И как только он понял это, все три женские фигуры совместились в
одну, и Калинов увидел в ней то, что давно перестал различать - ЖЕНЩИНУ.
Боже мой, подумал он, когда же рыжеволосая тростиночка с изумрудными
глазами превратилась для меня в привычную постельную принадлежность? Как
одеяло или наволочка... Ему вдруг захотелось сказать ей что-нибудь
особенное, такое, чтобы и она увидела в опытном, требовательном, уверенном
в себе самце того жизнерадостного парня, какого придумала себе четверть
века назад. И удивился, почему он сам ни с того ни с сего стал смотреть на
нее совсем другими глазами, ведь он-то ее себе не придумал, он видел ее
такой, какой она и была.
Сказать он ничего не успел. Она начала таять, словно кто-то выключил
голографический проектор. А потом и костер задуло мощным неощутимым
порывом неприлетавшего ветра. И навалившаяся со всех сторон темнота
сказала ему: вокруг что-то изменилось. А может, не только вокруг, но и
внутри него... И вообще, главное в том, что все-таки похищения не было, а
было, по-видимому, "исчезновение по сговору между мнимой жертвой и
сообщником". Или сообщниками. И он будет не он, если не узнает причины
этого сговора. Пусть даже для решения проблемы ему придется проторчать в
Дримленде не один десяток лет. Земная жизнь, во всяком случае, сумеет его
подождать...
И если придется применить силу, что ж, он готов. Но только, конечно,
не против Виты!
Он вспомнил всю цепочку своих приключений в Дримленде, и истина
наконец-то толкнулась к нему в сознание. Он вспомнил Аничков мост, бывший
когда-то исключительно важным для них обоих: возле одного из вставших на
дыбы коней Калинов-подросток назначал своей рыжей подружке свидания. Он
вспомнил, какой разной была Вита в их первые ночи - то дьявольски
распущенной, то пуритански-целомудренной, и он не знал, что ждет его в
очередной постельной игре, и это несло в себе особую прелесть и особое
удовольствие...
Много чего он вспомнил, сидя в безглазой тьме, вся их совместная
жизнь прошла перед ним - этап за этапом, событие за событием, желание за
желанием, - и причина его пребывания здесь стала ему совершенно ясной.
Кто-то - а кто, еще предстоит выяснить, - очень желал, чтобы он снова
влюбился в свою первую жену. И Калинов поразился, как же это до него не
доходило раньше. Ведь это и пацану было бы понятно, а уж если брать
опытного сорокалетнего повидавшего виды мужчину, непосредственно
связанного с работой спецслужб... Да уж, подобной толстокожести он от себя
никак не ожидал. Не зря говорят: близкое лучше видится на расстоянии. И
что имеем - не храним, потерявши - плачем... Он, правда, до сих пор и не
догадывался о какой-то потере. И даже похищение Марины не раскрыло ему
глаз. Изо дня в день он твердил себе, что одну женщину нельзя четверть
века любить одинаковой любовью - пылкая влюбленность перерастает в
обстоятельное, мудрое чувство... И вообще, раз она для него до сей поры
сексуально привлекательна, значит, он все еще любит ее. Вот так...
Теперь понятно, почему мысль о разводе не показалась ему
кощунственной. Он попросту обманывал себя, оправдываясь внешними
обстоятельствами. Причина же оказалась внутри... Любовь не бывает мудрой,
а секс без чувства и вовсе не любовь. Последние десять-одиннадцать лет его
чувство к Вите умирало, а он этого даже не заметил. Нет, иногда, конечно,
возникала такая мысль, но потом вдруг начинало казаться, что прима
по-прежнему дорога ему, что без нее ему стало бы плохо, что он бы
постоянно вспоминал о ней... И невдомек было, что так вспоминают старые,
изношенные, хоть и УДОБНЫЕ ботинки. И если новые хороши, если новые
красивы, то те лишь привычнее. ПРИВЫЧНЕЕ и ничего больше!.. Эх, господа,
любовь - величайшее благо, но любовь, ставшая привычкой, - это уже
величайшая МЕРЗОСТЬ. Наверное, потому они и несовместимы - любовь и
привычка, - и, наверное, потому любовь умирает, как только появляется
привычка. А потому боритесь в любви с привычкой, и что бы вы ни делали,
дабы победить ее, все будет только на пользу прекрасному чувству. Любая
крамола, любые отвергаемые ханжами выходки - если они способствуют
процветанию любви - да здравствуют!..
