Во-вторых, отдельный гражданин не получает возможности контролировать своих
представителей; он просто передает этот контроль некоему большинству граждан,
также имеющих разные интересы. Таким образом, первая форма риска делегирования
полномочий усложняется появлением второй формы этого риска. Конечное спасение
для отдельного гражданина -- миграция, то есть голосование ногами.
Неадекватность голосования как средства контроля очевидна; оно существует и
поныне только потому, что ему еще не изобрели лучшей замены. [Рассмотрение
сравнительных достоинств голосования в экономической и политической жизни см.:
Charles E. Lindblom, Politics and Markets (New York: Basic Books, 1977), chap.
11. Обычно акционер приобретает акции корпорации, управление которыми ему
нравится, и распродает акции тех корпораций, управление которыми он не
одобряет. В результате акционеры любой корпорации образуют некий клуб
поклонников существующего там руководства; оппозиционно настроенные акционеры,
которые хотят выразить свое отношение голосованием, а не через продажу акций,
сталкиваются с ожесточенной борьбой.]
Отдельный акционер гораздо в меньшей степени зависит от исхода словесных
баталий и выборной конкуренции, поскольку здесь очень легко проголосовать
ногами. Если инвестору не нравится, как идут дела, он или она могут почти
мгновенно и с очень малыми издержками переключиться на другую компанию. Такая
форма голосования, когда рыночная ценность акций корпорации, откуда уходят
акционеры, падает, а цены на акции корпорации, куда они уходят -- растут,
вынуждает менеджеров корпораций конкурировать между собой в попытке лучше
удовлетворить интересы собственников.
Значительная часть истории корпораций может быть изложена как
последовательность попыток разрешить проблемы риска делегирования полномочий.
Первоначально банкиры, инвесторы и учредители корпораций, преследуя
собственные и своих клиентов интересы, были сильно заинтересованы в контроле
за действиями аппарата управления. Для этого они занимали места в советах
директоров, привлекали независимых аудиторов и подходящие юридические фирмы,
активно участвовали в выборе главных администраторов компаний, используя при
этом так называемые "круги старых приятелей". Позднее, когда основанные в
начале века корпорации достигли зрелости и обрели относительную независимость
от вкладывавших в них капиталы банкиров, значительную роль в сокращении риска
недобросовестного управления приняли на себя федеральные законы о ценных
бумагах, в соответствии с которыми корпорации, принадлежащие публике, должны
были снабжать рынки ценных бумаг значительным объемом информации, что помогало
избегать вложений в плохо управляемые компании.
В последние годы значимым средством контроля стала угроза поглощения другими
компаниями. Дурное управление ведет к снижению курса акций, а заниженный курс
акций создает угрозу поглощения другой компанией, которая в первую очередь
сменяет руководство поглощенной компании. Возникновение рынка компаний и
эксперименты с образованием конгломератов и диверсифицированных предприятий
породили настоящих специалистов в деле подыскания фирм, прибыльность которых
может быть резко повышена со сменой руководства. До того как практика
поглощения фирм стала обычным и охотно финансируемым делом, слабые
руководители могли подолгу сохранять свои места, отклоняя предложения о
продаже фирмы, в то время как инвесторы покидали ее, и фирма потихоньку
угасала. Практика поглощения компаний демонстрирует другой аспект двух уровней
собственности в корпорации, когда активы имеют одну ценность, а акционерный
капитал корпорации -- другую. Популярность промышленной корпорации была
результатом того, что зачастую акции имели большую ценность, чем активы. В
этом различии отчасти сказывается компетентность управления активами, но
иногда активы оказываются ценнее, чем акционерный капитал. Специалисты по
поглощению компаний стали серьезным фактором контроля качества управления
отчасти потому, что они выискивают как раз такие ситуации.
Риск и издержки делегирования полномочий важны для обществ, использующих
иерархические формы организации. В принадлежащих публике корпорациях
акционерам выйти из бизнеса не труднее, чем потребителям. Если измерять власть
способностью отдельного человека эффективно реагировать на ситуации, когда его
(или ее) представители не выполняют должным образом своих предвыборных
обязательств, то приходится признать, что и акционеры и потребители обладают
гораздо большим контролем, чем политические избиратели.
3. Движение акций и социальный риск инвестиций
В той степени, в какой корпорация с имеющими хождение на рынке акциями
сокращает риск инвесторов, а значит, и издержки инвестирования (cost of
capital), она служит не только частным, но и общественным целям. Весьма
вероятно, однако, что этот институт социально полезен совсем по другой
причине. Система экономической организации, децентрализающая принятие
инвестиционных решений, обычно существенно эффективней той, которая этого не
делает; а для очень больших инвестиций, превышающих готовность к риску любого
отдельного инвестора, децентрализация возможна только через механизм
корпораций, принадлежащих публике, или через сходный организационный механизм,
который способен консолидировать интересы ряда инвесторов. Посмотрим, почему.
Текущая ценность инвестиций определяется как прогноз о сроках и объемах
поступления доходов (или других выгод, независимо от способа измерения) от
инвестиций, скорректированный на оценку возможных в будущем поступлений от
продажи бесприбыльных активов. В любой экономической системе решение о
сокращении потребления -- а следует предполагать, что любое отвлечение
экономических ресурсов в пользу инвестиций в человеческий или физический
капитал сократит потребление по сравнению со случаем отсутствия инвестиций --
будет иррациональным, если не предполагается, что отсрочка потребления
приведет в будущем к преимуществам, ценность которых превзойдет величину
издержек.
