Преображенский, явно намекая на себя.
- Введите свидетеля, - зарычал мне на ухо Отец Народов.
Двое здоровенных детин ввели вяло упирающуюся Тоньку.
- Расскажи-ка мне, Тонечка, где была, - почти по-детски добрым голо-
сом спросил он перепуганную, растрепанную, полуголую дебелую бабу.
- Я была девушкой юной, сама не припомню когда, - залилась фальцетом
Антонина.
- Антоша, ради бога увольте, - заметил профессор с пола.
- Так вот, - начала свой сказ Тоня, - в бытность мною девушкой,
как-то случился со мною конфуз. Утречком просыпаюсь, а моя витту меня
покинула.
- Чего, извиняюсь? - переспросил половой профессор.
- У него спроси чего, и не чего, а кто! - резанула Тоня, кивком ука-
зывая на меня, - Села я перед зеркалом, растопырив ноги, глядь - между
ними черная такая, противная дыра и из нее дует страшно, как из розетки.
Я кинулась искать, и нашла мою горемыку-путешественницу. Я-то к ней ни-
кого не подпускала, а она шлюхачит около ресторана "Украина" и предлага-
ется направо и налево, a ее высокие чины только и знай, что на больших
машинах катають. Со мной даже знаться не желаить. Когда я пыталась уго-
ворить ее вернуться взад, амбалы, типо этих, - она попыталась вырваться,
- мне чуть все кости не переломали, сказали: "Будешь клиентуру отбивать,
забудешь название столицы нашей родины", - слыхали такое? Название я за-
буду! Да я это название с кровью матери!
- Ниче не напоминает? - подмигнул уже в который раз мне Иешуа.
- До противного похоже на мой давишний сон, - согласился я. И вроде
сказал я это полушепотом, но разнеслось все как из мегафона так, что все
лежащие стали активно кутаться, как от ветра.
- Действительно лед тронулся, - непонятно, с кем и чем согласился ОН,
- суд закончен, я выношу решение.
Все встали, при этом так тщательно отряхивали коленки, будто лежали
не на спинах.
- Принимая во внимание былые заслуги подсудимой, - на фразе "былые
заслуги" ОН пошловато ухмыльнулся в козлиную бороденку, - а также чисто-
сердечное признание...
- Стойте, стойте, - его прервал вбежавший в неизвестно какие двери
муж Анны. Голова его была перевязана пестрым поясом от халата так, что
он походил на индейца племени апачи, вырывшего тамагавк войны, - Я нас-
тоятельно требую смертной казни предавшей мя жене, - спокойно, как на
сеансе аутототренинга молвил наш муж.
- Слово мужа - закон, - быстро согласился ОН, - подсудимая награждае-
тся смертной казнью путем запрыгивания под поезд.
Все вокруг радостно засуетились, наполняя стаканы. Фраза была до того
идиотичная, что я не сразу допетрил смысл, да и к тому же меня сильно
отвлек Берлиоз, который на радостях стал стучать своей головой об пол на
манер баскетбольного мяча, потом довольно сносно повел и в высоком затя-
жном прыжке загнал свою отрезанную голову в богемскую вазочку с тюльпа-
нами.
- Ваше последнее желание, мадам, - с трудом перекрикивая воцарившийся
гвалт спросил Иешуа.
Меня с телевизора мягко согнал Воланд, со словами: "А ну-ка, гыть от-
седова!" Затем он мутным взором посмотрел на Анну:
- Мариша, попроси у него денег, хоть погуляем напоследок по-человец-
ки, - сказал и зычно с тройным эхо икнул, - Господи помилуй и спаси, -
промямлил он и неуклюже перекрестил рот.
- Пускай этот проводит меня к станции, вот мое последнее желание, -
прошептала дрожащим голоском Анна, указывая на меня.
18. Танки идут ромбом
Мы шли, и тонкий лед с вмерзшей в него заиндевелой красной листвой
позвякивал под ногами.
- Куда мы идем? - спросил я бодро, втягивая ноздрями колкий морозный
воздух.
- На электричку, - подумав, отозвалась Анна.
- Зачем?
- Не спрашивай. Может, раскажешь чего? - предложила она невесело.
Я в такие моменты всегда рассказываю одну и ту же историю.