Калинов крякнул. Такие мысли были для него не новы, но он впервые
обратил их к себе, к своей собственной жизни. Воистину, врачу, исцелися
сам!.. Воистину, сапожник без сапог!
Ну ладно, сказал он себе. И дураку понятно, что меня здесь соблазнили
моею собственной женой. Вопрос, кому это нужно?.. Конечно, это нужно ей
самой. Наверное... Если она меня все еще любит... Зададим вопрос
по-другому: не "кому это нужно?", а "кто инициатор происходящих событий?"
И ответ "Вита" сразу же становится маловероятным. Потому что есть в
разыгрываемом спектакле понимание мужской психологии. Вита выстроила бы
все разыгрываемые сцены совершенно иначе. Впрочем, одна сцена была
срежиссирована ею - рыцарская схватка. Все остальное - не ее. Все
остальное - этих двух субчиков, Джоса и Медовика. Как бы они ни прятались
за покатые женские плечи, как бы не намекали на Витины желания, как бы ни
старались обвинить в происходящем его самого, Калинова... А вот с ними
можно поговорить и с позиции силы: не сахарные - не растают...
Стремление оформилось, созрело и стало неотвязным. И тьма вокруг
исчезла. Зато под мышкой появилась кобура с парализатором, а в кармане -
заряженный серебряными пулями пистолет. И Калинов понял, что волшебная
палочка начала наконец выполнять его желания. А стало быть, исполнится и
главное желание - взять за селезенку двух субчиков. Надо только
пожелать... И он пожелал.
Вокруг начал выстраиваться его служебный кабинет, стены вытекали из
серого тумана, стыковались друг с другом, тянули за собой из небытия
мебель и аппаратуру. Эти декорации не показались ему подходящими, и он
загнал их назад, в серую пелену. Тогда оттуда выплыла обстановка семейного
спортивного зала: шведская стенка, гимнастические снаряды, большой ковер,
на котором однажды ночью... Это тоже было явное не то. А потом из тумана
явился холм, обычный холм, заросший по-весеннему зеленой травкой. Этого
холма в своей жизни Калинов не помнил и потому согласился с подобной
сценической площадкой. Не пришлось долго ждать и актеров. Появились Джос и
Медовик, возлегли на травку а ля римские патриции.
Калинов достал из кобуры парализатор, взял субчиков под прицел,
заявил спокойно:
- Пора бы нам побеседовать по-серьезному.
Субчики не испугались, не вскочили, не запросили пощады. Джос сел,
подтянул к груди колени. Медовик продолжал возлежать а ля.
- Решительный парень, - сказал Джос Медовику. - Он мне все-таки
нравится.
- И мне, - отозвался Медовик.
Калинов вдруг словно со стороны увидел всю сцену: лежащего Медовика,
сидящего Джоса и себя, нависшего над ними, с парализатором в руке. Этакий
охранник с пленниками. Вот только неизвестно, кто кого взял в плен. И не
похоже ли это, скорее, на двух взрослых, играющих с ребенком в
казаки-разбойники? Он засунул парализатор в кобуру и лег рядом.
- Так-то лучше! - пробормотал Медовик.
А Джос сказал:
- Начинайте, молодой человек! Мы вас слушаем.
И Калинов начал.
Когда он закончил, Джос сказал:
- Что ж, во многом ты прав и выводы делаешь верные. Почти все... За
исключением самого главного - причин происходящих с тобой событий. Все эти
разговоры о тесте, желающем вновь свести свою дочь с зятем, - ерунда. Даже
если попытаться сделать поправку на принадлежность тестя к спиритосфере...
Друг мой, ни я, ни Медовик к спиритосфере не принадлежим.
