13
Потребовалось пять дней, чтобы дойти до города. Переход можно было
совершить и за два, если бы им не нужно было приноравливать свой шаг к
скорости бедняги Юргенса.
- Лучше бы я вернулся в гостиницу, - говорил Юргенс. - Туда бы я
вполне мог дойти и сам. И там бы я мог вас подождать. И тогда я бы вас не
задерживал.
- А что бы мы делали, - напомнил Лансинг, - если бы нам потребовалась
твоя помощь, а тебя с нами не было бы?
- Этот день, возможно, никогда не наступит. Я вам вообще могу не
понадобиться.
Лансинг обругал робота круглым дураком, заставляя его продолжать
путь.
По мере их продвижения, характер местности претерпевал изменения. Она
начинала приобретать черты прерии. Рощицы деревьев становились все более
редкими, низкорослыми, ветер вместо прохладного стал горячим, ручьи,
дававшие путникам воду, попадались менее часто. Зачастую это были
крохотные источники.
Каждую ночь в темноте вокруг лагеря и костра слонялся Сопун. Один
раз, во вторую ночь их перехода, Юргенс с Лансингом, вооружившись
фонариками, отправились в темноту. Они ничего не обнаружили, даже следов
не было. А ведь грунт был песчаный и следы должны были остаться. Но следов
не было.
- Он преследует нас, - сказала Мэри. - Идет за нами. Даже когда он не
сопит, я чувствую, что он здесь. И следит за нами. Смотрит.
- Но он пока ничем нам не угрожал и не угрожает, - успокоил ее
Лансинг. - Наверное, он не желает нам вреда. Иначе он бы уже напал на нас.
Возможностей у него было достаточно.
После первых двух дней пути они почти перестали разговаривать у
костра и сидели молча. Им уже не нужно было говорить, чтобы поддержать ту
тесную связь, возникшую в их маленькой группе, которую породило
путешествие.
Иногда в такие молчаливые вечера Лансинг начинал с удивлением
вспоминать свою прошлую жизнь и с удивлением отмечал, что колледж, где он
преподавал, и его друзья - все это казалось далеким, словно прошли многие
годы. На самом деле миновала едва ли неделя, напомнил он себе, но чувство
дистанции времени уже окутало его. На него нахлынула ностальгия и он
ощутил мощный порыв желания вернуться назад, пройти по собственным следам.
Хотя он понимал, что это было бы не просто. Если он пойдет назад, то
доберется не дальше гостиницы или лесистой низины, где обнаружил себя в
этом неожиданном мире. Но обратно в колледж, к Энди, Алисе, и к его
родному миру - туда пути не было. Между ним и его прошлой жизнью пролегло
непредставимое - и он понятия не имел, что же это такое.
Назад вернуться он не мог. Он должен, в таком случае, идти вперед, и
таким способом, наверное, найдет и способ вернуться домой. Там, впереди,
было НЕЧТО, с чем он должен встретиться, и пока он не встретится с этим
НЕЧТО, дороги назад не будет. Но даже если он и встретится с тем, что ему
предназначено, где гарантия, что он сможет вернуться домой?
Наверное, это глупо, но выбора у него не было. Он вынужден продолжать
путь. Он не может выпасть из схемы предназначения, как те четверо игроков
в карты в гостинице.
Он попытался соорудить в своем представлении логический механизм, с
помощью которого он и остальные были переброшены сюда. Все это попахивало
волшебством, но быть им, конечно, не могло. То, что с ними произошло, было
практическим применением каких-то физических законов, еще неизвестных в
мире, который ему пришлось покинуть не по своей воле.
Энди, когда они болтали с ним в клубе за выпивкой, понятия не имел,
что концепция, которую он развивал - о конце действия физических законов,
конце познания - имеет какое-то реальное основание. Он просто болтал
языком. Философская трепотня.
А вдруг ответ будет найден здесь, в этом мире, где он сейчас сидит у
огня? Может, именно это он и должен отыскать? Но если он найдет то, что
должен найти, то поймет ли, что нашел? И если он найдет ответ на все
вопросы, найдет пределы познания, что тогда?
Лансинг попытался избавиться от подобных мыслей, но они отказывались
уходить.
