- Есть, - проскрипело Лихо.
- Кто?
- А тебе что за дело?
- Скучно одному спать! - весело сказал Калинов.
Лихо одобрительно хмыкнуло:
- Ничего, тут не соскучишься! - И вдруг подмигнуло единственным
глазом. Подвело Калинова к одной из дверей. - Вот твой номер.
Калинов вошел и ошалело замер: это была гостиная его холостяцкой
квартиры. Его письменный стол, его книжные шкафы, в углу его диван, на
котором он когда-то достаточно близко познакомился с обеими своими женами.
Черт, вспомнил он. А ведь Маринка будет волноваться.
- Располагайся, - проскрипело за спиной Лихо. - Апартаменты по
заказу!
Калинов стремительно обернулся:
- По чьему заказу?
- Тебе виднее. - Лихо снова одобрительно хмыкнуло и выкатилось в
коридор.
Маринка будет волноваться, подумал Калинов, но в данный момент я
ничем не могу ей помочь.
Первым делом он поплелся под душ. Когда вернулся, диван был уже
застелен, но следов присутствия горничной в номере не наблюдалось.
Калинов погасил свет и с удовольствием растянулся на хрустящей
простыне. Умиротворенный, он повернулся лицом к стене и сунул руки под
голову.
Интересно, кто же сейчас заправляет в Дримленде? Что-то он не слыхал,
чтобы вымышленный тинэйджерами мир, когда-то с его, Калинова, помощью
уничтоженный, вдруг возродился. Однако он явно возродился. И что-то в нем
делает Вита. И Джос... И еще неизвестно кто. И сам Калинов, но он-то пока
не знает, что тут делает. Обстановка навевала воспоминания, яркие и
соблазнительные. Жаль, горничная не дождалась его...
А потом, когда сон уже почти одолел Калинова, он услышал за стеной
голоса. Женский и мужской. Слышно было очень хорошо, и он улыбнулся: за
стеной любились. Потом вдруг понял, что голоса эти ему знакомы, и затаил
дыхание. Точно, там явно были Вита и Зяблик. Ну и Бог с вами, лениво
подумал Калинов, от любви в Дримленде дети не рождаются.
Он снова попытался заснуть, но голоса за стеной стали громче, а потом
появились и другие звуки, откровенные и знакомые. Тогда Калинов встал,
натянул трусы и вышел в коридор. Подошел к соседней двери, прислушался.
Да, он не ошибся, здесь явно Вита и Зяблик. Он осторожно постучал. Звуки
тут же прекратились, Вита испуганно вскрикнула. Потом зашлепали по полу
босые ноги, и дверь открылась. На пороге, не щурясь, стоял курчавый Джос.
Ниже пояса он был завернут в некое подобие простыни. Или широкой
набедренной повязки. Джос пристально смотрел на Калинова. Его карие глаза,
казалось, стремились проникнуть беспокойному соседу в душу.
- У вас моя жена... Я слышал ее голос.
Джос совсем не удивился. Сделал приглашающий жест. Калинов вошел в
номер. Здесь была совсем другая обстановка. Деревянная скамья у стены,
накрытая каким-то тряпьем, деревянный же, слегка обструганный стол, на
столе свеча. От свечи по углам мечутся неверные тени. Калинов пожал
плечами и повернулся к Джосу. Тот опять пристально смотрел на ночного
гостя. Потом сказал:
- У меня нет женщин. Тебе послышалось, человече. - И печально
улыбнулся.
Калинов извинился и отправился восвояси. Лег, прислушался. За стеной
снова раздавался Витин голос, но теперь там не любились. Теперь Вита
читала стихи:
Ты от меня не можешь ускользнуть.
Со мной ты будешь до последних дней.
С любовью связан жизненный мой путь,
И кончиться он должен вместе с ней.
[В.Шекспир. "Сонет 92" (перевод С.Маршака)]
Сон пришел неожиданно. Как любовь.
Утром касса еще раз с аппетитом сжевала кредитку, и Лихо накормило
его завтраком. Ничего особенного: омлет, бутерброды, чашка кофе. Само Лихо
сидело за этим же столом.
Отдав должное омлету, Калинов спросил:
- А кто ночевал в соседнем со мной номере?.. Я знаю, что его зовут
Джос.