- Так я вам и поверил! - сказал Калинов.
Джос с одноглазым переглянулись.
- Зачем иначе вы подводили меня к возобновлению моих чувств к вашей
дочери?
- Хорошо, - сказал Джос. - Придется тебе рассказать... Все дело в
том, что периодически наше Солнце проходит в своем постоянном движении
вокруг центра Галактики через участки пространства, физические законы в
которых отличаются от широко распространенных. Одни участки имеют резко
увеличенную энтропию, другие, наоборот, резко уменьшенную, в третьих -
отличные от наших законы тяготения, в четвертых - неравномерность течения
времени. И так далее и тому подобное... Естественное, от таких перепадов
не поздоровится не только жизни на планетах, но и самой центральной
звезде.
- Насколько мне известно, такие гипотезы выдвигались уже давно, -
сказал Калинов. - И насколько известно, ни одна из них не подтвердилась.
Джос мрачно покивал:
- Подтвердиться они вполне могли бы, но тогда бы мы с тобой сейчас не
разговаривали. Нас бы просто не существовало... Один из таких участков
Солнечная система пересекала около двух с половиной тысяч лет назад,
другой - немного попозже, были и еще подобные случаи. В скором времени
предстоит пересечь очередной такой участок.
- И ничего с Землей не случилось, - сказал Калинов.
- Не случилось потому, что в первом случае на Земле жил я, а во
втором случае - Медовик. В каждом случае кто-то жил.
- Разве вы боги, чтобы спасать целую планетную систему?
- Я знаю одного молодого человека, - сказал Медовик, - который десять
лет назад спас Землю не будучи богом.
- Но я спасал планету от людей! - возразил Калинов. - А уж если быть
точным, то я вообще спасал друга.
- Но спасая друга, ты тем самым спас и Землю. Благодаря твоему
вмешательству, и агнец оказался цел, и волки сыты... Однако это дело
прошлого, нас же волнует недалекое будущее. Весь фокус заключается в том,
что люди не только бывают угрозой миру, иногда случается, что только они
могут и спасти его. Сейчас наступает как раз такой период.
- И естественно, именно я и должен его спасти? - Калинов фыркнул.
- Ничего смешного в этом нет, - сказал Джос. - Мир должны спасти вы с
Витой.
- И каким же образом?
- Когда наступает время угрозы окружающему миру, на Земле рождаются
люди, противодействующие этому. Такими были мы, а теперь ты и Вита.
- Да кто же вы, черт вас возьми! - воскликнул Калинов.
- Ты знаешь, что меня зовут Джошуа, - сказал Джос. - Но это не совсем
так... Я - Иешуа из Ершалаима, мессия.
- А я - Медовик из Словенска Великого, мессия.
- Иешуа из Ершалаима?! - воскликнул Калинов. - Иисус?
- Зовут меня и этим именем. Около двух с половиной тысяч лет назад я
спас Землю.
- А за это Израиль распял вас на Голгофе! - сказал Калинов. И вдруг
вспомнил след на руке Джоса. - Снимите обувь.
Джос разулся. На подъеме каждой ступни выделялся приличных размеров
шрам. И тут Калинов, наконец, поверил. И в самом деле, чем происходящее
сейчас качественно отличалось от того, что происходило десятью годами
раньше?
- Возможности Спасителя, - продолжал Джос, - непосредственно связаны
с его человеческими эмоциями. Да и с эмоциями всех других людей. Не
случайно ведь в местах, где социальная атмосфера заражена злобой и
ненавистью, обязательно случаются стихийные бедствия. Эмоциональный фон
людей очень воздействует на природные явления. Я, например, чтобы спасти
тогда окружающий мир, должен был любить всех людей. Для этого я и был
рожден.
- Святым духом?! - не удержался от сарказма Калинов.
Джос оставил его сарказм без внимания:
- Да, они назвали это Святым духом. Так же была рождена сорок три
года назад моя дочь Вита. Так же рождаются и все Спасители.
- И я?!
- И ты, - подал голос Медовик.
Калинов ошеломленно посмотрел на него и вновь повернулся к Джосу:
