тельствуя вольницей, не далее как вчера, в виду всех, свел двух купечес-
ких жен.
- Куда ты девал нашего батюшку? - завопило разозленное до неистовства
сонмище, когда помощник градоначальника предстал перед ним.
- Атаманы-молодцы! где же я вам его возьму, коли он на ключ заперт! -
уговаривал толпу объятый трепетом чиновник, вызванный событиями из адми-
нистративного оцепенения. В то же время он секретно мигнул Байбакову,
который, увидев этот знак, немедленно скрылся.
Но волнение не унималось.
- Врешь, переметная сума! - отвечала толпа, - вы нарочно с квар-
тальным стакнулись, чтоб батюшку нашего от себя избыть!
И Бог знает, чем разрешилось бы всеобщее смятение, если бы в эту ми-
нуту не послышался звон колокольчика и вслед за тем не подъехала к бун-
тующим телега, в которой сидел капитан-исправник, а с ним рядом... ис-
чезнувший градоначальник!
На нем был надет лейб-кампанский мундир; голова его была сильно пере-
пачкана грязью и в нескольких местах побита. Несмотря на это, он ловко
выскочил с телеги и сверкнул на толпу глазами.
- Разорю! - загремел он таким оглушительным голосом, что все мгновен-
но притихли.
Волнение было подавлено сразу; в этой, недавно столь грозно гудевшей,
толпе водворилась такая тишина, что можно было расслышать, как жужжал
комар, прилетевший из соседнего болота подивиться на "сие нелепое и сме-
ха достойное глуповское смятение".
- Зачинщики, вперед! - скомандовал градоначальник, все более возвышая
голос.
Начали выбирать зачинщиков из числа неплательщиков податей, и уже
набрали человек с десяток, как новое и совершенно диковинное обстоя-
тельство дало делу совсем другой оборот.
В то время как глуповцы с тоскою перешептывались, припоминая, на ком
из них более накопились недоимки, к сборищу незаметно подъехали столь
известные обитателям градоначальнические дрожки. Не успели обыватели ог-
лянуться, как из экипажа выскочил Байбаков, а следом за ним в виду всей
толпы оказался точь-в-точь такой же градоначальник, как и тот, который,
за минуту перед этим, был привезен в телеге исправником! Глуповцы так и
остолбенели.
Голова у этого другого градоначальника была совершенно новая и притом
покрытая лаком. Некоторым прозорливым гражданам показалось странным, что
большое родимое пятно, бывшее несколько дней тому назад на правой щеке
градоначальника, теперь очутилось на левой.
Самозванцы встретились и смерили друг друга глазами. Толпа медленно и
в молчании разошлась13.
СКАЗАНИЕ О ШЕСТИ ГРАДОНАЧАЛЬНИКАХ
Картина глуповского междоусобия
Как и должно было ожидать, странные происшествия, совершившиеся в
Глупове, не остались без последствий.
Не успело еще пагубное двоевластие пустить зловредные свои корни, как
из губернии прибыл рассыльный, который, забрав обоих самозванцев и поса-
див их в особые сосуды, наполненные спиртом, немедленно увез для освиде-
тельствования.
Но этот, по-видимому, естественный и законный акт административной
твердости едва не сделался источником еще горших затруднений, нежели те,
которые произведены были непонятным появлением двух одинаковых градона-
чальников.
Едва простыл след рассыльного, увезшего самозванцев, едва узнали глу-
повцы, что они остались совсем без градоначальника, как, движимые силою
начальстволюбия, немедленно впали в анархию.
"И лежал бы град сей и доднесь в оной погибельной бездне, - говорит
летописец, - ежели бы не был извлечен оттоль твердостью и самоотвержени-
ем некоторого неустрашимого штаб-офицера из местных обывателей".
Анархия началась с того, что глуповцы собрались вокруг колокольни и
сбросили с раската двух граждан: Степку да Ивашку. Потом пошли к модному
заведению француженки, девицы де Сан-Кюлот (в Глупове она была известна
под именем Устиньи Протасьевны Трубочистихи; впоследствии же оказалась
сестрою Марата14 и умерла от угрызений совести) и, перебив там стекла,
последовали к реке. Тут утопили еще двух граждан: Порфишку да другого
Ивашку, и, ничего не доспев, разошлись по домам.