Они нашли место старого лагеря ушедшей вперед тройки. Холодный пепел
их костра, обертку коробки крекеров, разбросанные очистки сыра, пустые
пакетики от кофе.
Держалась хорошая погода. Время от времени из-за западного горизонта
накатывались волной облака, но довольно быстро небо прояснялось. Дождя не
было. Лучи солнца оставались все такими же яркими и теплыми, как в первый
день похода.
На третью ночь Лансинг вдруг проснулся. Он чувствовал, что какая-то
сила прижимает его к земле, не давая подняться.
Это был Юргенс. Робот одной рукой сжимал плечо Лансинга, одновременно
производя звук наподобие "Т-ссс!", словно умоляя Лансинга сохранять
тишину.
- Случилось что-то?
- Сэр, мисс Мэри... с ней произошло что-то плохое. Какой-то
приступ...
Лансинг повернул голову. Мэри сидела, выпрямившись в своем спальном
мешке. Голова ее была запрокинута, она смотрела на небо.
Лансинг выбрался из мешка, поднялся.
- Я говорил, обращался к ней, - сказал Юргенс, - но она меня не
слышит. Я несколько раз обращался, спрашивая, что случилось, чем помочь
ей.
Лансинг решительно подошел к Мэри. Казалось, она обратилась в
каменную фигуру - отвердевшее тело, сжатое в невидимых тисках.
Он нагнулся, заключил ее лицо в ладони, осторожно, чтобы не причинить
ей шок.
- Мэри, - тихо позвал он. - Мэри, что с тобой?
Она не реагировала.
Он слегка хлопнул Мэри ладонью по щеке, потом по другой. Мышцы лица
Мэри расслабились, она вздрогнула, подалась вперед, протянула руку, чтобы
не упасть вперед, - к нему или к тому, кого видела сейчас и только что в
своем трансе.
Он успокаивающе прижал вздрагивающую девушку к себе. Она никак не
могла успокоиться, начала всхлипывать тихо, сдавленно.
- Я разведу огонь, - сказал Юргенс, - и сварю кофе. Ей необходимо
тепло. Внутри и снаружи.
- Где я? - прошептала Мэри.
- Здесь, с нами. Ты в безопасности.
- Это ты, Эдвард?
- Да. И Юргенс здесь. Он готовит тебе кофе.
- Я проснулась, а они... стояли, наклонившись надо мной. Они так
смотрели...
- Тише, - сказал он. - Тише, успокойся, расслабься. Не волнуйся. Ты
расскажешь все потом. А пока отдыхай. Ты в полной безопасности.
- Да, хорошо, - согласилась Мэри.
Некоторое время после этого она молчала. Лансинг почувствовал, как
постепенно тело ее расслабилось, напряжение покинуло Мэри.
Наконец, она выпрямилась и отодвинулась от него.
- Это было так страшно, - тихо сказала она, глядя на Лансинга. - Я
еще никогда не испытывала такого страха.
- Но все уже позади. Что это было... страшный сон?
- Это был не сон. Они в самом деле были там, висели в небе,
наклонившись оттуда. Дай мне выбраться из мешка, я хочу сесть поближе к
костру. Юргенс сделает кофе, да?
- Он уже готов, - ответил Юргенс, - и даже налит в чашку. Если я не
ошибаюсь, вы обычно кладете по две ложки сахара?
- Правильно, - подтвердила она. - Две ложки.
- Вы тоже выпьете чашечку? - спросил Юргенс Лансинга.
- Да, будь добр.
Они сели втроем у костра. Хворост, который подбросил в костер Юргенс,
разгорался все сильнее, языки пламени становились все выше. Они молча пили
кофе.
Потом Мэри сказала:
- Я не из тех женщин, что при малейшей опасности плюхаются в обморок.
Вы это знаете.
Лансинг кивнул: - Конечно. Ты тверже, чем железо.
- Так вот, я проснулась, - начала Мэри, - очень легко. Как будто сама
проснулась после хорошего сна. И вот, я лежала на спине, поэтому
проснувшись, я уже смотрела в небо.