Лихо непонимающе уставилось на него:
- Как это кто? Джос он и есть Джос.
- А давно он здесь?
- Давно. Всегда.
Яснее не скажешь. Калинов подумал и спросил:
- А не останавливалась ли у вас женщина? Лет сорока, рыженькая, глаза
зеленые, стройная такая...
- Останавливалась, - равнодушно сообщило Лихо.
- Одна?
- С мужчиной.
- С мужчиной, - пробормотал Калинов. - И каков он из себя, этот
мужчина?
- А точь-в-точь как ты. Но не ты.
- Но не я, - пробормотал Калинов. - И давно они покинули ваши пенаты?
- Вчера утром.
- Странно. А я слышал ее голос сегодня ночью. Из-за стены, где этот
ваш Джос...
- Ты не голос слышал. Ты слышал ее желания.
Калинов едва не подавился: такого он не ожидал даже от Дримленда.
Таковы, значит, ее желания, подумал он. Как будто ей спать было не с кем.
Снаружи вдруг процокали копыта.
- Они на лошадях были? - спросил Калинов.
- Пешие.
- А у вас есть лошади?
Лихо кивнуло.
- Могу я купить одну?
- Купить можешь. Голову сломать тоже можешь.
- Ничего, - легкомысленно сказал Калинов. - Авось, не сломаю. А без
лошади я их неделю догонять буду... Кстати, а оружие у вас нельзя купить?
- Нельзя. У меня не оружейная лавка.
Через полчаса Калинов взгромоздился на оседланного жеребца каурой
масти и принялся вспоминать уроки выездки, полученные когда-то в первой
жизни. Жеребец прядал ушами и радостно фыркал, пританцовывая от
нетерпения. Лихо равнодушно разглядывало лихого наездника.
- Прощайте! - сказал Калинов. - С вами было очень приятно
побеседовать. Вы очень разговорчивый человек. Полагаю, во времена
социальных потрясений из вас получился бы превосходнейший оратор.
Лихо взмахнуло рукой и растаяло. Растаяла и гостиница. Вокруг снова
размахнулся лес, населенный незнакомыми деревьями, а перед глазами
болталась "Вифлеемская звезда".
Игрища тинэйджеров продолжались.
Бессмысленная скачка длилась до самого обеда. Проносились мимо
деревья, палило солнце, клубилась столбом пыль, убегала вперед путеводная
звезда. И здорово ныла задница...
Поэтому, когда на обочине возник Джос, Калинов даже обрадовался. В
продолжение скачки он через каждые полчаса представлял себе джамп-кабину,
такую прохладную, такую знакомую, такую родную... И всякий раз убеждался,
что Дримленд не собирается выполнять его желания.
Карман Джоса сегодня вновь играл роль скатерти-самобранки. Когда
голод был утолен, Калинов спросил:
- Послушайте, Джос! Как долго еще это будет продолжаться? Вчера я шел
пешком, сегодня скачу на лошади. Куда?
Джос улыбнулся:
- Вчера ты шел, сегодня скачешь, а завтра, может быть, полетишь на
крыльях.
- Но КУДА?
Джос пожал плечами:
- Этого я не знаю. Тебе виднее.
Калинов стал закипать. В конце концов, он - солидный человек, не
мальчишка какой-нибудь, чтобы его водили за нос.
- Послушайте, Джос! - сказал он. - Если вы не перестанете водить меня
за нос, я вам по шее накостыляю.
- Боюсь, это будет несколько сложновато. - Джос не переставал
улыбаться. - Боюсь, руки у тебя коротковаты...
- Ничего, дотянусь. - Калинов понимал, что его подначивают, но уже не
способен был сдерживаться. - Работа такая, кое-чему меня научила.
- Здесь не твой кабинет, командир!
Это было уже издевательство. Калинов изобразил все профессионально.
Сделал шаг вперед, вложил в удар тяжесть тела. Запоздало подумал: "Не
сломать бы челюсть парню!.."
И промахнулся: Джоса перед ним уже не было. Не было его и позади.
Лишь медленно таял в воздухе добродушный смех, да откуда-то донеслись
слова:
- Вот это мне уже нравится. Indifferens nihil est [Равнодушие - ничто
(лат.)].
