Он представил себе, как переносится отсюда, с луга, прямо в сказочный
лес, по ветерку, без долгих пешеходных трудов. И понял: черта с два без
пешеходных!
Он с раздражением сплюнул и направился к озеру. Вода в озере была
абсолютно неподвижна: как будто кто-то бросил среди зеленых трав осколок
гигантского зеркала. Калинов напился с ладошки, снова достал из кармана
носовой платок, намочил его и пристроил на голове в качестве некоего
подобия панамки. Надолго, конечно, такой панамки не хватит, но ничего не
поделаешь. Не сидеть же здесь весь день!
"Вифлеемская звезда" по-прежнему висела над далеким лесом.
Калинов выругался и пустился в путь.
В лес он вошел, по его прикидкам, часа через два, изрядно
поджарившись на чернильном солнышке. Импровизированная панамка давно
высохла, под мышками комбинезон, пропитавшись солью, начал хрустеть. В
общем, не прогулка, а десять казней египетских. И наверное, как награда за
труды, его ждало в лесу родничок.
Ух и хороша была водичка, аж зубы заломило! Напившись, Калинов скинул
комбинезон и, повизгивая да покрякивая, сполоснулся по пояс ледяной водой.
Пожалел, что нет с собой фляжки. И тут же успокоил себя: слишком уж
вовремя подвернулся родничок, чтобы это было случайным. Во всяком случае,
помереть от жажды ему здесь не позволят.
Он оделся и, подняв голову, выругался: "Вифлеемская звезда" самым
дьявольским образом светила сквозь сплошную листву. Он двинулся за ней и
вскоре, продравшись сквозь заросли кустов, наткнулся на грунтовую дорогу.
Теперь звезда висела над дорогой, и он прибавил шагу. А потом что-то
заставило его оглянуться, и он обмер: сзади был глухой лес, дорога
начиналась всего в пяти шагах за спиной, словно возникала из небытия.
Дьявольщина, подумал Калинов, я же не подросток, чтобы играть в такие
игры. Зачем это все?.. Неужели Зяблик сумел воссоздать в одиночку
Дримленд? И зачем? Чтобы спрятать свою юношескую любовь? Или не только за
этим?.. Или это вообще не Зяблика рук дело?
Последняя мысль ему не понравилась. Как и идея об юношеской любви. Он
вновь выругался и зашагал дальше. И тут же обнаружил в дорожной пыли
четкий отпечаток ботинка. А дальше еще один, и еще... Ноги здесь прошагали
крупные, мужские, такие же, как у него. Он внимательно оглядел дорогу, но
тщетно: Витины ножки почему-то следов не оставили.
Калинов ступил в пыль рядом с обнаруженным следом и хмыкнул: следы
были очень похожи и отличались лишь рисунком на подошве. Впрочем, чужой
отпечаток был все-таки поменьше - чуть-чуть, на пару номеров. Как раз
Зябликов размер.
А потом вдруг налетел из-за деревьев ветер, взметнул пыль над дорогой
и умчался обратно в лес, мгновенно, со свистом, как по заказу. Словно
кто-то включил за деревьями гигантский пылесос. Пылесос этот очистил
дорогу от пыли - преступник, заметающий следы...
И только звезда не исчезла, она по-прежнему висела над дорогой, и
Калинов, кажется, даже начал слышать ее зов.
Самым гнусным оказалось то, что у него не было часов. Их отсутствие
создавало ощущение полной беззащитности, левая рука казалась голой и
чужой, на миг возникло дикое желание отрубить ее и выбросить. Желание было
таким отчетливым, что даже мурашки пробежали по спине. И тут же рука снова
стала своей. Калинов расстегнул пуговицу на рукаве и обнаружил часы. Они
показывали половину второго дня. Или ночи: циферблат был
двенадцатичасовым. Непривычно легкие и плоские, без компаса, без механизма
постановки силовой защиты. Те, которые он носил четверть века назад, в
конце своей первой жизни. Тем не менее это были часы, и Калинов благодарно
кивнул неизвестно кому. А потом пожелал, чтобы они исчезли. Это пожелание
не исполнилось.
