значит женщина для такого мужчины как ты? Южанина, для которого женщина
это вещь?
Я едва сдержался.
- Она для меня тоже, чем Балдур был для тебя. Я почитаю ее так же,
как она почитала его.
Стиганд сплюнул рядом с моим коленом.
- Ты не знаешь, что такое честь. Потому что если бы знал, не пришел
бы сюда в надежде склонить меня на свою сторону, слепить справедливость по
своему желанию. Что может быть тебе известно о чести?
- Мне многое известно о круге, - ответил я, - о танце мечей. Если
хочешь, я поклянусь ими. Может тогда ты поверишь, что я говорю правду.
В его глазах заблестели слезы.
- Он был моим другом.
Я сглотнул комок в горле.
- У нас на Юге есть поговорка о кошках. Пустынных кошках, рожденных в
Пендже. Животных, с которыми не стоит связываться. Мы говорим: песчаный
тигр всегда ходит один.
Стиганд смотрел на меня. Я продолжил:
- Но одна кошка устала от одиночества. Песчаный Тигр нашел
напарника... по мечу, по постели, по жизни. А вы можете приговорить ее к
смерти. Неужели ты думаешь, что я буду спокойно смотреть на это? - я
наклонился вперед. - Старик, я буду уважать ваши обычаи до определенной
черты, потому что они стоят этого... до определенной черты. Но если ты
приговоришь женщину к смерти, я буду мстить. Это будет месть Песчаного
Тигра.
Его подбородок задрожал.
- Ты угрожаешь старику.
- Нет, - я покачал головой. - Я говорю с воином, Стиганд, с
ан-кайдином. С человеком, которого я уважаю, потому что на моем языке ты -
шодо. Мастер меча. Тот, кто обучает других кругу и красоте танца.
Стиганд взглянул на меч.
- Он не твой.
Я поднял яватму с бедер и положил ее на шкуры.
- Тогда я с радостью отдам его. Он принадлежит Стаал-Китра.
Старик нахмурился, провел языком по зубам и кинул быстрый взгляд на
спящую женщину.
Он глубоко вздохнул.
- Тяжело терять друга.
- Еще тяжелее терять напарника.
- Иди, - сказал Стиганд.
Я начал подниматься, но задержался.
- Могу я получить ответ?
- Утром, - отрезал он.
Я забеспокоился. Кроме него в вока еще девять человек. Без заверений
этого...
- Шодо...
- Ан-кайдин, - поправил он. - Я сказал тебе уйти.
Аиды. Больше делать нечего.
Я поднялся. Посмотрел вниз, на яватму, которую так долго носил. Потом
мысленно попрощался с ней и повернулся, чтобы уйти.
- Южанин...
Я обернулся. Стиганд странно смотрел на меня.
- Сколько тебе лет?
Вопрос застал меня врасплох.
- Всего? Не знаю. Тридцать четыре, может тридцать пять... Я вырос без
родителей.
- Сколько занимаешься танцами?
Я пожал плечами.
- Восемнадцать лет, плюс-минус несколько дней. Не зная мой возраст,
трудно сказать, когда я начал.
Наши взгляды встретились.
- Балдур и я родились в один день в одной деревне. С рождения мы были
друзьями. Это была прочная связь, и мы ее глубоко почитали.
Я только кивнул.
- Я живу с этой женщиной более пятидесяти лет. Эту связь я тоже
почитаю.
Растерявшись, я нахмурился.
- Это мой ответ, - холодно сообщил Стиганд. - Теперь иди.
Я молча вышел. Хотел бы я знать, что он имел в виду.
Я пошел обратно к отделению, которое занимали мы с Дел в доме Телека,
но до Дел я не дошел. Я задержался, чтобы посмотреть на самого Телека,
спящего в углу с женщиной и дочерью, которую родила Дел.
Чтобы было теплее, они лежали под шкурами вместе. Девочка спала между
взрослыми, плотно прижавшись к ним, но одна рука выбралась из-под шкур и
одеял. Одна маленькая тонкая рука с изящной кистью и тонкими пальцами.
Глядя на нее, я задумался, будет ли эта рука держать когда-нибудь меч, как
делает это ее мать. Войдет ли девочка когда-нибудь в круг.
