40
Сабра стояла на горе подушек под легким навесом.
- Вы поклянетесь, - объявила она, не оставляя места вопросам, -
поклянетесь клятвами Алимата, что подчинитесь кодексу, как и учил вас
шодо.
Я покосился на стоявшего рядом Аббу.
- Как ты относишься к людям, которые думают, что знают все?
Уголок его рта дрогнул, выдав истинные чувства. Может он и получил
деньги от Сабры, и побывал в ее постели, но не обязательно одобрял ее
переигрывание.
Черные глаза Сабры победно сверкнули.
- Я знаю, что я знаю, - она вытянула тонкую манящую руку. Пальцы
сжимали маленький нож с коротким лезвием. - Элайя-али-ма, - прозвенел ее
голос, - я долго старалась это выучить.
Мне сразу стало не смешно. Покосившись на Аббу и заметив как он
хмурится и кусает губы, я понял, что он также пребывает в состоянии шока.
Похоже, что Аббу был источником всех ее знаний об Алимате и клятвах, но
ритуал, которого она коснулась сейчас, был особым. К нему прибегали крайне
редко и непосвященные не должны были даже слышать о нем.
Теперь она говорила для нас обоих.
- Я дочь Аладара во всем, кроме одного: до сих пор я жива. Однажды я
умру, от руки наемника или убийцы, если не сумею принять должные меры, но
пока я жива. Пока я - танзир, хотя я и женщина. Вся сила Аладара сейчас в
моем распоряжении... - она помолчала, проверяя внимательно ли мы ее
слушаем; успокоившись на этот счет, она продолжила, - как и все, чем он
обладал, включая древние свитки, раскрывающие силу многих вещей и
содержащие магические заклятия, которые помогут достигнуть любой цели, -
красная вуаль, отягощенная золотыми кисточками, была почти прозрачной и я
видел молодое нежное лицо. Оно было неестественно отрешенным, почти
пугающим. - Эта магия, эта сила - знание. И я обладаю им в изобилии
благодаря множеству свитков и предвидению моего отца... так что силы у
меня достаточно. И я использую ее сейчас, чтобы внести порядок в ваши
жизни.
Аббу переступил с ноги на ногу.
- Сабра...
Черные глаза яростно вспыхнули.
- Соблюдай тишину, Аббу Бенсир. Мы начали элайя-али-ма.
Я пошевелился и, защищаясь, покачал головой.
- Только шодо...
- Сейчас я - шодо.
Мы с Аббу обменялись взглядами. Сабра махнула рукой и здоровые евнухи
с ножами в руках обступили нас, убеждая - слов для этого не требовалось -
что вести себя нужно прилично.
Роль Аббу неожиданно изменилась и счастливым он от этого не казался.
Вообще-то я тоже.
Что ж, если Аббу наконец-то разозлится... У меня появилась надежда.
Два величайших танцора мечей Юга могли бы охладить пыл даже дочери
Аладара, которая, мрачно подумал я, становится все более опасной с каждой
проходящей секундой.
А она не глупа, девочка Аладара. С ней нужно быть поосторожнее.
- Элайя-али-ма, - повторила она, - требуется, чтобы скрепить круг
против внешнего осквернения. Закрыть в нем танцоров до окончания танца.
- Мы это и сами знаем, - пробормотал я.
Аббу согласно кивнул.
- Давай дальше.
- Тогда мне нужна ваша кровь, - приказала она.
Я показал перевязанное предплечье.
- Я свою долю уже дал.
- Значит будет еще легче, - она сделала резкий жест и два евнуха
схватили мою руку. Один быстро сорвал повязку, скрывавшую пятидюймовый
порез, нанесенный Саброй.
Я не успел и слова сказать, а нож уже сверкнул в воздухе. Он разрезал
корку и скользнул вдоль старого пореза. Я выругался. Кровь потекла широкой
струей, Сабра обмакнула в нее пальцы и поставила три точки на лоб Аббу.
- Честью твоего шодо, кодексом Алимата: ты не выйдешь из круга пока
танец не закончится и один из вас не будет мертв. Если ты нарушишь эту
клятву, тем самым запятнав свою честь и честь твоего шодо, ты навеки
лишишься права войти в благословенный шодо круг танцоров мечей, каким бы
этот круг ни был.
На щеке Аббу дернулся мускул.
- Согласно кодексу, которым я поклялся жить почти тридцать лет назад
перед самим шодо, я принимаю танец. Я согласен с твоими условиями и не
нарушу клятвы.
Она кивнула и протянула руку. Без помощи евнухов Аббу подставил
предплечье и спокойно смотрел, как Сабра разрезает его. Струйка крови была
тонкой - порез не пришелся на свежую рану. У меня кровь никак не
останавливалась. Сабра коснулась пальцами его предплечья.
Три капли и на мой лоб под взъерошенные волосы.
- И для тебя тоже, - объявила она. - Ты клянешься?
- А что, я могу отказаться? - наигранно удивился я и сменил тон,
чувствуя, что не расположен больше развлекать ее ни в каком виде. - Мне
хотелось кое-что уточнить. Вчера ты упомянула некоторые предосторожности.