Калинов вздохнул: по-видимому, Дримленд выполнял нынче не его
желания. Волшебная палочка была в руках кого-то другого, и оставалось лишь
надеяться, что этот другой добр и не злопамятен. Но верилось в доброту и
незлопамятность с трудом.
Если часы показывали истинное время, Калинов шагал уже около трех с
половиной часов и пора было бы давать сигнал на обед. Однако кормить его
пока что не собирались. Во всяком случае, скатертью-самобранкой не пахло.
Калинов вдруг улыбнулся. Слова-то какие! "Волшебная палочка",
"скатерть-самобранка"... Давным-давно забытые. Словно выкинутые за
ненадобностью и внезапно обретенные детские вещи. Вот только зачем?
Впрочем, по общему стажу жизни самое время впадать в детство! "Вышел месяц
из тумана, вынул ножик из кармана..."
Откуда-то вдруг донесся посторонний звук. Калинов прислушался. В чаще
леса кто-то пел. Человек. Хотя, может быть, и дракон, зеленый, покрытый
странной стеклообразной чешуей, с ярко-красной пастью... Поющий унылые
незнакомые песни на незнакомом языке.
Калинову отчаянно захотелось взять в руки лайтинг. Или, на худой
конец, хотя бы парализатор ПР-2. Но не тут-то было.
Дракон приближался: песня становилась все громче. Вот зашевелились
придорожные кусты.
Дракон оказался человеком. Длинные черные вьющиеся волосы,
перехваченные на лбу красной ленточкой, короткая борода, бледное лицо,
глаза карие, лет тридцати-тридцати пяти, особых примет нет, одет в полевой
комбинезон, такой же, как у начальника отдела аномалий Социологической
комиссии.
Песня оборвалась: незнакомец увидел Калинова. Улыбнулся, улыбка была
приятная, добрая и открытая.
- Вот и сотрапезника судьба послала, - сказал незнакомец по-русски
хорошо поставленным голосом. - Сотрапезника и попутчика.
- Откуда вы знаете? - Калинов поджал губы. - Может быть, я
направляюсь в противоположную сторону.
Незнакомец улыбнулся:
- По этой дороге все идут только в одну сторону.
Калинов ухмыльнулся, пожал плечами и повернулся спиной к "Вифлеемской
звезде". Через несколько шагов он понял, что незнакомец прав: дорога
аккуратно укладывалась ему под ноги, но придорожные кусты и деревья за
ними относительно Калинова своего положения не меняли.
- Эксперимент - двигатель прогресса! - Незнакомец за спиной
рассмеялся. - Но иногда можно и просто поверить на слово.
Кто ты такой, чтобы тебе верить на слово, подумал раздраженно
Калинов.
- Садись, человече, - продолжал незнакомец. - Чай, с утра дорогу-то
ногами попираешь.
Он сел на обочину, спустил ноги в придорожную канаву и приглашающе
похлопал ладонью по траве. Калинов оставил пешеходные эксперименты и
угнездился рядом. Незнакомец запустил руку в нагрудный карман комбинезона
и принялся там шарить. Карман был явно пуст. Однако не прошло и пяти
секунд, как незнакомец вытащил из него стандартную коробку с сухим пайком.
А потом и еще одну. Калинов почесал затылок: похоже, перед ним был здешний
обладатель волшебной палочки. Впрочем, в Дримленде ведь удивляться нечему.
Удивительно лишь то, что сам он на этот раз волшебной палочки лишен.
- Ты ешь, Саша, ешь, - сказал незнакомец, протягивая Калинову коробку
с пайком.
Калинов ухмыльнулся: особые приметы у обладателя волшебной палочки
все-таки имелись. Запястье его правой руки было украшено солидным шрамом,
не иначе как вену себе вскрыл когда-то.
- Откуда вы меня знаете?
- Да я тут всех знаю. - Незнакомец снова улыбнулся.
Калинов внимательно посмотрел ему в лицо. Что-то в облике незнакомца
показалось знакомым, но что именно, он так и не понял.
- Знайка шел гулять на речку, перепрыгнул через овечку! -
продекламировал Калинов и с удовольствием принялся за бутерброды.
- Кстати, - сказал обладатель волшебной палочки. - Меня зовут Джос.