Светлые мягкие волосы запутались в мохнатой шкуре, покрывавшей тюфяк,
на котором она лежала. Большая часть лица была скрыта, но я видел рот -
рот Дел... Нежная впадинка на подбородке... может от Аджани? Изгиб щеки. И
ресницы...
Я отвернулся и пошел в наше отделение, чтобы присоединиться к Дел. Ее
глаза были открыты и смотрели на меня. В них блестели слезы. Она изо всех
сил сдерживалась, чтобы не разрыдаться. Я хотел сказать ей, что это не
имеет значения, что я понимаю, каково ей было вспоминать о брошенном
ребенке. Я даже припомнил нашу короткую дискуссию о матерях, отцах и
детях, рождавшихся у танцоров мечей, задумчивую меланхолию Дел, отчаяние в
ее голосе. Я хотел сказать, что теперь все понял и ни в чем ее не виню.
Но едва я лег рядом, Дел отвернулась к деревянной стене.
Остаток ночи я уже не мог заснуть. Дел, я знал, тоже.
37
Перед рассветом нас с Дел развели по разным отделениям. Мне это не
очень понравилось, я серьезно за нее беспокоился, но Телек убедил меня,
что это обычай. Его женщина, Хана - с Калле в качестве помощницы - увела
Дел в дальнее отделение в конце дома. Телек отвел меня в то, которое он
занимал со своей семьей, и дал мне чистую одежду.
- Это Северные вещи, - извинился он. - Но они тебе подойдут, а других
ты здесь не достанешь.
Я пожал плечами.
- Если бы я пошел на Север в набедренной повязке, бурнусе и
сандалиях, я бы давно отморозил себе гехетти... примерно это мне Дел и
говорила, - Телек охотно улыбнулся. - Я уже привык к теплой одежде.
Северянин посмотрел на Хану, помогавшую Дел.
- Я не буду спрашивать, что было между тобой и Стигандом прошлой
ночью - это не мое дело - но я прошу тебя помнить о договоре, который мы
заключили.
Я снял пояс, гетры и ботинки.
- Я все помню. Я подчинюсь решению суда, - я стянул через голову
тунику. - Ты, конечно, даже не намекнешь мне, чего ожидать.
Телек покачал головой.
- Мое мнение это мое мнение. Вока принимает решение большинством
голосов. Даже если бы я сказал тебе, за какой приговор буду бороться, ты
не получил бы гарантию, что весь вока согласится на это.
Я потер грудь. Аиды, чего бы я не отдал за возможность хотя бы
несколько часов походить в шелках и газе Юга, освободившись от грубой
шерсти, тяжелых мехов и жесткой кожи.
- Тебе, Телек, нужно, чтобы Дел уехала из Стаал-Уста, - Стиганду
тоже, хотя Телеку я об этом не сказал. Я решил, что все будет ясно после
вынесения приговора.
Лицо Северянина было мрачным, глаза смотрели со странной
враждебностью.
- Я боюсь, - тихо сказал он. - Боюсь, что она привяжется к девочке
если останется, и заявит о своих правах на Калле.
Я понизил голос, чтобы ни Дел, ни Калле ничего не услышали.
- Но она отдала ее тебе, разве не так? Просила тебя вырастить
девочку?
Он быстро кивнул.
- На другой день после рождения Калле отдали на наше попечение. Мы
выбрали для нее имя. Дел было все равно. Я был кайдином, когда Дел стала
истойя и ее начал обучать Балдур. Она знала меня, уважала, почитала... Я с
радостью принял ее дочь. Хана... бесплодна, - он кинул взгляд на дальнее
отделение. В доме не было никого, кроме нас, Ханы, Калле и Дел.
Разбежались даже кошки и собаки. - Это был настоящий подарок богов. Но
сейчас...
- Ты боишься, что этот подарок отнимут, - я мрачно кивнул, натягивая
новые шерстяные штаны. - Я боюсь не меньше, Телек. Думаю, у нас есть много
общего.
Он нахмурился, подавая мне шерстяную тунику.
- А чего тебе бояться, Южанин? Что Калле для тебя?
- Она может все уничтожить, - прямо ответил я. - Я привык к своей
жизни. Мне нравится свобода, вызов, риск. И мне нравится делить их с Дел,
а чтобы такая жизнь продолжалась, Дел не должно обременять ничто. Особенно
такое значительное как ребенок.
