равнодушен...
Чем больше Калинов думал, тем больше запутывался. Да, он разлюбил
свою первую жену, но ведь ее молодые ипостаси вызывали у него тот, давний
трепет!..
В конце концов до него дошло, что то, чем он сейчас занимается -
абсолютно бесперспективное дело. Ничего он не надумает. Выход - только в
одном! Во встрече с Витой и в разговоре с ней начистоту.
Он позвал ее, но ничего не произошло. Тогда он позвонил в ресторан и
заказал обед. На двоих. Быстренько привел номер в порядок. Сейчас он ей
все скажет! А уж она-то передаст все настоящей. Не может быть, чтобы не
передала!
Открылась дверь, вкатился в номер сервировочный столик. Официанткой
была незнакомая девушка.
- Ой, а где же ваш гость? Я, наверное, поторопилась.
Калинов мысленно выругался. А вслух сказал:
- Накрывайте!
Официантка, бросая косые взгляды на Калинова, принялась исполнять
свои обязанности.
- А Вита сегодня работает? - спросил Калинов.
- Нет! - Ответ был таким быстрым, словно официантка только и ждала
этого вопроса. - Она больше вообще у нас не работает.
- Уволилась, конечно.
- Уволили! - Официантка посмотрела на него долгим взглядом. - За
безнравственность.
- И в чем же выразилась эта безнравственность?
- В грязной связи с клиентом.
- Даже вот так, - пробормотал Калинов.
- Есть, знаете ли, козлы, которые так и норовят залезть куда не
положено. А по рукам двинуть не каждая решается.
- А вы, разумеется, двигаете.
Официантка пожала плечами:
- Попробуйте - узнаете!
- Лучше не буду. - Калинов шутливо поднял руки. - Сдаюсь заранее.
Официантка закончила работу.
- Я вам больше не нужна? Вашего гостя так и нет.
- А может, вы замените мне гостя?
Она фыркнула, как лошадь, и, не говоря ни слова, с гордым видом
удалилась. Через несколько секунд снова заглянула в дверь:
- Когда наступит время подавать горячее, позвоните.
Калинов уныло посмотрел на накрытый стол. Есть совершенно не
хотелось. Искать горничную не имело никакого смысла: ее наверняка тоже
"уволили за безнравственность".
И тут в дверь постучали. Калинов встал с кресла и открыл. За дверью
стоял Зяблик. Собственной персоной.
Роль гостя Крылов играл хорошо. Поблагодарил за приглашение к столу,
не отказался сесть, с удовольствием потреблял закуски. Предложение выпить,
правда, отклонил. Решил воздержаться и Калинов. Разговор завязался сам
собой.
- Я понимаю, - говорил Зяблик, - ты вбил себе в голову, что это я
похитил Виту. Тем более, что мое поведение могло показаться тебе странным.
Но уверяю тебя, никакого отношения к происходящим в нынешнем Дримленде
событиям я не имею.
- И ты не намеревался меня убить давеча. В так называемом рыцарском
поединке.
- Нет, конечно... Я хотел спровоцировать твою жену, хотел разобраться
в ее поступках. Когда я ее нашел, она повела себя несколько двусмысленно,
принялась делать кое-какие намеки...
А ведь я ему верю, подумал Калинов.
- Ты долго ее искал? - спросил он.
- Не больше получаса. Я оказался в Дримленде на том самом месте, где
мы когда-то жгли ритуальный костер, устраивая состязание дэй-дримов.
Обнаружил коня с комплектом рыцарских доспехов. Обстановка, в отличие от
былых времен, мне не подчинялась, зато доспехи оказались в пору, а над
лесом светила путеводная звезда. Такие игры у нас с Витой когда-то тут
были.
А может, для Зяблика и зажгли эту звезду, подумал Калинов. А я всего
лишь в роли прихлебателя?
- Переоделся, сел на коня и поскакал, - продолжал Крылов. - Не прошло
и получаса, как я ее нашел. И воспрянул духом: она начала выдавать мне
авансы, какие-то намеки, недомолвки. Я подумал, что наконец-то одолел
этого героя-любовника Калинова...
- И чем же вы занимались все это время? - Калинов криво улыбался, с
трудом сдерживая ярость. Яриться было нельзя: в руки косяком шла
информация.
- Какое время? - удивился Крылов. - Ты появился уже через полчаса.
