентша, Дунька-толстопятая, а в стрелецкой слободе
такую же претензию заявила Матренка-ноздря. Обе основывали свои права на
том, что и они не раз бывали у градоначальников "для лакомства". Таким
образом, приходилось отражать уже не одну, а разом трех претендентш.
И Дунька, и Матренка бесчинствовали несказанно. Выходили на улицу и
кулаками сшибали проходящим головы, ходили в одиночку на кабаки и разби-
вали их, ловили молодых парней и прятали их в подполья, ели младенцев, а
у женщин вырезали груди и тоже ели. Распустивши волоса по ветру, в одном