- Значительное, - эхом отозвался он. - Да, ребенок это слишком важно.
И мужчина или женщина, которые не понимают этого, не имеют чести.
Снова честь. Знакомый припев.
- Дело не в том, что я не люблю детей или не считаю Калле чудесной
малышкой...
- ...но тебе не нужна ответственность, - кивнул Телек. - Когда-то я
думал так же. А однажды я даже поклялся, что никогда не свяжу себя с
женщиной брачными узами, что мне хватит и обычных развлечений, - он криво
улыбнулся. - Все мы меняемся, Южанин. Одни раньше, другие позже; одни
больше, другие меньше, - он следил за головой Дел, время от времени,
поднимавшейся над дальней перегородкой.
А я вдруг задумался. Я не утруждал себя мыслями о том, что случится
когда я постарею - просто немного постарею, а не стану стариком - и не
смогу танцевать. Я мало видел старых или пожилых танцоров мечей: возраст
брал свою дань и люди нашей профессии уничтожали сами себя.
Так что я об этом не думал. Я очень старался об этом не задумываться.
Я не произнес ни слова, пока не закончил одеваться. Позаимствованная
одежда была сшита из темно-синей шерсти. Тунику с длинными рукавами
украшали серебряные бусины; сталкиваясь, они звенели. На мягкие штаны я
надел меховые гамаши, украшенные серебряными узорами, а на руки тяжелые
кожаные нарукавники, отягощенные круглыми серебряными шишками.
Аиды, какое тщеславие!
Но и этим наряд не ограничивался. К нему прилагался соответствующий
пояс - такой широкий, что сжимал даже ребра - тоже основательно
разукрашенный серебряными шишками, и тяжелый плащ цвета индиго, чтобы
оттенить более темные тунику и штаны.
Телек накинул плащ мне на плечи, расправил складки и заколол ткань на
одном плече массивной серебряной брошью. Плащ спускался до ботинок и тянул
назад так, что хотелось изогнуться.
Я расправил плечи, привыкая к дополнительному весу.
- Если я упаду в озеро во всей этой роскоши, я утону.
- Ты и без нее утонешь. Дел сказала, что ты не умеешь плавать, -
усмехнулся Телек. - Теперь, если бы не загорелая кожа и каштановые волосы,
тебя можно было бы принять за одного из нас.
- Нет, спасибо, - вежливо сказал я. - Вы живете слишком сложно... Я
лучше останусь простым Южным танцором меча с единственной обязанностью -
выжить в круге.
- Достойное стремление, - отметил Телек и кивнул на Дел. - Ан-истойя,
Южанин. Величайшая ученица Балдура... и его величайший провал.
Я обернулся и на минуту лишился дара речи. Передо мной стояла Дел.
Лицо у нее было белое, застывшее. Она носила тот же цвет, что и Брон в
круге - глубокий черный, и светлые косы так же спрятала под мех и
перевязала ремешками. Как и я, она надела нарукавники, но не темные, а
серебристые. За ее левым плечом поднималась рукоять яватмы по имени
Бореал.
Дел была изумительно красивой... и холодной как смерть, в чей цвет
она была одета.
Взгляд Дел замораживал.
- Они зовут нас.
Телек кивнул и первым пошел к выходу. Его светло-каштановые волосы
были заново заплетены в косы Ханой. Он носил одежду приглушенного
коричневого цвета и охровый плащ, напомнивший мне о Юге.
Хана, взяв Калле за плечо, увела девочку с прохода. Дел застыла,
потом резко опустилась на колени перед дочерью и поправила ее светлые
волосы.
- Я сделаю все, чтобы ты могла гордиться мною.
Хана посмотрела на Телека с испугом и отчаянием, хотя Калле в ответ
просто улыбнулась, не понимая смысла происходящего.
Лицо Телека было суровым и спокойным, но в глазах я заметил опасение,
горе, гнев, готовые вырваться из железных тисков воли, которыми он едва
сдерживал себя. Телек заметил, что я смотрю на него, и быстро открыл
дверь.
- Круг ждет, Дел.
Она поднялась. Кончики пальцев ненадолго задержались на волосах Калле
и Дел решительно отвернулась от девочки.
Мы вышли и я мысленно поблагодарил Телека за огромный плащ - он
сковывал движения и драться в нем было бы невозможно, зато в мирной
