нул из-за пазухи пистолет и спросил у оцепеневшей от неожиданности ауди-
тории:
- Ну что, кто еще умереть не боится? Может, ты? - я наставил дуло на
дрожащего от страха старичка в очках, профессорского вида. Старичок зат-
равленно поднял руки вверх. - В общем так, господа-придурки, конец света
отменяется. Собирайте монатки и расходитесь по домам, пока...
Я не успел договорить: сзади меня огрели по голове чем-то тяжелым...
Перед глазами закружилось, потом потемнело, пошли красные круги, и соз-
нание обрушилось в черную широкую яму...
Когда я очнулся, то увидел, что сижу на кухне на полу со связанными
за спиной руками. Вокруг никого не было, а из-за стены приглушенно доно-
силась очередная проповедь Магистра. Сильно болело в затылке и подташни-
вало. "Сотрясение мозга, гады, сделали, - дошло до меня медленно и тупо.
- Ну ладно, просто так вы меня не возьмете!" Я взялся зубами за круглую
ручку и потянул на себя дверцу кухонного кабинета - хорошо бы нож най-
ти... Ножа там не было, но я увидел знакомые на вид баночки с мутноватым
желе, их там было штук тридцать. Где-то я видел похожее... Ну да, точно,
в сумочке у этой сумасшедшей аферистки, где она, кстати? Заманила в за-
падню и бросила. Однако, баночки эти подозрительные проверить надо... Я
повернулся спиной к столу и кое-как умудрился зацепить рукой одну штуку.
Но как вырваться, однако? Голова трещала, как с похмелья, и мысли в
нее не лезли. Неожиданно с улицы раздался легкий стук - я пригляделся и
увидел, что к окну приставлена деревянная лестница. Интересно... Вскоре
над подоконником появилась голова Анны с мило приставленным к губам
пальчиком: молчи, мол. Она поднялась до форточки, ловко просунула в нее
свое гибкое тело и прошептала весело, свисая до половины:
- Иди сюда!
Я встал и подошел к окну - она обняла меня за шею, вылезла из форточ-
ки и тут же крепко прильнула к моим губам, как после долгой разлуки.
- Are you O'kay? - спросила она меня на ухо, почему-то нa иностранном
языке, нехотя оторвав свои губы от моих.
- Развязывай! - зашипел я на нее.
- Подожди, какой ты прыткий! - приглушенно рассмеялась она, вынимая
из кармана плаща гранату и леску.
- Откуда это у тебя?! - опешил я.
- Из твоего кармана. Они все вытащили, и пистолет, и нож тоже, а я их
убедила, что это надо выбросить в пруд, они меня послали. Дальше я нашла
лестницу, и вот я здесь...
Говоря это, она привязывала к кольцу гранаты леску.
- А это зачем? Прекрати! - потребовал я.
- Это очень достойные люди, мне их жаль, - серьезно сказала она, при-
матывая леской гранату к батарее. - Мы должны им помочь... И не спорь!
- Развяжи меня сейчас же!
- Нет, - покачала она головой, привязывая другой конец лески к двер-
ной ручке. - Они этого ждут... Все готово. А теперь, как говорят у вас,
рвем когти.
Она раскрыла окно и подставила к нему стул, чтобы мне удобнее было
влезть на подоконник. Мне ничего не оставалось делать, как уходить. Пре-
дупреждать "конце-светников" было глупо: начнешь кричать - они на кухню
побегут, ручку дернут...
- Я тебя официально предупреждаю: ты за это ответишь! - с этими сло-
вами я и выпрыгнул в окно.
- Лови! - показался в окне силуэт Анны.
- Какой частью тела?! - разозлился я.
- Извини, я забыла, - рассмеялась она, спускаясь по лестнице.
Она спрыгнула на землю с третьей ступеньки, и мы сразу побежали по
переулку от взрывоопасного места. "Может, не рванет?" - с надеждой поду-
мал я, когда мы завернули за угол. И тут рвануло! Рвануло так, что по
ушам ударило и асфальт задрожал, несмотря на приличное расстояние. Одной
гранатой явно не обошлось... Я выглянул из-за угла: переулок был завален
крупными щепками, а на месте домика стояла дымная пыль... Невдалеке, по-
валенный на бок, весь искореженный валялся... валялось то, что осталось
от трамвая.
