и новые.
Я понимал, что они не могут быть волками - настоящими, честными
волками, родившимися и выросшими на этой честной земле. Они ничуть не
реальнее, чем пойманный мною на удочку морской змей. Это были те самые
создания, о которых я узнал из рассказа Линды Бейли; те, чей вой донесся
до меня прошлой ночью, когда я вышел подышать перед сном. Линда Бейли
называла их собаками, но собаками они не были. Они являлись древним
страхом, уходившим корнями в первобытные времена, ужасом, который, пройдя
сквозь бесчисленные столетия, материализовался и обрел плоть.
Отлично вымуштрованные, волки четко производили хорошо отработанный
маневр: они подходили и, поравнявшись с первым, поворачивались мордами ко
мне. Когда к ним присоединился последний, они уселись - как по команде, в
ряд, в одинаковых позах, прямо, но удобно, аккуратно выставив лапы перед
собой. Высунутые из полуоткрытых пастей языки свисали набок, и мне было
отчетливо слышно негромкое, ровное дыхание. И все они пристально
разглядывали меня.
Я пересчитал - их была ровно дюжина.
Я поудобнее перехватил биту, хотя и понимал, что шансов у меня не
слишком много. Если они кинутся на меня - то разом, все вместе, как делали
они вместе и все остальное. Бейсбольная бита, если ею хорошенько
размахнуться, - оружие смертоносное, и я знал, что прикончу нескольких, но
никак не всех. Возможно, я сумел бы подпрыгнуть и ухватиться за
металлический кронштейн, на котором раскачивалась вывеска, но я не был
уверен, выдержит ли он мой вес. Он и так уже наклонился, и вполне
возможно, что удерживающие его болты или шурупы вырвутся из прогнившего
дерева даже при незначительной дополнительной нагрузке.
Оставалось лишь одно - держаться уверенно и не дать себя запугать.
Рассматривая кронштейн, я на мгновение выпустил из виду волков, а
когда снова взглянул на них, то увидел перед их строем маленького
остроголового уродца.
- Мне следовало бы напустить их на вас, - пропищал он. - Незачем было
вам там, на реке, бить меня веслом.
- А если ты не заткнешься сейчас, то получишь этой битой!
- Какая неблагодарность! - Он даже принялся подпрыгивать от ярости. -
Если бы не правила...
- Какие правила? - спросил я.
- Вам ли не знать! - гневно пропищал он. - Это же вы, люди,
установили их.
И тут меня стукнуло.
- Ты подразумеваешь, что три - волшебное число?
- К несчастью, - проскрипел он, - именно это я и подразумеваю.
- После того как вы, парни, трижды кряду сели в лужу, я сорвался с
крючка?
- Именно так.
Я посмотрел на волков. Они сидели, свесив языки и улыбчиво скалились
мне. Я чувствовал, что им было все равно - броситься на меня или
удалиться.
- Но есть еще кое-что, - проскрипел уродец.
- Ты имеешь в виду ту плюху?
- О нет, с этим покончено, - сказал он. - Тут дело благородного
рыцарства.
Я удивился, при чем тут рыцарство, однако спрашивать не стал,
понимая, что он и так все скажет. Уродец ждал, что я примусь
расспрашивать; его все еще жег тот удар гребком, и он был готов на все,
лишь бы я как следует попался на удочку.
Он уставился на меня из-под своей волосяной шляпы и ждал. В свою
очередь, я тоже ждал, покрепче стиснув рукоять биты. Необыкновенно
довольные волки молча сидели и улыбались.
Наконец уродец не выдержал.
- Вам трижды удалось вывернуться. Но есть некто, еще ни разу не
пробовавший.
Он оставил меня в дураках и понимал это, и его счастье, что он
находился вне пределов досягаемости бейсбольной биты.
- Ты имеешь в виду мисс Адамс? - как можно спокойнее спросил я.
- Быстро соображаете, - пропищал он. - Согласитесь ли вы, как
благородный рыцарь, грудью встретить уготованные ей опасности? Ведь если
бы не вы, она не подвергалась бы риску. По-моему, вы просто обязаны.
