- Ты прекрасно знаешь, о чем! - Солнце было настойчиво.
- Нет, конечно! - соврал Калинов. - Глупости какие!
- Нет, не глупости, - сказала Вита равнодушно. - Ты подумал, я знаю.
Раньше бы так не подумал.
В душе Калинова проснулась ярость, подняла голову, огляделась. Он
сжал кулаки и медленно сосчитал до десяти.
- Хочешь ударить меня? - спросила Вита тихо. - Если будет легче,
ударь...
Калинов через силу улыбнулся:
- Не говори ерунды! Ты-то тут причем?
- Все мы причем! - Вита встала, подошла к нему. - Наверное, мне надо
было развестись с тобой тогда... А я решила попробовать... Как же: модная
семья! Вита - прима Калинова. Звучит-то как!
Ярость улеглась. Калинов поднял руку и погладил жену по голове.
- Милая, я бы все равно не дал тебе развода. Ты мне была нужна тогда,
нужна и теперь. - И вдруг почувствовал, что, кажется, покривил душой.
- Нужна! - сказала Вита сквозь слезы. - Наверное... Только в качестве
кого?.. Ты меня сейчас погладил по голове словно маленького капризного
ребенка. - Она всхлипнула. - Эх, Сашенька, Сашенька! Как мало в твоих
ласках стало нежности!..
Она повернулась и выбежала из кухни. Калинов вздохнул.
Чушь какая-то, подумал он. Ну ничего, вернем Маринку, и все будет
по-прежнему. Столько лет жили...
Но интуиция подсказывала ему: по-прежнему уже не будет. А интуиции он
привык верить. Что-то сломалось в их жизни в последние два дня. А может, и
не в последние... Может, это "что-то" ломалось уже давно, многие годы, и
похищение Марины лишь ускорило процесс...
Он выключил аппаратуру и вышел в столовую. Виты не было. Калинов сел.
В доме стояла мертвая тишина. Как будто здесь и не жили. А через открытое
окно доносился шелест листьев и пение птиц. И Калинов вдруг понял, что
прислушивается - не раздадутся ли за входной дверью тяжелые в последние
месяцы, чуть шаркающие шаги второй жены.
Так он просидел с полчаса. Ничего за входной дверью не раздалось.
Тогда он встал и пошел спать.
Надо бы хоть ступеньки сделать скрипучими, подумал он, поднимаясь по
лестнице. А то как в склепе...
- Папа! - Из дверей своей комнаты выглядывала Сельма. - Папа, мне
надо с тобой поговорить.
Он зашел к ней.
- Слушаю тебя, дочь.
Дочь смотрела на него широко открытыми глазами, словно ждала чего-то.
Но, по-видимому, не дождалась.
- Скажи мне, папа... - Она помедлила мгновение и вдруг словно
выстрелила: - Мама-два ушла от нас?!
Калинов сел на кровать, посадил Сельму рядом с собой.
- Почему ты так решила?
Она пристально смотрела ему прямо в глаза. Калинов расслабил мышцы,
улыбнулся.
- Я наводила сегодня справки, - сказала Сельма. - Мамы-два нет ни в
одной из Питерских клиник. Более того, ее нет ни в одной из клиник всей
планеты! Где она?
Вопрос был задан требовательным тоном. Калинов почувствовал, что если
он соврет, дочь обязательно это поймет. Он снова улыбнулся.
- Мама-два не ушла от нас, - сказал он спокойно. - Она вернется,
через несколько дней... Она в клинике, под псевдонимом... Я, к сожалению,
не могу сейчас сказать тебе всей правды. Ты узнаешь ее через некоторое
время, обязательно узнаешь, я тебе обещаю. Но волноваться нет никаких
причин, просто возникли определенные сложности...
- Это связано с твоей работой?
- Да, - коротко сказал Калинов.
Сельма кивнула. С лица ее исчезло напряженное ожидание, на щеках
распустились ямочки: она улыбнулась.
Калинов наклонился и поцеловал дочку в лоб.
- А в губы можешь? - спросила она.
- Зачем? - удивился Калинов.
Она пожала плечами:
- Просто интересно, как ты целуешься. Наверное, хорошо, раз у тебя
две жены... У нас мальчишки, как телята с мокрыми губами!
Глупышка, подумал Калинов. Вот ты и выросла.