Между тем измена не дремала, явились честолюбивые личности, которые
задумали воспользоваться дезорганизацией власти для удовлетворения своим
эгоистическим целям. И, что всего страннее, представительницами анархи-
ческого элемента явились на сей раз исключительно женщины.
Первая, которая замыслила похитить бразды глуповского правления, была
Ираида Лукинишна Палеологова, бездетная вдова, непреклонного характера,
мужественного сложения, с лицом темно-коричневого цвета, напоминавшим
старопечатные изображения. Никто не помнил, когда она поселилась в Глу-
пове, так что некоторые из старожилов полагали, что событие это совпада-
ло с мраком времен. Жила она уединенно, питаясь скудною пищею, отдавая в
рост деньги и жестоко истязуя четырех своих крепостных девок. Дерзкое
свое предприятие она, по-видимому, зрело обдумала. Во-первых, она сооб-
разила, что городу без начальства ни на минуту оставаться невозможно;
во-вторых, нося фамилию Палеологовых, она видела в этом некоторое тайное
указание; в-третьих, не мало предвещало ей хорошего и то обстоятельство,
что покойный муж ее, бывший винный пристав, однажды, за оскудением, исп-
равлял где-то должность градоначальника. "Сообразив сие, - говорит "Ле-
тописец", - злоехидная оная Ираидка начала действовать".
Не успели глуповцы опомниться от вчерашних событий, как Палеологова,
воспользовавшись тем, что помощник градоначальника с своими приспешника-
ми засел в клубе в бостон, извлекла из ножон шпагу покойного винного
пристава и, напоив, для храбрости, троих солдат из местной инвалидной
команды, вторглась в казначейство. Оттоль, взяв в плен казначея и бух-
галтера, а казну бессовестно обокрав, возвратилась в дом свой. Причем
бросала в народ медными деньгами, а пьяные ее подручники восклицали:
"Вот наша матушка! теперь нам, братцы, вина будет вволю!"
Когда, на другой день, помощник градоначальника проснулся, все уже
было кончено. Он из окна видел, как обыватели поздравляли друг друга,
лобызались и проливали слезы. Затем, хотя он и попытался вновь захватить
бразды правления, но так как руки у него тряслись, то сейчас же их вы-
пустил. В унынии и тоске он поспешил в городовое управление, чтоб уз-
нать, сколько осталось верных ему полицейских солдат, но на дороге был
схвачен заседателем Толковниковым и приведен пред Ираидку. Там же застал
он связанного казенных дел стряпчего, который тоже ожидал своей участи.
- Признаете ли вы меня за градоначальницу? - кричала на них Ираидка.
- Если ты имеешь мужа и можешь доказать, что он здешний градона-
чальник, то признаю! - твердо отвечал мужественный помощник градона-
чальника. Казенных дел стряпчий трясся всем телом и трясением этим как
бы подтверждал мужество своего сослуживца.
-Не о том вас спрашивают, мужняя ли я жена или вдова, а о том, приз-
наете ли вы меня градоначальницею? - пуще ярилась Ираидка.
- Если более ясных доказательств не имеешь, то не признаю! - столь
твердо отвечал помощник градоначальника, что стряпчий защелкал зубами и
заметался во все стороны.
- Что с ними толковать! на раскат их! - вопил Толковников и его еди-
номышленники.
Нет сомнения, что участь этих оставшихся верными долгу чиновников бы-
ла бы весьма плачевна, если б не выручило их непредвиденное обстоя-
тельство. В то время, когда Ираида беспечно торжествовала победу, неуст-
рашимый штаб-офицер не дремал и, руководясь пословицей: "Выбивай клин
клином", научил некоторую авантюристку, Клемантинку де Бурбон,
предъявить права свои. Права эти заключались в том, что отец ее, Клеман-
тинки, кавалер де Бурбон, был некогда где-то градоначальником и за
фальшивую игру в карты от должности той уволен. Сверх сего, новая пре-
тендентша имела высокий рост, любила пить водку и ездила верхом по-мужс-
ки. Без труда склонив на свою сторону четырех солдат местной инвалидной
команды и будучи тайно поддерживаема польскою интригою, эта бездельная
проходимица овладела умами почти мгновенно. Опять шарахнулись глуповцы к
колокольне, сбросили с раската Тимошку да третьего Ивашку, потом пошли к
Трубочистихе и дотла разорили ее заведение, потом шарахнулись к реке и
там утопили Прошку да четвертого Ивашку.