- Ну слушай, - сказал я, и засунув левую руку в карман брюк, правой
тщательно приобнял свою спутницу, a затем методично ускорил шаг, - Когда
я служил в армии...
- У тебя что, в жизни только армия была, почему вы мужики лишь о ней
всегда и вспоминаете?
- Не перебивай, а то обижусь. Это не совсем об армии, или вернее сов-
сем не о ней. Так вот, служил я в армии, был у нас капитан по фамилии
Мересьев. Знатный мужик, по нему все офицерские жены сохли. И не потому,
что он был, там, красив безумно, или в постели гож, просто он был лудшим
танцором и певцом в округе. У мужика славный баритон был, когда он пел
хотелось плакать. Дамы, в общем, не сдерживали себя в этом деле, а нам
приходилось крепиться. Так вот, как-то раз он пошел в лес по грибы, там
упал в яму, сломал ногу. Стал ползти в сторону части, перепутал направ-
ление и мощными гребками уполз в чащу. Хватились его дня через три. Жена
привыкла к его "пропажам", но потом все же стали искать, и не найдя по-
решили, что какая-то сердцеедка его все же охомутала. Даже рапорт наверх
не стали подавать, мол когда найдется, тогда и намылим холку. Ты меня
слушаешь?
- Уже да.
- А он полз днями, занес какую-то заразу в рану, и когда дополз до
избушки лесника, был уже в полном беспамятстве. Тот телеграфнул в центр.
Набежали врачи, его скоренько в больницу, там как водится перепутали,
что-то ни туда вкатали. Вобщем, чуть до смерти не залечили, но мужик
здоровейский - выжил. Но не без потерь. Девки сказывали, что он потерял
мужскую потенцию до нуля, и как следствие чуство ритма и слух. Какой там
петь. На танцах в ритм не попадал ни в какую. Ну я, к слову, тоже танцор
еще тот, но по этому поводу не комплексую, а он сильно переживал и допе-
реживался до суиицида.
- Извини я тебя перебью. Меня посетила светлая мысль. В больнице
очень трудно выжить здоровому. Врачи знают болезни по симптомам, а когда
симтомов нет, страшно пугаются и способны на любую глупость. Если здоро-
вый попадает в руки врачей, то его шансы выжить падают с каждым днем,
причем на Западе он может сгинуть в ускоренном темпе.
- Это еще почему?
- Там за все отвечают компьютеры, которых обучили врачи. То есть иди-
отизм помноженный на скорость вычислительных машин. Прости, я тебя отв-
лекла, так чем там закончилось?
- Под поезд Мересьев с горя сиганул, - это был кульминационный мо-
мент, поэтому я как опытный актер выдержал паузу.
- Исход летальный? - с неистребимой надеждой в голосе задала она воп-
рос.
- Да нет, все обошлось. Отрезало ему ноги выше колен и все, но глав-
ное к нему вернулся от шока слух и ритм. Он с радости стал заливаться с
утра до вечера и соседи тихонько снесли его в дурдом, где он научился
бить чечетку на протезах и вообще стал любимцем персонала. После этого к
нему вернулась потенция и встала на место "крыша", он женился на ампути-
ровавшей его хирургичке и наделал троих детей.
- Счастливый конец? - недоверчиво спросила Анна.
- Подожди, это еще не все: однажды он после долгого перерыва пошел в
лес по грибы и там угодил ногой в капкан.
- Ну и...
- Что "ну и"? Обычный человек помер бы от потери крови и голода, а
этот отстегнул протез и домой на одной ноге прискакал!
- Спасибо тебе, любимый, за такие жизнеутверждающие повествования.
19. Долгие проводы
- Да не верю я в бога, не верю, можешь ты это наконец понять, а? Ну
разве это так трудно? - сжал я руку Анны повыше локтя.
- Да не верь, делов куча, - спешно согласилась Анна, - но неужели так
трудно объяснить, почему? Я, например, верю в нечто, что там наверху...
- А вот это я просто не перевариваю. Ну если веришь, то назови это
богом, нечего придумывать дурь типа "там на небе голубоглазый седовласый
дедушка", найди в себе хамство и назови его богом. А ты объяснить про-
сишь, докладаю: религиозных я не люблю, так как они норовят меня напос-
той убедить верить в книжки, которые были написаны пару веков назад.
- Каких пару, ты о чем?