Ну и черт с вами, подумал Калинов. Все равно я больше никуда не
двинусь. Пойди туда не знаю куда, найди то не знаю что. Не пойду и искать
не буду. С места не сдвинусь, пока не объясните, куда вы меня заманиваете!
Он перебрался через придорожную канаву, туда, где неторопливо
похрупывал свежей травой привязанный к дереву конь. Отыскал небольшой
пригорок и улегся. Закрыл глаза.
Стало хорошо. Шуршала листва на деревьях, хрупал конь, ветерок овевал
лицо.
Вот так и буду лежать, пока не выпустите меня отсюда. У меня
беременная жена дома осталась, с ума там сойдет...
И тут под ним вздыбилась земля. И пришлось сделать шаг, чтобы не
покатиться кубарем, а потом другой, третий... Заржал призывно конь. Он уже
стоял на дороге и нетерпеливо бил копытом. А на севере плясала в небе
"Вифлеемская звезда".
- Ну и черт с вами! - сказал Калинов вслух.
Вторая половина дня была похожа на стекающий с ложки в стакан сироп.
Тягучая, бесконечная, унылая. Унылые деревья, уныло прыгающая перед носом
синяя тень, унылые мысли... "Куда скачу? Зачем?.." Молчание... "Что им от
меня нужно?.." Молчание... "Скоро ли кончится дорога?.." Молчание... И те
же самые мысли по-новой...
А потом вдруг наступил вечер, и лес, как и вчера, неожиданно
кончился. Но не было ни холмов, ни реки между ними, ни Аничкова моста. А
вот гостиница была. Двухэтажная, та же, что и сутки назад. Кажется, я
целый день бежал по кругу, подумал Калинов. Хотя солнце все время
оказывалось позади.
Бег по кругу продолжался. Снова пришлось колотить в двери молотком.
Появившееся Лихо сделало вид, что не узнало старого знакомца. А может, и в
самом деле не узнало. А может, и Лихо было не вчерашнее. Тем не менее,
снова касса жевала кредитку Калинова, пытаясь уличить его в
неплатежеспособности, снова вели гостя по коридору и снова привели в его
собственную холостяцкую квартиру. Единственное отличие - сегодня пришлось
платить еще и за постой коня. За постой и за кормежку... Да и себе ужин
заказал. Для разнообразия...
Тягомотина эта уже перестала его раздражать. Ему вдруг пришло в
голову, что он сам гонит себя по кругу. А все остальные лишь исполняют
расписанные им, Калиновым, роли. И чтобы привлечь к надоевшему спектаклю
внимание пресыщенных зрителей, надо бы режиссеру чуть-чуть закатать
рукава... Не ограничивать изменения заказом ужина.
И потому, когда за стеной Вита и Зяблик вновь начали любить друг
друга, он не стал делать вид, что это его не касается. Он тихо встал, тихо
вышел в коридор и вышиб дверь в соседнем номере.
Он успел заметить разметавшиеся на подушке рыжие волосы, успел
увидеть обнаженное тело, застывшее в знакомой позе на белоснежных
простынях, успел услышать испуганный возглас. А потом ударом сзади ему
развалили надвое череп...
Очнулся он в своем номере. За стеной было тихо, а вот где-то на улице
вовсю заливался горластый петух. Надо полагать, разгонял по углам нечистую
силу. Или будил своих кур...
Калинов сел, свесив ноги с дивана. Голова раскалывалась на части.
Осторожно ощупал ее. Повязки не было. Более того, на затылке не было ни
малейшего следа вчерашнего зверского удара. Он встал, прошел в ванную и
посмотрел в зеркало.
На него смотрело лицо хорошо выспавшегося человека. Не наблюдалось ни
ран, ни фонарей. Наблюдались слегка расширенные зрачки. Калинов тяжело
вздохнул. Наверняка и голой Виты в соседнем номере не наблюдалось.
Проклятое Лихо подмешало ему в ужин какого-то галлюциногена.
Калинов привел себя в порядок, напялил комбинезон. И вдруг заметил,
что под мышками обычная мягкая ткань, нет этой противной жесткости солевых
отложений. Все-таки роптать на жизнь не было оснований: кто-то явно
заботился о нем в теперешнем Дримленде. Словно давал понять - ты делай
свое дело, а все остальное - наша забота. Хорошо придумали, мерзавцы!