Обед продолжался в молчании. Джос жевал без особого энтузиазма,
словно выполнял некий обязательный обряд. Калинов ел с жадностью, сожалея,
что коробка с пайком так невелика. Когда все было съедено, Джос взял
пустые коробки и запихал их обратно в карман. Карман не оттопырился.
- Теперь самое время утолить жажду, - сказал Джос, вытирая носовым
платком губы.
И тут же из-за кустов донеслось журчание ручейка. Когда попили,
Калинов спросил:
- Скажите, Джос. Моя жена здесь?
- Здесь. - Впервые Джос не улыбался. - Где же ей еще быть?
- Как мне найти ее?
- Ищущий да обрящет, - сказал Джос. И исчез.
Калинов пожал плечами, продрался сквозь кусты и пустился вдогонку за
"Вифлеемской звездой".
Лес кончился, когда уже начало смеркаться. Калинов шагал целый день,
целый день его окружали деревья, и ему казалось, что всю оставшуюся жизнь
теперь так и придется провести в лесном походе. Но лес кончился, кончился,
как жизнь - неожиданно и мгновенно. И даже за спиной его не оказалось.
Калинов стоял на высоком холме. Дорога перед ним устремлялась вниз,
перескакивала по мостику через неширокую речку и поднималась на другой
холм, на вершине которого стояло странное двухэтажное здание. Слева пылал
в полнеба фиолетовый закат.
Между холмами, где текла река, было уже темно. Там в полумраке кто-то
стоял.
Калинов побежал вниз. Страха не было, было любопытство. А узнав
стоящих на мосту, он рассмеялся. Люди держали коней и не обращали на него
внимания: они были бронзовые, а мост был Аничков. Вот только текла под ним
не Фонтанка.
Поэтому Калинов не стал тут задерживаться и быстренько поднялся на
противоположный холм. На двухэтажном здании висела древняя, позеленевшая
от времени вывеска "Гостиница". Двери гостиницы были заперты, кнопка
электрического звонка отсутствовала. Зато присутствовал старинный
бронзовый молоток. Калинов постучал. Тишина. Постучал еще раз,
настойчивее. Вскоре за дверью послышались явные признаки жизни, и раздался
голос:
- Кто крещеный?
- Я! - лаконично отозвался Калинов.
После небольшой возни дверь отворили. Калинов увидел перед собой
унылую личность с повязкой на левом глазу. Ему почему-то вдруг вспомнилась
сказка о Лихе Одноглазом, и он улыбнулся про себя: четверть века назад у
обитателей Дримленда тоже была буйная фантазия.
- Чего тебе? - проскрипело Лихо, сделав малозаметное ударение на
последнем слове.
Калинов решил принять правила игры:
- Ночевать не пустите, хозяин?
Лихо проскрипело что-то неразборчивое, а потом обрадованно
поинтересовалось:
- Платить есть чем?
Калинов безнадежно сунул руку в карман. И обнаружил кредитную
карточку.
- Вот!
- Заходи. - Лихо неохотно посторонилось.
Гостиница была под стать своему хозяину. Во всяком случае, его
засаленный передник вполне гармонировал с закопченными стенами и
загроможденным всяким хламом вестибюлем. Хорошо, хоть в углах не навалено,
подумал Калинов.
Лихо отправилось за стойку, протянувшуюся вдоль стены слева. Калинов
подошел. Лихо писало гусиным пером в огромном запыленном талмуде, а ближе
к стойке на столе сверкал никелем модерновый кассовый аппарат. Завершив
писанину, Лихо сунуло в приемную щель Калиновскую кредитку, и касса с
аппетитом и благодушным урчанием сжевала ее.
- Ужин?
Есть почему-то не хотелось, и Калинов помотал головой.
- Пошли! - Лихо встало из-за стола.
Они поднялись по неширокой лестнице на второй этаж. Ступеньки нещадно
скрипели, будто жаловались на жадность хозяина. На втором этаже
обнаружился самый обычный гостиничный коридор с рядами дверей по зеленым
стенам. Двери были из коричневого пластика, а коридор казался раз в пять
более длинным, чем само здание. Но этим Калинова было не удивить: он уже
почувствовал некое удовольствие от здешних чудес. Как четверть века назад.
- Еще постояльцы есть?