В таком положении были дела, когда мужественных страдальцев повели к
раскату. На улице их встретила предводимая Клемантинкою толпа, посреди
которой недреманным оком бодрствовал неустрашимый штаб-офицер. Пленников
немедленно освободили.
- Что, старички! признаете ли вы меня за градоначальницу? - спросила
беспутная Клемантинка.
- Ежели ты имеешь мужа и можешь доказать, что он здешний градона-
чальник, то признаем! - мужественно отвечал помощник градоначальника.
- Ну, Христос с вами! отведите им по клочку земли под огороды! пускай
сажают капусту и пасут гусей! - кротко сказала Клемантинка и с этим сло-
вом двинулась к дому, в котором укрепилась Ираидка.
Произошло сражение; Ираидка защищалась целый день и целую ночь, ис-
кусно выставляя вперед пленных казначея и бухгалтера.
- Сдайся! - говорила Клемантинка.
- Покорись, бесстыжая! да уйми своих кобелей! - храбро отвечала Ира-
идка.
Однако к утру следующего дня Ираидка начала ослабевать, но и то бла-
годаря лишь тому обстоятельству, что казначей и бухгалтер, проникнувшись
гражданскою храбростью, решительно отказались защищать укрепление. Поло-
жение осажденных сделалось весьма сомнительным. Сверх обязанности отби-
вать осаждающих, Ираидке необходимо было усмирять измену в собственном
лагере. Предвидя конечную гибель, она решилась умереть геройскою смертью
и, собрав награбленные в казне деньги, в виду всех взлетела на воздух
вместе с казначеем и бухгалтером.
Утром помощник градоначальника, сажая капусту, видел, как обыватели
вновь поздравляли друг друга, лобызались и проливали слезы. Некоторые из
них до того осмелились, что даже подходили к нему, хлопали по плечу и в
шутку называли свинопасом. Всех этих смельчаков помощник градоначальни-
ка, конечно, тогда же записал на бумажку.
Вести о "глуповском нелепом и смеха достойном смятении" достигли, на-
конец, и до начальства. Велено было "беспутную оную Клемантинку, сыскав,
представить, а которые есть у нее сообщники, то и тех, сыскав, предста-
вить же, а глуповцам крепко-накрепко наказать, дабы неповинных граждан в
реке занапрасно не утапливали и с раската звериным обычаем не сбрасыва-
ли". Но известия о назначении нового градоначальника все еще не получа-
лось.
Между тем дела в Глупове запутывались все больше и больше. Явилась
третья претендентша, ревельская уроженка Амалия Карловна Штокфиш, кото-
рая основывала свои претензии единственно на том, что она два месяца жи-
ла у какого-то градоначальника в помпадуршах. Опять шарахнулись глуповцы
к колокольне, сбросили с раската Семку и только что хотели спустить туда
же пятого Ивашку, как были остановлены именитым гражданином Силой Те-
рентьевым Пузановым.
- Атаманы-молодцы! - говорил Пузанов, - однако ведь мы таким манером
всех людишек перебьем, а толку не измыслим!
- Правда! - согласились опомнившиеся атманы-молодцы.
- Стой! - кричали другие, - а зачем Ивашко галдит? галдеть разве ве-
лено?
Пятый Ивашко стоял ни жив ни мертв перед раскатом, машинально кланя-
ясь на все стороны.
В это время к толпе подъехала на белом коне девица Штокфиш, сопровож-
даемая шестью пьяными солдатами, которые вели взятую в плен беспутную
Клемантинку. Штокфиш была полная, белокурая немка, с высокою грудью, с
румяными щеками и с пухлыми, словно вишни, губами. Толпа заволновалась.
- Ишь, толстомясая! пупки'-то нагуляла! - раздалось в разных местах.
Но Штокфиш, очевидно, заранее взвесила опасности своего положения и
поторопилась отразить их хладнокровием.
- Атаманы-молодцы! - гаркнула она, молодецки указывая на обезумевшую