- Согласен, - сказал я.
- Действительно? - радостно возопила тварь.
- Действительно согласен.
- Вы принимаете на себя...
- Кончай риторику, - оборвал я его. - Я сказал, что согласен.
Наверное, я мог бы потянуть время, однако чувствовал, что могу таким
образом потерять лицо, и подозревал, что в подобной ситуации это может
иметь значение.
Волки поднялись, дыхание их выровнялось, морды больше не казались
улыбающимися.
Мозг мой работал на бешеных оборотах, пытаясь отыскать выход из
положения. Но все впустую - в голову ничего не приходило.
Волки медленно двинулись вперед - деловито и целеустремленно. Им
предстояла работа, и они хотели побыстрей с нею справиться. Я сделал шаг
назад. Если за спиной окажется стена, шансы мои чуточку возрастут. Я
взмахнул битой - волки на мгновение остановились, но тут же снова перешли
в наступление. Прислонившись спиной к стене, я остановился и ждал.
Сноп света упал на стену противоположного здания, быстро соскользнул
вниз и высветил улицу перед нами. Из темноты выступили два дома. Раздался
протестующий вой мотора, сквозь который пробивался визг покрышек.
Волки повернулись, припав к земле, замерли на мгновение, словно
пригвожденные лучом, а потом пустились наутек, однако некоторые оказались
слишком медлительными, и машина врезалась в них. Послышался тошнотворный
звук столкновения металла с плотью. И тут же волки исчезли, лопнули - как
тот остроголовый уродец, подброшенный над водой ударом гребка.
Машина затормозила, и я со всех ног кинулся к ней. Опасности больше
не было, но я знал, что почувствую себя спокойнее, только оказавшись
внутри.
Как только машина остановилась, я открыл дверцу, плюхнулся на сиденье
и захлопнул ее за собой.
- Один долой, осталось два, - сказал я.
- Один долой? - дрожащим голосом спросила Кэти. - Что вы хотите этим
сказать? - Она пыталась говорить небрежно, но это не слишком хорошо
удавалось.
Протянув руку, я дотронулся до нее, и почувствовал, что девушка
дрожит. Видит Бог, у нее было на это право.
Я притянул ее к себе, обнял, и Кэти прильнула ко мне, а весь мрак
вокруг нас трепетал от древнего ужаса и тайн.
- Что это было? - спросила Кэти дрожащим голосом. - Они прижали вас к
стене и очень походили на волков...
- Волки и были, - сказал я. - Только особенные.
- Особенные?
- Оборотни. По крайней мере, я так считаю.
- Но, Хортон...
- Вы прочли записки, - сказал я. - Хотя и не должны были. И теперь
должны понимать...
Она отстранилась от меня.
- Но этого не может быть, - проговорила она сухим учительским
голосом. - Не бывает ни оборотней, ни гоблинов, ни всего прочего в этом
роде.
Я мягко улыбнулся - не то чтобы это развеселило меня, однако ее
яростный протест был забавен.
- Их и не было, - пояснил я. - Пока не появился маленький
легкомысленный примат и не выдумал их.
Несколько мгновений она сидела, пристально глядя на меня.
- Однако они были здесь?
Я кивнул.
- Если бы не вы, они покончили бы со мной.
- Я ехала слишком быстро, - сказала Кэти. - Слишком быстро для такой
дороги. Ругала себя - и продолжала гнать. И теперь радуюсь этому.
- Я тоже.
- Что же нам теперь делать?
- Ехать. Не теряя времени. Не останавливаясь ни на минуту.
- Вы имеете в виду - в Геттисберг?
- Вы ведь собирались ехать туда?
- Да, конечно. Но вы говорили о Вашингтоне...
- Мне нужно в Вашингтон. Как можно быстрее. Возможно, будет лучше...
- Если я поеду с вами в Вашингтон?
- Да. Это может оказаться безопаснее.
Я сам подивился собственным словам. Как я мог гарантировать ей
безопасность?
- Может, нам двинуться сейчас же? Путь далек. Только садитесь за
руль, Хортон, ладно?