- Они научатся, Сельма, - сказал он и подмигнул. - Они обязательно
научатся. Любви ведь тоже приходится учиться.
Похоже, учиться ей приходится всю жизнь, добавил он про себя и
погладил шелковистые дочкины волосы.
- Ложись спать, девочка. Все будет в порядке.
Выйдя от нее, он заглянул в спальню примы. Вита лежала на кровати
спиной к двери и, кажется, спала.
Ну и слава Богу, подумал Калинов.
Разбудили его знакомые тяжелые шаги. Он быстро натянул трусы и
выскочил из спальни. По коридору шла Марина, шла медленно, полуприкрыв
глаза. Как сомнамбула. Едва он подскочил к ней, она рухнула ему на руки.
Он подхватил жену и отнес в ее комнату. Положил на кровать прямо поверх
покрывала.
Марина лежала с закрытыми глазами. Дыхание ее было ровным, черные
волосы разметались по кровати, розовый костюм рельефно обтягивал круглый
живот.
- Что с ней?
Калинов обернулся. В спальню вошла Вита в ночной рубашке.
- Не знаю, - сказал Калинов. - Я ее только что обнаружил в коридоре.
Вита тронула ладонью Маринкин лоб.
- Вызови доктора.
Калинов бросился в кабинет. Взглянул на часы: четыре утра. Разыскал
домашний номер наблюдающего врача.
Зуев, по-видимому, спал очень чутко: уже через пятнадцать секунд его
слегка опухшее со сна лицо появилось на дисплее.
- Что случилось? - спросил он сквозь зевок. - Извините.
- Моя жена нашлась!
- Поздравляю, - сказал Зуев. - Что дальше? Надеюсь, не ради этого
сообщения вы разбудили меня.
- Она появилась дома, только что. И, по-моему, не очень здорова. Ей
нужна ваша помощь.
Доктор помотал головой, стряхивая остатки сна.
- Хорошо, - сказал он без энтузиазма. - Через несколько минут я буду
у вас.
Натянув шорты и рубашку, Калинов вернулся в спальню Марины. Вита уже
раздела секунду и уложила под одеяло. Сидя у кровати на пуфике, она
держала Марину за руку.
- Как она? - спросил Калинов.
- По-моему, просто спит, - сказала Вита. - Ты вызвал врача?
- Обещал быть через несколько минут.
- Надо бы встретить его у джамп-кабин.
Калинов спустился вниз. Входная дверь зияла открытой черной пастью.
Калинов вышел наружу. Над Ладогой уже наливался рассвет, но в тени
деревьев было еще совсем темно. Калинов зашагал к калитке. Выпавшая роса
холодила ноги, и Калинов вдруг обнаружил, что отправился встречать доктора
босиком. Он бегом вернулся в дом, надел туфли. И тут его осенило. Он
поднялся в кабинет, взял фонарик. А выйдя на улицу, осветил песчаную
дорожку перед дверью. На сыром от росы песке были неплохо видны следы
Маринкиных туфель. Вот только вели они не к калитке. Цепочка отпечатков
уводила куда-то за дом, в сад. Калинов двинулся по следам. В конце дорожки
отпечатки обрывались, но все равно было видно, откуда пришла Марина: роса
на траве была сбита. Выставив перед собой фонарь, Калинов двинулся дальше.
Через пятнадцать метров ему все стало ясно. Трава на лужайке у фонтана
была изрядно помята.
Он внимательно осмотрел лужайку и пошел встречать доктора.
Ознакомившись с показаниями своих приборов, Зуев сказал:
- Она просто спит. Думаю, ничего страшного нет. Пусть выспится, а
утром милости прошу в клинику, на более тщательное обследование.
Он поправил на руке Марины новый браслет и начал собирать аппаратуру
в чемоданчик. Вита посмотрела на Калинова.
- Я бы сделал ей анализ крови, - сказал тот. - И поторопился бы.
- Полагаете, могут быть следы препаратов?
- Да! Иначе с какой стати она спала бы в такой ситуации!
Доктор немного подумал, кивнул. Когда он приставил анализатор к
обнаженному плечу Марины, та вздрогнула, но не проснулась. Анализатор чуть
слышно защелкал. Зуев внимательно смотрел на дисплей.