- "Аннушка", - мелькнула догадка. - За трамвайчик меня наверно под
трибунал", - спокойно, но не без налета жалости к себе, подумал я.
- А ты боялся, - довольно сказала Анна, разрезая ножом веревку на мо-
их руках. - Конь ты мой бледный!
Вот так. Вот так я оказался "ее бледным конем". Цирк, да и только!
9. Военная тайна
Мы шли, потом бежали вприпрыжку, держась за ручки, а после ни с того
ни с сего юркнули в темный подъезд и с трудом отдышавшись стали жадно
целоваться. Как школьники.
- Нас ничто не сможет разлучить, - сказала она сквозь поцелуи.
- Не отвлекай меня, - согласился я и подумал, что меня из-за нее по
этапу пустят или к стенке поставят.
Вдруг она высвободилась из моих онемевших от раздумий объятий.
- Ты сказки любишь?
- Когда-то любил, - честно признался я, - народные латышские сказки
перечитывал раза три.
- Хочешь расскажу?
- Давай, - сказал я и решил: пока она будет вещать, я обдумаю ситуа-
цию.
- Значит, слушай, - выдохнула моя. - Это будет современная сказка.
Жили мальчик и девочка.
"В принципе, можно прямо сейчас ломануть в Сибирь, там у меня брател-
ла есть, не родной, но есть".
- Познакомились они по объявлению в газете. Мальчик и его друг грези-
ли заиметь заграничную подругу, прослышав об их немеренной сексуальнос-
ти. Недолго думая, они открыли первый попавшийся музыкальный журнал, на-
писали по всем адресам, которые в нем обнаружили, при этом норовя по
имени вычислить пол адресата. Письма они забабахали под копирку, с клише
типа "У нас совпали музыкальные пристрастия, ребята действительно играют
обалденные вещи, особенно мне нравятся их ранние концерты". Как ты наве-
рное догадался, название музыкального коллектива они на всякий пожарный
не указывали.
"А если прийти и сознаться? Нет, это исключено, с "самым гуманным в
мире судом", и то к стенке поставят, в той ученой малине трупов не
меньше дюжины, но это не беда, можно как ликвидацию притона обставить,
наградить не наградят, но ругать будут не сильно, но вот с трамваем ху-
же... Неизвестно, сколько в нем народищу полегло".
- Пришло всего одно письмо в ответ. Представляешь? Они послали 27, а
получили лишь одно в ответ, да и к тому же от девчонки, которая жила в
соседнем городе, но зато на шести листах. История умалчивает, как девчо-
нка получила их письмо иностранке, но переписка нежданно-негаданно завя-
залась между мальчиком по имени Кайдо или по-простому Кай, и девочкой
Геральдиной, по-нашенски Гердой. Они долго смеялись, что все как в сказ-
ке Андерсена. Тогда-то они и придумали друг другу прозвища - Мальчиш Ки-
бальчиш и Дюймовочкa.
"Бог ты мой, с кем я и где я? Это фантастика с боевиком смешанная, да
еще и на порнуху помноженная. Девка сумашедшая, это верняк, но почему
все это на мою голову?! Когда я прекращу кидаться на баб, всегда ведь
хвастал - половой акт не повод, а поводок".
- И стали они писать друг другу. В день по письму. Вскоре в их жизнь
ворвалось время, они поступили в разные институты, так и не увидев друг
друга ни разу. Учиться стали на программистов и посылали в день друг
другу по десять, а то и по 20 электронных писем.
"Нет, я в таких условиях физически думать не могу. Звать ее, видимо,
Маргарита, все она помнит, трахается, как профи, сейчас нужно быстро ре-
шить, кто и зачем меня через нее кидает".
- И однажды электронные письма начали сталкиваться. Они сталкивались,
так как шли в одно и то же время и в лоб друг другу. Послания сталкива-
лись и разлетались. Мальчиш и Дюймовочка сразу поняли, что дело в сети,
и послали друг другу по факсу, которые по трагической случайности столк-
нулись, как и электронные письма.
"Ладно, а если все случайно, действительно баба взбрендила, ну с та-
ким темпераментом муж, может, и не вояка. Просто полежать с нормальным
мужиком захотела и надумала все, фантазия, вижу, что надо".
- Тогда они решили позвонить друг другу, но разговор им дали в одну
секунду, и у обоих оказалось занято. Тогда они купили билеты на самолет
и полетели друг к другу, но в самолетах же окошечки ма-а-аленькие, они
пролетая рядом не заметили друг друга.
