многословным названием.
Это письмо я вскрыл и вытащил из конверта один-единственный
листок бумаги.
"Дорогой мистер Грейвс, - прочел я, - ставим вас в известность, что
на основании статьи 31-й мы аннулируем ваш договор об аренде квартиры
No-210, "Уэллингтон Армз". Срок вышеуказанного договора истекает 1
января будущего года".
Ниже стояла неразборчивая подпись.
Все это было крайне подозрительно, потому что лица, пославшие
письмо, не были владельцами дома. Дом принадлежал Старине Джорджу
Уэберу, который жил на первом этаже в сто шестнадцатой квартире.
Я было поднялся, чтобы броситься вниз и, взяв Старину Джорджа
за горло, потребовать у него объяснений. Но тут же вспомнил, что Старина
Джордж и миссис Джордж укатили в Калифорнию.
Быть может, подумал я, Старина Джордж на время своего
отсутствия передал этим людям ведение дел по дому. А если это так, то
произошла какая-то ошибка. Ведь мы были приятелями - Старина Джордж
и я. Он никогда бы не вышвырнул меня из квартиры. Он то и дело тайком
пробирался ко мне, чтобы опрокинуть рюмку-другую чего-нибудь покрепче,
и каждый вторник мы вечером перекидывались с ним в картишки, а почти
каждую осень вместе ездили в Южную Дакоту стрелять фазанов.
Еще раз взглянув на отпечатанный типографским способом
заголовок, я увидел, что фирма называлась "Росс, Мартин, Парк и Гоубел".
Под названием фирмы маленькими буквами стояло: "Купля-продажа
недвижимой собственности".
Мне захотелось ознакомиться с содержанием этой З1-й статьи, и я
вознамерился было ее прочесть, но сразу сообразил, что совершенно не
представляю, куда я положил копию договора. Скорей всего она была где-
то здесь, в квартире, но где именно - я не имел ни малейшего
представления.
Я пошел в гостиную и набрал номер "Росса, Мартина, Парка и
Гоубела".
Из трубки мне ответил голос - высокий, профессионально
любезный (как-я-рада-что-вы-позвонили) женский голос.
- Мисс, - сказал я ей, - в вашей конторе кто-то здорово начудил. Я
получил письмо, из которого следует, что меня вышвыривают из моей
квартиры.
Раздался щелчок, и место женщины занял мужчина.
Я объяснил ему, что произошло.
- При чем тут ваша фирма? - спросил я. - Насколько мне известно,
дом принадлежит моему доброму соседу и старому приятелю Джорджу
Уэберу.
- Вот тут-то вы и ошибаетесь, мистер Грейвс, - возразил этот
господин голосом, который своей невозмутимостью и напыщенностью
сделал бы честь любому судье. - Несколько недель назад мистер Уэбер
продал собственность, о которой идет речь, одному из наших клиентов.
- Старина Джордж мне об этом даже не заикнулся.
- Может, это он по рассеянности, - с легкой тенью издевки
предположил человек на другом конце провода. - А может, просто не
представился случай. Наш клиент вступил во владение в середине этого
месяца.
- И с ходу послал мне уведомление об аннулировании моего
арендного договора?
- Он аннулирует все договора, мистер Грейвс. Дом ему нужен для
других целей.
- Скажем, чтобы использовать его в качестве стоянки для
автомашин?
- Совершенно верно, - подтвердил тот. - Именно в качестве
стоянки.
Я бросил трубку. Я даже не взял себе за труд попрощаться с ним.
Мне стало ясно, что толку от этого человека не добьешься.
Я тихо сидел в гостиной, прислушиваясь к уличному шуму. Болтая
и хихикая, мимо прошли две девушки. В окна, выходившие на запад, лился
теплый насыщенный свет зрелого послеполуденного солнца.
Но в комнате веяло холодом - ужасным, леденящим холодом,
который просачивался из какого-то иного измерения и пронизывал меня до
костей.
Вначале "Франклин", потом бар Эда, а теперь эта квартира,
которую я называл своим домом. Нет, неверно, мысленно поправил я себя:
первой ласточкой был человек, который позвонил Дау, а потом встретился с
Джой и поведал ей о своих мытарствах с поисками дома. Он и все те, кто
вложил свое отчаяние в сухие строчки газетных объявлений, - первыми
были они.
Я взял газету, которую, войдя в комнату, небрежно бросил на
письменный стол, раскрыл ее на странице, где печатались объявления, и
увидел, что Дау сказал тогда правду. Вот они, выстроились столбцами под
рубриками "Ищу дом" или "Ищу кв.". Короткие жалкие строчки
типографского шрифта, молившие о пристанище,
Что происходит? - спросил я себя. Что могло так внезапно
случиться со всеми жилыми помещениями?
Где же они, все эти новые многоквартирные дома, которые,
поглощая акр за акром, вырастали в пригородах как грибы?
Бросив на пол газету, я набрал номер одного знакомого мне агента
по продаже и найму недвижимой собственности.
Секретарша попросила меня подождать, пока он кончит говорить
по другому телефону.
Наконец он взял трубку.
- Чем могу быть полезен, Паркер? - спросил он.
- Меня выбросили на улицу, - сказал я. - Мне нужна крыша над
головой.
- О господи! - простонал он.
- Меня устроит комната, - добавил я. - Одна большая комната, если
нет ничего получше.
- Послушай, Паркер, какой тебе дали срок?
- До первого января будущего года.
- Может статься, за это время я сумею что-нибудь для тебя сделать.
Возможно, что обстановка несколько разрядится. Буду иметь тебя в виду.
Говоришь, тебе подойдет почти любое помещение?
- Неужели и вправду так плохо, Боб?
- Они приходят ко мне в контору. Они обрывают телефон.
Буквально отбоя нет от людей, которые ищут жилье.
- Но что произошло? Ведь полным-полно новых домов, а сколько
еще строится! Все лето на фасадах висели объявления о продаже или сдаче
в наем квартир и домов.
- Не знаю, - сказал он тоном человека, озверевшего от собственного
бессилия. - Я даже не пытаюсь ответить. Я просто ни черта не понимаю. Я
мог бы продать тысячу домов. Я мог бы снять любое количество квартир.
Но у меня нет ни одного дома, ни одной квартиры. Я сижу сложа руки и
качусь к полному банкротству, потому что у меня нет ни единого
предложения. Вот уже добрых десять дней, как их число свелось к нулю.
Люди валяются у меня в ногах. Предлагают мне взятки. Им кажется, что я
веду нечестную игру. Сроду у меня не было столько клиентов, а я не в
состоянии вести с ними дела.
- В городе много приезжих?
- Что ты, Паркер, не думаю. Во всяком случае, не настолько же.
- Так, может, квартиры ищут молодожены?
- Поверь мне, что половина моих клиентов - пожилые люди,
которые продали свои дома, потому что дети их выросли и живут
самостоятельно, а им самим понадобилось жилье поменьше. Другие, и
таких тоже немало, продали свои дома потому, что их семьи разрослись и
им потребовалось дополнительное помещение.
- А на сегодняшний день, - подхватил я, - свободных жилых
помещений нет и в помине.
- Вот именно, - подтвердил он.
Больше нам говорить было не о чем.
- Спасибо, Боб.
- Я постараюсь что-нибудь для тебя присмотреть, - пообещал он.
Тон его не вселял особых надежд.
Я повесил трубку и, сидя у телефона, стал размышлять над тем, что
же все-таки происходит. Я был убежден, что все это неспроста. Подобную
ситуацию невозможно объяснить одним только необычным повышением
спроса. Нечто бросило вызов всем экономическим законам.
Чутье мне подсказывало, что за этим скрывается крупная сенсация.
"Франклин" продан, Эду отказано в аренде помещения, Старина Джордж
продал этот дом, толпы отчаявшихся людей штурмуют конторы по продаже
и найму недвижимой собственности, пытаясь раздобыть себе кров.
Я встал, надел пальто и шляпу. Выходя из квартиры, я постарался
не глядеть на полукруглый вырез в ковре.
У меня возникло ужасное подозрение - подозрение, от которого
кровь стыла в жилах.
Рядом с моим домом проходила торговая улица, одна из тех
торговых улиц, где магазины открылись много лет назад, задолго до того,
как кому-то взбрело в голову как попало распихать торговые центры по
окраинам.
Если мое подозрение правильно, ответ я получу в торговом центре -
в любом торговом центре.
И я отправился на поиски этого ответа.
9.
Через полтора часа, когда я все узнал, я похолодел от ужаса,
У большей части расположенных здесь торговых фирм договора на
аренду помещения были либо аннулированы, либо к тому шло дело.
Несколько хозяев из тех, у кого договора были заключены давно, - продали
свои магазины. Судя по всему, за последние две-три недели большинство
окрестных домов переменило хозяев.
Я беседовал с людьми впавшими в отчаяние, беседовал с теми, кто
уже потерял всякую надежду. Некоторые были озлоблены, встречались и
такие, которые откровенно признавали, что потерпели полный крах.
- А! Это и к лучшему, - сказал мне один аптекарь. - Как подумаешь
о нынешней системе налогов, обо всех этих инструкциях, о вмешательстве
правительства, так просто диву даешься, каким нужно быть изворотливым,
чтобы в таких условиях вести дело. Конечно, я искал помещение. Но просто
до привычке. Привычки живучи, и мало в ком они умирают легко. Но
помещений нет. Деваться мне некуда. Поэтому я постараюсь повыгоднее
продать свои товары и сброшу с себя это ярмо, а там видно будет.
- У вас есть какие-нибудь планы? - спросил я.
- Понимаете, мы с женой уже давно поговариваем о том, что нам не
мешало бы хорошенько отдохнуть. Но так до сих пор и не собрались взять
себе отпуск. Все руки не доходили. Этот бизнес держал меня в тисках, а
хорошего помощника найти очень трудно.
Попался мне и парикмахер, который в такт своим словам
размахивал ножницами, гневно щелкая ими в воздухе.
- Видали вы такое? - воскликнул он. - Человек больше не может
зарабатывать себе на жизнь. Уж они постараются лишить вас куска хлеба!
Мне захотелось спросить, кто эти "они", но он не давал мне рта
раскрыть.
- Бог свидетель, я и так зарабатываю жалкие гроши, - продолжал
он. - Парикмахерское дело теперь совсем не то, что было когда-то. Одни
стрижки. Иной раз еще и мытье головы - вот и все. А ведь, бывало, мы их
брили, делали им массаж лица, и все они, как один, требовали, чтобы им
мазали волосы бриллиантином. А нынче нам остались одни только
стрижки. И теперь они хотят отнять у меня даже эти крохи.
Мне все-таки удалось спросить, кто эти таинственные "они", но он
так и не смог ответить. Он даже обиделся. Решил, что я его разыгрываю.
Две старые фирмы, которые помещались в собственных домах,
отказались эти дома продать, хотя суммы, которые им предлагали, были
одна соблазнительное другой.
- Видите ли, мистер Грейвс, - сказал мне старый джентльмен в
одной из этих уцелевших фирм, - в другое время я, возможно, и принял бы
такое предложение. Быть может, я сделал большую глупость, отказавшись
от него. Но я слишком стар. Я и этот магазин - мы так срослись, что стали
частью друг друга. Для меня продать дело - все равно что продать самого
себя. Пожалуй, вам этого не понять.
- Напрасно вы так думаете, - возразил я.
Он поднял бледную старческую руку с поразительно вздутыми
голубыми венами, резко выделявшимися на фарфоровом фоне его кожи, и
пригладил жидкие седые волосы, которые едва прикрывали его череп.
- Существует такое понятие, как гордость, - произнес он. - Гордость
за то, как у тебя поставлено дело. Уверяю вас, что никто на свете не повел
бы это дело так, как веду его я. В нынешнее время, молодой человек, люди
забыли хорошие манеры. Забыли, что такое любезность. Что такое
уважение. Отвыкли думать хорошо о своем ближнем. Деловой мир
превратился в сплошные бухгалтерские операции, выполняемые машинами
или людьми, очень похожими на машины своей бездушностью. В мире нет
чести, нет доверия, и его этикой стала этика волчьей стаи.
Он протянул свою фарфоровую руку и положил ее мне на рукав -
так легко, что я даже не почувствовал ее прикосновения.
- Вы говорите, что все мои соседи остались без помещения или
продали свое дело?
- Большинство.
- А Джейк - на том конце улицы, - он не продал? Тот, у которого