- Ну я огульно выразился, больше, чем пару, конечно. Книжки славные,
но они, как бы это, научно-популярные, то бишь для всех. Чтобы и идиот
тупорылый в них въехал, и светоч профессор. Поэтому там истины опопсова-
ны. Я не могу верить в то, что написано не мной, хрен знает когда, чело-
веком, который меня в глаза не видел, не могу.
- Ты еретик, выходит, - вздохнула Маргарита.
- Э, нет! Я и атеистов не жалую. От них тот же запах: верь мне, бога
нет, верь мне! Теперь я должен верить им, а не книжке, какого знойного
хрена, спрашивается?
- Так что, ты человек без веры?
- У меня есть свой собственный свод канонов, которым я свято следую,
они может и более строгие, нежели религиозные, но и не без изъянов. Я не
задумываясь убью того, кто причинит боль моим близким!
- Да, тут христианские причиндалы и рядом не валялись. ОН-то сказал,
что худший твой враг - домашний твой!
- А что плохого, у меня жесткая градация людей: сначала мои родители,
потом моя любовь, потом мои кореша, потом мои "покойные" подруги, потом
знакомые, потом враги.
- Значит, для тебя родители важнее любимой женщины, которая, в свою
очередь, важнее друзей детства? Я правильно поняла?
- Абсолям!
- А позволь поинтересоваться, почему?
- Позволяю. Родители всегда делали и будут делать мне лишь добро, да-
же если я неправ, они всегда уверены в моей правоте. Любимая женщина ре-
дко предает, когда она любимая, по крайней мере не так часто, как друзья
детства, и после расставания она обычна остается более-менее лояльна, и
чуства не остынут типа. Поэтому я экс-подруг ценю больше, чем знакомых.
Друзья - самая опасная категория, они легко переходят в разряд врагов,
при этом они так много знают о тебе, что бьют сильнее всех врагов вместе
взятых. Я хоть и разговорчивый такой, никогда, слышишь, никогда, в бесе-
де с друзьями не скажу чего-то, что мне потом может аукнуться.
- Ужас какой, с кем я, какой-то бездушный рационалист.
- Что ты любимая, все мужчины романтики, и я не исключение. Только
романтик может придумать жесткую систему, а потом еще в нее и верить.
- Так что, Гитлер да Сталин - романтики с большой дороги?
- Во-первых, они не одного поля ягоды, а во-вторых, я говорил о лю-
дях, а не о животных.
- Как не одного? Не вижу разницы.
- А я вижу, где-то вычитал: Сталин - восточное чудовище, но от него
другого и ждать не приходилось, Гитлер же - представитель цивилизации, и
поэтому более страшен. Когда чудовище умно, интеллигентено - оно на ред-
кость отвратительно.
- Так по-твоему Гитлер - умничка, а Сталин - придурок, у которого де-
бил-кредит с кретин-дебетом не сходится?
- Детка, не горячись! В политике не бывает придурков, дебилов с кре-
дитами, как ты изволила выразиться. Все они ребята с головой, которым
палец в рот не клади. Если идиот, то голова его не у него на плечах, а
за спиной в виде советников, которых этот дурик устраивает. Не всегда
деньги, но всегда мозги стоят за политиками. Нет, не было и не будет ца-
ря-дурака. Играть, косить под дурака они могут, а вот быть - вряд ли. И
вообще, знаешь, что такое политическое убийство?
- ?
- Это когда политик заболевает, то зачастую он находит в себе силы
уйти от дел красиво. Он нанимает убийц и те его убивают, в зависимости
от тяжести заболевания с различной стапенью успешности. Если просто при-
болел, то ранят, тогда есть отмазка - мол, я через раз дышу, ибо через
вас, избиратели, пострадал. Ну, а если хана - то "покойся с миром по ни-
тке". Распутин, Кеннеди, Столыпин, Кинг, Берия, семейство Ганди, Пальме
- за примерами далеко ходить на надо.
- А Берия тут причем, его, вроде, Хрущев того...
- Никого в политике не "того" - заболел, прикинули, что так красивее.
Ему сказали, что из него героя слепят, а людям позднее объявили, что он
Иуда. Кто после этого Иуда, выходит? Нет в этой жизни случайностей, с
богом или без, все людских рученок дело!
- Хм, а ведь ты прав. У моих родителей огромная библиотека. Я всегда