- Они же в соседних городах жили, - почти машинально подметил я нето-
чность.
- Глупенький, жили в соседних, а учились в разных краях страны, роди-
нка то у нас ого-го, гляди, какая большая.
- Большая, но дурная, - ответил я, сплевывая и засовывая руку в амб-
разуру декольте. "Так и думать будет легче", - решил я, разминая ее гру-
дную мышцу.
- Так вот, соседи сказали Дюймовочке, что Мальчиш уехала куда-то, а
одногруппники Дюймовочки вообще учудили, сообщили с видом людей, познав-
ших радость бытия, что он сорвался и не иначе, как к женщине. Да и на
обратном пути иллюминаторы в самолете были маленькие и запотелые, и
опять они не увидели друг друга... Да ну тебя, ты меня не слушаешь!
- Ну расскажи, расскажи, мне интересно, чем кончится, - притворно за-
конючил я. Мне нужно было время, чтобы сосредоточиться, ох, как нужно!
- Нет, сказка вьется, если ее хотят слушать, а когда перестают хо-
теть, сказка заканчивается, и закончить ее можно на любом месте, хоть на
том, что Илья Муромец тридцать лет пролежал без дела. Никакого Со-
ловья-Разбойника не порешил, а просто показал великолепный результат,
достойный "Книги рекордов Гиннеса". Тридцать лет без движения, на печи,
здоровый мужик, все вы мужики такие, лишь бы на печи лежать. Убери от
меня руки, не трогай меня, я сказала, прекрати меня сейчас же лапать!!!
10. Собачье сердце
Отработанным движением я заломал ей руку и наклонив буковкой ге, зат-
ребовал, как некогда в детстве: "Моли о пощаде!"
- Прекрати сейчас же, дурачок! Прекрати, я тебе не игрушка, хотя пос-
той, подожди, я серьезно, - заявила она, - Дай дело скажу. Мне кажется,
мы не случайно в этот подъезд зашли. У меня такое чувство, что я была
уже здесь. На втором этаже.
- Неужели? - продолжая удерживать Анну в наклонном положении, не по-
верил я.
- Давай проверим. Поднимемся на один этаж, вторая квартира справа.
Вдруг, меня там узнают?
- Пытка - не попытка, - согласился я, отпуская руку.
- Какой ты еще мальчишка, - шепнула Анна и поцеловала меня в нос.
Мы поднялись на второй этаж и позвонили в квартиру, на которую пока-
зала Анна. Никто не отвечал. Мы позвонили еще раз. Наконец, за дверью
послышалось шмыгание тапочек по паркету и заспанный голос спросил:
- Кто?
- Это я, - не очень уверенно отозвалась Анна.
К моему удивлению, дверь немедленно отворилась, и перед нами появился
опрятного вида старичок в шелковом халате. На носу у него прочно сидело
старомодное пенсне.
- А, это вы, Зиночка, заходите, - просифонил он надтреснутым голосом.
Анна в недоумении посмотрела на меня, словно ища поддержки: кажется,
она и сама не ожидала, что ее здесь назовут Зиночкой.
- Извините, что в неурочный час, мы промокли совсем на улице, решили
зайти на минутку, - сказала она, втаскивая меня в прихожую.
- Сейчас я вас чайком напою с брусничным вареньем.
Старикашка провел нас в комнату, а сам отправился на кухню, напевая
вполголоса "Гренада, Гренада, Гренада моя..." В ожидании чая мы приня-
лись разглядывать обстановку: добротная мебель 50-х годов, кучи каких-то
кубков, грамот, медалек... Складывалось впечатление, что хозяин квартиры
если не олимпиец, то вполне заслуженный спортсмен.
- Удивлены? Я врач, доктор, профессор Преображенский, а все эти кубки
от моей бывшей жены, светлая ей память, - выдавил старичок, появляясь с
чашками, и неожиданно добавил, - будь она трижды проклята!
- А что, ваша жена... вас покинула? - поинтересовался я, не сильно,
впрочем, скорбя.
- Такая помрет, дождетесь, она морж, в реке всю зиму плавает, в мара-
фонах молодых парней делает. Кинула она меня, стар стал, не нужен нико-
му... Вы садитесь, я уже все приготовил, наливочку будете, или водочки?
- Водочки, - разом выдохнули мы.