- Подожди, подожди... Когда все это было?
- Сегодня, когда еще! Мы же только вчера вечером у меня дома с тобой
разговаривали... Ты что, не в себе?
- Ничего, продолжай, - сказал Калинов.
Даже таким вот образом, подумал он. Это только мне устроили несколько
дней развлечений...
- Буду откровенен, - продолжал Зяблик. - Когда ты появился, я решил
тебе врезать по-настоящему. Но тут началась какая-то чертовщина.
Неизвестно откуда появились два моих двойника, таинственным образом Вита
оказалась связанной... У меня сразу появилось подозрение, что это
спектакль. И когда ты уложил моих двойников-статистов, я подстрелил твоего
коня и сделал вид, будто собираюсь тебя прикончить... Ты помнишь, как
повела себя Вита?.. Тут-то у меня глаза и раскрылись!
- И на что же они у тебя раскрылись?
- На все! Она любит ТЕБЯ, Калинов. Любит, как любила раньше. А я всю
жизнь гоняюсь за вчерашним сном... Не знаю, что в тебе такого, чего нет во
мне, но факт остается фактом. Я не нужен ей даже сейчас, когда ей плохо...
Должен признать, что я ошибся.
Ярость мгновенно исчезла. Калинов с трудом сдержал самодовольный
смешок.
- Как я ошибся! - продолжал Крылов с тоской в голосе. - Мне казалось,
между вами возникла трещина, что пришло наконец мое время, что вы вместе
только в силу привычки. Как я ошибся!.. Я похитил твою вторую жену, я
шантажировал тебя, рассчитывая заставить развестись с Витой...
Надо бы отреагировать, подумал Калинов. Зарычать на него, затопать
ногами, пообещать десять казней египетских...
Он встал, сделал попытку сжать кулаки. Ярость не возвращалась. Крылов
поднял голову, вздохнул. Вздох этот и вовсе обезоружил Калинова. Это был
предсмертный вздох умирающего.
- Сядь, Саша, - чуть слышно сказал Крылов. - Сядь... Ты бессилен
наказать меня больше, чем я сам себя наказал. Я полжизни гонялся за
фантомом. Я третировал свою жену, променявшую на меня отцовские миллионы.
Я виноват перед своими неродившимися детьми. Дримленд вошел в мою плоть и
кровь, я не жил, а играл в дэй-дримы... Ты помнишь обряд обручения с
жизнью?.. Я стал взрослым, но так и не обручился с нею! - Крылов уронил
голову на руки и издал странный звук: полувсхлип-полушипение.
Калинов молча ковырялся вилкой в тарелке - слов в душе не было. Как
не было и недавней злобы. Он вдруг сердцем почувствовал трагедию человека,
сидящего напротив.
А ведь это ты во всем виноват, сказал он себе. Ты закрыл им доступ в
Дримленд, но самих их ты из Страны Грез вытащить позабыл. И Зяблик,
наверное, не один такой... И жена его, должно быть, так и живет в
Дримленде душой... А Флой, а Клод, а Ирена?.. Ты когда-нибудь
поинтересовался их дальнейшей жизнью? Плевал ты на них! Хотя, быть может,
всю их жизнь под откос пустил... А Вита? Ты уверен, что и она не живет до
сих пор в Стране Грез? Иначе с какой стати она тебя до сих пор любит?
Может, она до сих пор любит свою мечту? А может, она просто не может жить
без любви, уж такой она рождена. Любовь для нее - смысл жизни, без нее она
умрет...
Зяблик поднял голову:
- Ты простишь меня, Сашка?
Калинов только кивнул: слов по-прежнему не было.
- Поздно я снова попал в Дримленд, - сказал Зяблик. - Иначе бы я все
это понял еще раньше. Сколько лет выброшено! - Он встал. - Ладно, пора и
честь знать! - Он осторожно протянул Калинову руку. - Желаю счастья!
Калинов не смог отказаться - пожал эту так хорошо знакомую руку. Они
посмотрели друг другу в глаза. Казалось, Зяблик ищет на дне глаз Калинова
что-то, известное ему одному. И наверное, нашел, потому что несмело
улыбнулся и исчез.
Калинов крякнул, открыл бутылку коньяка, налил себе целый стакан и
залпом выпил. Мысленно позвал Виту. Ответа не получил.
Что ж, сказал он себе. Теперь тебе больше не на кого кивать. Теперь
твои проблемы упираются только в тебя самого.
Растолкал его утром Медовик. Калинов с трудом оторвал голову от
подушки и обнаружил, что подушки как таковой и следа нет: голова его
покоится на охапке мягкой, душистой травы. Огляделся - чисто поле вокруг.
Медовик стоял рядом, привычно щерился.
- Оставьте ж вы меня, наконец, в покое! - Калинов сел. - Что,
гостиница закрылась?
- Для тебя - да.
- Ну и ладно. - Калинов поднялся на ноги.
Чисто поле было бесконечным - до самого горизонта покрытая травой
равнина.
- А где же "Вифлеемская звезда"?
Медовик снова ощерился, мигнул шустрым глазом:
- Она тебе теперь без надобности. Отныне заместо звезды у тебя я
буду.
Калинов подчеркнуто-изумленно оглядел урода с ног до головы,
изогнулся в вежливом поклоне.
- Это за что же мне такая честь?
- Не ерничай!
- Я ерничаю?! - Калинов фыркнул. - А что мне остается? Болтаюсь Бог
знает где, Бог знает зачем... Водят меня на коротком поводочке...
- Водят тебя! - Калинов сплюнул. - Пьешь тут на халяву да с молодыми
девками похабными делами занимаешься!
- А ты меня прогони.
- Я тебя прогоню, - пообещал Медовик. И добавил с угрозой: - Я тебя
ТАК прогоню - свои не узнают!.. А сейчас пошли!
- Куда?
- На Кудыкину гору.
И Калинов вдруг понял, что перед ним совсем другой Медовик. От
привычного - добродушного и спокойного - Медовика не осталось и следа.
Теперь это было настоящее Лихо, злое, противное и ненавидящее. Калинов
понял, что такого типа не стоит задевать, и пожал плечами:
- Пошли...
Они двинулись в дорогу. Дорога была невеселая. Медовик шел впереди и
что-то бормотал себе под нос. До Калинова долетали лишь отдельные обрывки
фраз: "...сразу надо было в оборот...", "...вожжайся с ним!", "...у Джоса
по-доброму..."
Потом Медовик замолк. Они шагали по полю, и вокруг не было никаких
ориентиров. Трава, серое небо, горизонт... Ритм движения завораживал,
смотреть по сторонам не имелось надобности, и взгляд Калинова в конце
концов прилип к сгорбленной спине Медовика.
А ведь все изменилось, сказал себе Калинов. Ведь теперь со стороны
Зяблика уже не будет угрозы, и можно вернуть все в привычную колею. Никто
ведь, собственно говоря, ничего не знает. С Витой я в тот день поговорить
не успел... Но почему же она тогда сбежала в Дримленд? И если не Зяблик ее
увел, то кто?.. Впрочем, с этим мы рано или поздно разберемся.
Мысли его метались от Виты к Марине, от Марины к Зяблику, от Зяблика
к Петеру Крайчику...
Если быть честным с самим собой, думал он, то по отношению к Вите я
оказался порядочной сволочью. Никакой заботой о беременной женщине не
оправдаешься. И хорошо, что Вита всего этого не знает.
- Ты ошибаешься! - прозвучал в мозгу чей-то голос.
- Что?! - Калинов застыл как вкопанный.
- Ты ошибаешься. - Медовик обернулся, единственный его глаз светился
грустью. - Любящие хорошо знают своих любимых.
И Калинов вспомнил, как Вита спрашивала его накануне своего
исчезновения, не бросит ли он ее. Но ведь Марина в тот день задавала тот
же самый вопрос!..
- Для женщины быть брошенной - все равно что умереть, - сказал
Медовик.
- А ты-то откуда знаешь?! - Калинов заглянул Медовику в глаз. - Ты
кого-нибудь бросал?
- Меня бросали, потому и знаю... А у женщин еще больнее.
- Но ведь я-то не бросал, я только собирался, да и то на время.
- Всяк предает сначала в мыслях.
- Всяк предает сначала в мыслях, - повторил, как эхо, Калинов. Сердце
его вдруг сжалось, и он с трудом прошептал: - Кто ты, Медовик?
- Сейчас я твоя совесть. Пошли?
Калинов оглянулся. Они по-прежнему стояли в чистом поле.