- Конечно, - сказал я и открыл дверцу.
Не надо, - проговорила Кэти. - Не выходите.
- Я обойду.
- Мы можем поменяться местами, не выходя наружу.
Я улыбнулся ей, чувствуя себя ужасно храбрым.
- С этой бейсбольной битой я чувствую себя в безопасности. К тому же
поблизости никого нет.
Однако я ошибся. Кое-кто здесь все-таки был. Он карабкался по борту
машины и, когда я вышел, уже взобрался на крышу. Он повернулся и взглянул
на меня, подпрыгивая от ярости. Его остроконечная голова дрожала, уши
хлопали, а свисавшие наподобие азиатской шляпы волосы взлетали и падали.
- Я Арбитр, - пропищал он. - Вы играете не по правилам! За такую
нечестную игру должен быть назначен штрафной удар. Я опротестую вашу
победу!
В ярости я взмахнул битой, держа ее обеими руками. Для одной ночи
общества этого странного типа мне было вполне достаточно. Дожидаться он не
стал, зная, что сейчас последует. Уродец заколыхался и лопнул, так что
бита лишь со свистом рассекла воздух.
13
Я откинулся на спинку сиденья и попытался заснуть, но не мог сомкнуть
глаз. Тело мое жаждало сна, но мозг протестовал. Я скользил по самой грани
сна и бодрствования, не в силах окончательно погрузиться в сон.
Передо мною проходила бесконечная череда видений. Это не были мысли,
ибо я чувствовал себя слишком измотанным, чтобы думать. Я чересчур долго
просидел за баранкой - всю ночь, пока рано утром мы не остановились
позавтракать где-то под Чикаго, да и потом я продолжал гнать машину прямо
на восход, пока Кэти не пересела за руль. Тогда я попытался поспать и даже
вздремнул немного, но отдохнуть толком мне так и не удалось. И вот теперь,
после обеда, уже неподалеку от границы Пенсильвании, я устроился, чтобы
поосновательнее выспаться. Но это никак не получалось.
Волки вернулись и брели через мой мозг с тем же безразличным видом, с
каким шагали они по улице Вудмана. Они окружали меня, я пятился к стене, а
Кэти все не появлялась, как я ее ни ждал. Они окружали меня, и я
отбивался, понимая при этом, что выстоять не смогу, а тем временем Арбитр,
взгромоздясь, словно на насест, на поддерживающий вывеску кронштейн, своим
писклявым голосом вопил, что опротестовывает результат. Лишь с огромным
трудом я мог двигать отяжелевшими руками и ногами, а все тело болело и
покрылось от этих отчаянных усилий потом. Я наносил битой удары,
результаты которых оказывались ничтожными, хоть я и вкладывал в них всю
силу, и я никак не мог понять, почему так получается, пока не заметил, что
вместо бейсбольной биты сжимаю в руках извивающуюся гремучую змею.
Вслед за тем и змея, и волки, и Вудман пропали из сознания, и я снова
беседовал со своим старым другом, погруженным в угрожающее поглотить его
кресло. Он указывал на распахнутую в патио дверь, и я, проследив его жест,
видел там простершийся под безоблачным небом живописный пейзаж - с
ветвистыми дубами и замком, высоко в воздух взметнувшим свои белоснежные
башенки и шпили, а по извивающейся меж диких, безмолвных скал дороге
направлялась к замку удивительно гармоничная толпа рыцарей и чудовищ. Я
подумал о тех, кто, по словам моего друга, преследует нас, и ждал, что он
продолжит разговор, однако больше он не смог произнести ни слова, потому
что стрела, просвистев у меня над головой, глубоко впилась ему в грудь.
Из-за кулис - словно я находился на некоем подобии сцены - чей-то
благозвучный голос принялся декламировать: "Это что же за дела? Кто посмел
убить Щегла? То есть, я имею в виду, Воробья..." [Здесь цитируется
популярная и очень старая (по крайней мере, прошлого века) детская
песенка:
"Это что же за дела?
Кто посмел убить Щегла?"
Воробей ответил: "Я.
Смерть Щегла - вина моя.