- Есть следы, - сказал он наконец. - Похоже, она находится под
действием волюнтофага... Но следы очень слабые. По-видимому, использован
препарат, который быстро распадается в крови.
Калинов закусил губу. Вита посмотрела на него:
- Что это означает?
- Это означает, что она сейчас выполняет указания того, кто сделал ей
инъекцию, - сказал Зуев. - Волюнтофаг - это препарат, полностью
подавляющий волю человека. Ей приказали спать - вот она и спит. К счастью,
этот препарат не представляет опасности для физического здоровья человека.
- Для физического? - Вита подняла брови. - А для какого же тогда
здоровья он представляет опасность?
Зуев беспомощно посмотрел на Калинова.
- Видишь ли, Вита... - Калинов подошел к жене и взял ее за руку. -
Если бы ей, скажем, приказали сойти с ума, она бы не сумела избежать
этого.
Вита сунула кулак в рот и прикусила костяшки пальцев.
- Не думаю, чтобы так было на самом деле, - поспешно сказал Калинов.
- Какой смысл?
Вита замотала головой. Калинов обнял ее и сказал:
- Я уверен, все будет в порядке... Иди-ка поспи еще.
Вита ушла. Зуев укоризненно покачал головой:
- Зря вы пустились в объяснения...
Калинов поморщился:
- Да я и сам понимаю, что зря... Черт знает, что меня дернуло!
Наверное, эта история все-таки сказалась на моих нервах. Ну а вы?.. Больше
не будете спрашивать меня, почему графики имели такую странную форму?
- Не буду, - буркнул Зуев. - Коллеги просветили!
Он собрал свой чемоданчик и ушел. Калинов проводил его до
джамп-кабины.
Вернувшись обратно, он взял плавки и отправился купаться: все равно
уснуть теперь можно было только со снотворным, а снотворное за три с
половиной часа до работы используют только абсолютные кретины.
На пляже было пусто, лишь далеко справа виднелась одинокая фигура
такого же раннего купальщика.
Калинов вошел в воду и неторопливым брассом поплыл вдоль берега. Как
всегда, в объятиях ладожской воды хорошо думалось. Он не сомневался, что
здоровью Марины не нанесено никакого ущерба. Не для того ее похищали и
снова вернули. А вот угроза, высказанная во втором послании похитителей,
откровенно беспокоила его. Ему вдруг пришло в голову, что он практически
не знает Марининого прошлого, а зря... Ведь были же у нее мужчины до
встречи с ним: в двадцать четыре года девочек не бывает. И она девочкой не
была. Что если виновник случившегося - кто-то из ее бывших ухажеров?
Разумеется, думает, что он, Калинов, конечно же, разведется с секундой:
ведь с примой его связывает гораздо больший отрезок жизни!.. Хотя нет,
чушь все это, отъявленнейшая чушь! Тогда и условие было бы поставлено
совершенно конкретно: развестись с Маринкой. Разумеется, чушь! Кто же
может надеяться, что Калинов разведется с беременной женой? На такое может
рассчитывать только сумасшедший.
Он перевернулся на спину и лег на воде, раскинув руки.
Надо все-таки браться за монистов, подумал он. Пусть Милбери
поработает с агентурой. А моих всех под охрану. На всякий случай... Кому
же все-таки выгодно, чтобы начальник отдела аномалий Социологической
комиссии развелся с одной из жен? Ортодоксам-церковникам?.. Разумеется!
Какой материал для проповедей! Господь наш вразумил грешника и направил
его на путь истинный. Искусителю не удалось удержать в когтях свою жертву.
Истинная вера - это вера в Господа нашего, а истинный супруг - это супруг
ЕДИНСТВЕННОЙ жены. И так далее... Вот только не верю я, что церковь
докатилась до киднапа... Лесбиянкам выгодно?.. Конечно. Вот только выгода
у них не прямая. Им это выгодно стратегически. Если увеличится количество
незамужних женщин, им проще вербовать новых подруг... Одиноким выгодно?..
Без сомнения, но их выгода, как и у лесбиянок, стратегическая. Если бы не
один аспект, психологический. Ревность самца-неудачника к самцу-баловню
судьбы. И утоление этого чувства - вещь уже сиюминутная. А ревность, как
известно, - одна из классических причин для умышленного убийства. Так что