С экономической точки зрения издержки всех инвестиций определяются отказом от
наилучшего из возможных альтернативных вариантов использования инвестированных
ресурсов. В этом смысле правильность оценки будущей прибыльности данного
инвестиционного проекта зависит не от полезности самого проекта, но от
полезности альтернативного варианта инвестиций. Некий метод производства стали
может быть совершенно замечателен в технологическом плане, но при этом быть
скверным капиталовложением, если другой метод производства стали экономичней.
Неопределенность, присущая оценкам текущей ценности и издержек, свойственна не
только капитализму. Ни капиталистическая, ни социалистическая система не могут
избежать риска неверных инвестиций, и изучающие экономику социалистических
стран и стран третьего мира не меньше исследователей капиталистической
экономики знакомы с плачевными и даже трагическими проблемами убытков, имеющих
причиной неточную оценку прибыльности различных способов вложения капитала.
Поскольку прогнозы на будущее отчасти всегда субъективны, на качество
прогнозов, а значит и на качество инвестиционных решений существенно влияет
система наказаний и вознаграждений для принимающих решения. Капитализм
чрезвычайно щедро вознаграждал тех, кто принимал верные инвестиционные
решения, и весьма сурово наказывал ошибавшихся.
Однако система персональных наказаний и вознаграждений здесь не самое главное.
Для успешной экономической организации еще важнее, чтобы те, кто выбирают
инвестиционные варианты, не имели возможности защитить свои решения от будущих
событий. Экономический рост возможен, если где-либо существуют инвесторы,
которые не имеют ни финансовой, ни бюрократической заинтересованности в
сохранении меньшей, чем возможно, эффективности в экономике. Чтобы социальные
решения, затрагивающие будущее экономическое поведение, игнорировали уже
произведенные неверные вложения, в принятии решений должны участвовать те, для
кого ценность этих неверных вложений действительно равна нулю.
Чтобы можно было доказать ошибочность инвестиционных решений, нужна
децентрализация таких решений, поскольку любая централизованная власть будет
очень заинтересована в прекращении финансирования тех, кто попробует доказать
это, или попытается возложить на центральную власть издержки по демонтажу
очень привлекательного производства, единственный недостаток которого в том,
что кто-нибудь изобрел более производительную технологию или обнаружил, что то
же самое выгоднее делать в другой стране или что этого вовсе производить не
следует. Социальные издержки и риск такой политики могут быть вполне
оправданы, но частные издержки и риск для тех, кто принимает централизованные
решения, являются чрезмерными.
Исторически одной из самых выпуклых черт капиталистической экономики была
практика децентрализации инвестиционных полномочий среди значительного числа
людей, которые сильно выигрывали лично, когда их решения оказывались верными,
многое лично теряли в случае неверных решений и при этом не обладали
политической или экономической властью, чтобы помешать другим доказать
ошибочность их решений. В действительности это свойство является одним из
наилучших определений капитализма. Значимость этого свойства для роста Запада
покоится на том, что выбор направления капиталовложений предполагает выбор
инноваций, подлежащих финансированию. Децентрализация власти выбирать
программы капитальных вложений и децентрализация власти выбирать инновационные
проекты во многом есть одно и то же.
Организация работающих по найму
Существует проблема', которая вполне могла помешать возникновению больших,
принадлежащих публике корпораций и которая в любом случае навязывала им
постоянную заботу о развитии капиталоемких способов производства и о
минимизации использования труда. Этой проблемой была организация больших групп
наемных работников.
Для организации совместной деятельности больших групп людей почти всегда
использовали в той или иной пропорции методы насилия, вознаграждения и
убеждения. На таких больших хозяйственных предприятиях, как строительство и
содержание каналов в древних империях, римские латифундии или средневековые
поместья, принуждение и религиозное убеждение использовались куда чаще, чем
вознаграждение. В этом отношении хозяйственные организации не отделялись от
государственных или социальных. Образцом большой организации была армия, и для
обеспечения дисциплины политическое и религиозное убеждение, методы групповой
психологии и насилие играли, по меньшей мере, такую же роль, как и
награждение. Телесные наказания считались необходимыми для управления военными
и торговыми кораблями даже в XIX веке. Мы уже показали, что владелец
средневекового поместья был одновременно политическим и экономическим вождем.
Возможность того, что можно организовать большое число фабричных наемных
работников с помощью только лишь вознаграждения, должна была казаться любому
наблюдателю противоречащей всему прошлому опыту. И дело было не в том, что в
системе заработной платы отсутствовали штрафные санкции, такие как урезание
зарплаты или увольнение за нарушение дисциплины. Но эти элементы наказания,
сводящиеся к отказу в вознаграждении, имели совсем иную природу, чем
использовавшиеся прежде для организации больших групп телесные наказания и
религиозные санкции.
Некоторые первые фабрики очень долго обходили эту проблему. Маркс считал, что
переход от ремесленного производства к фабричному был непреднамеренным --
случайным. Он описывает первые фабрики, на которых капиталист предоставлял
орудия труда, а работник (иногда со своими учениками) осуществлял все стадии
производственного процесса -- почти так же, как в собственной мастерской. Но
затем, например, "нужно доставить в определенный срок большее количество
готового сырья", и, чтобы ускорить работу, последовательные стадии
производства поручаются отдельным ремесленникам. "...Это случайное разделение