Она отпила глоток кофе, помолчала, как будто стараясь взять себя в
руки перед тем, как рассказать обо всем, что произошло далее.
Поставив чашку на землю, она повернулась к Лансингу.
- Их было трое. Да, кажется, их было трое. Но возможно, что и
четверо. Только лица. Других частей тела не было. Только лица. Большие.
Больше человеческих, хотя я уверена, что это были люди. Они выглядели, как
люди. Три больших лица, полностью закрывавшие собой небо. Они смотрели на
меня, вниз. И я подумала, что за глупость, какие-то лица! Я моргнула,
ожидая, что сейчас лица исчезнут, что все это только мое воображение. Но
они не исчезли. И моргнув, я только стала лучше видеть их.
- Не спеши, - успокоил ее Лансинг. - Спешить некуда.
- Да никто и не спешит, черт подери! Ты думаешь, что это была
галлюцинация?
- Абсолютно ничего такого я не думаю. Если ты говоришь, что видела
их, значит, ты их видела. Крепче железа, я тебе говорю.
Юргенс, подавшись вперед, снова наполнил их чашки.
- Спасибо, милый Юргенс, - сказала Мэри. - Ты приготовил отличный
кофе.
Потом она продолжала:
- Ничего особенного в этих лицах не было. Довольно обычные, надо
сказать, лица. Один был с бородой. Он же был и самым молодым. Двое
остальных были уже пожилыми. В общем, как будто ничего такого. Потом я
начала понимать. Они смотрели на меня. Внимательно. С интересом. Словно
люди, наткнувшиеся на необыкновенное насекомое, или какое-то забавное
страшилище, в общем, на какую-то новую форму жизни. Словно я не была
существом, наделенным сознанием, а просто существом, предметом. Сначала
мне показалось, что во взгляде есть какая-то искра симпатии. Потом я
увидела, что это ошибка - скорее, это была смесь жалости и презрения. И
именно жалость жалила больнее всего. Я почти читала их мысли. Бог мой,
думали они, вы только взгляните! Взгляните на это... А потом - потом...
Лансинг ничего не сказал - он чувствовал, что сейчас необходимо
промолчать.
- А потом они отвернулись. Не ушли, а отвернулись, позабыв обо мне.
Словно я была ниже предела их достоинства, ниже их уровня жалости и даже
презрения. Я была недостойна всего этого. Словно я была пустым местом. Их
безразличие обрекало меня на вечное клеймо пустого места. Может, это и
слишком сильно сказано. Я была недостойна даже их проклятия. Я была
нижайшей, низменной формой, на которую они более не собирались обращать
внимания.
Лансинг перевел дыхание.
- Ради Бога, - сказал он, - и не мудрено, что...
- Верно. Не мудрено. Это меня поразило. Возможно, Эдвард, моя
реакция...
- Не будем сейчас о реакции. Моя собственная была бы не лучше, если
не хуже.
- Но как, по-твоему, кто это был? Кто или что?
- Не знаю. Как я могу знать? И даже предположений я пока строить не
могу.
- Но это была не галлюцинация.
- У тебя не бывает галлюцинаций, - успокоил он Мэри. - Ты - инженер с
твердокаменным сознанием. У тебя не может быть болезненных фантазий. Ты -
реалист. Дважды два - четыре, и никогда - три или пять.
- Благодарю вас, - поклонилась Мэри, - за комплимент.
- Позднее, - сказал Лансинг, - у нас будет время подумать, кем или
чем могли быть эти существа. Но не сейчас. Ты еще не пришла в себя как
следует. Отложим все это на потом.
- Кто-нибудь другой, - сказала Мэри, - сказал бы, что это боги.
Сандра, например, так бы и сказала. А Пастор заклеймил бы их дьяволами,
пришедшими по его душу. Скажу пока вот что - они вели себя с
самоуверенностью, величием и безразличием богов - но богами они не были!
- Когда-то мы, роботы, думали, что люди - это боги, - заговорил
Юргенс. - В каком-то смысле, конечно, это так и есть. И мы вполне могли
так думать, потому что люди нас сотворили. Но мы преодолели этот период.
Мы поняли какое-то время спустя, что люди - всего лишь другая форма жизни.