- А-а, - протянула Сабра и сладко улыбнулась. - Их можно было бы
назвать побудительными. Я хочу увидеть танец лучший из всех, когда-либо
начатых на Юге, чтобы вас не сдерживала ни старая дружба, ни благородство
- они могут все испортить, - черные ресницы на секунду опустились, когда
она взглянула на Аббу. - Ты должен убить его, - четко сказала она, - так
красиво, как только сможешь. Я хочу, чтобы танец длился долго... Если
хочешь, разрезай его на части... отрезай от него куски мяса, но не теряй
время на возражения о верности или твоем желании быть милосердным и убить
его одним ударом, - она говорила мягко и ласково. Будь передо мной другая
женщина, я бы сказал, что такой тон больше подходит для постели, и я
задумался, а не получала ли Сабра от жестокости то наслаждение, которое
обычные люди ищут в постели. - Я думаю, ты успел хорошо изучить меня и
можешь представить, что случится, если ты ослушаешься.
Она не шутила. Аббу даже не моргнул, но губы его побледнели и
сжались. Он не смотрел на меня, наверное потому что не мог. Он поклялся
танцевать соблюдая ее условия. Невзирая на кровожадное желание Сабры, он
уже не мог отказаться войти в круг, потому что этим отказом закрыл бы для
себя мир, в котором провел всю свою жизнь. Аббу не мог пойти на такую
жертву.
Я открыл рот, чтобы вмешаться, но Сабра уже повернулась ко мне.
- Слушай меня, - тихо сказала она. - Я мстительна и жестока. Все, что
говорят обо мне - правда. Я ведь знаю, какие слухи ходят по городу, - она
сжимала нож в одной руке так, что темные костяшки побелели. - Мне
наплевать на тебя... мне наплевать на вас обоих. Я хочу увидеть красивый
танец и заставлю вас танцевать.
Я молча смотрел на нее. Она могла делать что хотела, ее поддерживали
наемники и вооруженные евнухи.
Она оскалила маленькие зубы.
- Я могла бы просто убить тебя перед всеми этими мужчинами и твоей
женщиной. Тебя бы это устроило? - когда я не ответил, она спокойно
продолжила. - Меня это не устраивает. Я предпочитаю больше УСИЛИЯ, - она
протянула нож и евнух забрал его. - Слушай меня, Песчаный Тигр. Я скажу
тебе свои условия. Аббу Бенсир должен убить тебя. Но ты должен убить Аббу
Бенсира.
Я глубокомысленно кивнул и согласился:
- Танец до смерти обычно это и подразумевает: обо танцора пытаются
убить друг друга.
Сабра прохладно улыбнулась, не реагируя на мою дерзость.
- Если ты убьешь его, я тебя освобожу, - объявила она.
Мне захотелось сплюнуть, но я не стал; я просто рассмеялся.
- И ты думаешь я тебе поверил? Ты устроила этот танец только для
того, чтобы расправиться со мной.
- Ты так думаешь? - она расправила складку вуали. - Нет, ты не прав.
Я просто развлекаюсь - и доказываю другим, что достойна своего положения.
Я скрипнул зубами так, что челюсть заныла.
- Тогда зачем же...
Она искренне расхохоталась, откинув голову в тюрбане.
- Ты глупец. Я хочу посмотреть на хороший танец. Мне нужен танец
страсти: два человека в круге, соединенные сталью, а не плотью, - веселье
в глазах пропало, сменившись алчной напряженностью. - Убей его - и ты
свободен. Но если он откажется долго и красиво убивать тебя, он будет
казнен. Я сама прослежу за этим.
- Это ты уже объясняла.
Глаза Сабры хищно блеснули.
- А если ты не сможешь достойно развлечь меня, если ты попытаешься
увильнуть или будешь беречь силы, я сразу остановлю танец и то, что я с
тобой сделаю, будет хуже чем убийство.
Я засмеялся.
- А что может быть хуже?
- Сначала я прикажу выхолостить твоего жеребца.
Я растерянно уставился на нее.
- Моего... жеребца?
- Потом тебя кастрируют и бросят в шахту, - Сабра самодовольно
улыбнулась. - В моих руках твой меч - даже два меча - и ты сам. Я поняла
давно, еще когда была ребенком, что мужчины ценят свою мужественность
превыше всего из того, чем обладают... Ты потеряешь свою, если будешь
плохо меня развлекать и отправишься умирать в шахты, - ее лицо исказила
злобная, ехидная улыбка. - Кажется ты знаешь, что такое шахта. Ты там
когда-то был.
На языке появился неприятный металлический привкус.
- Не трогай жеребца.
Она расхохоталась как над хорошей шуткой, но смех быстро оборвался.
- Ты согласишься на танец согласно кодексу, которому поклялся
подчиняться. Ты сдержишь клятвы, произнесенные перед шодо.
Аиды, баска, а ты думала, что твой кодекс жесткий!
Я пожал плечами с фальшивым равнодушием.
- А что мне остается?
- Завершить ритуал! - бросила она.
Аиды, она и это знает...
Я снова пожал плечами, потом произнес нужные слова, те которые Аббу
сказал до меня, и запечатал ими круг.
А с ним и свое будущее. Но я не знал, имело ли это значение: Аббу
постарается его заметно укоротить.
Или мучительно удлинить. Это как смотреть.
Я оскалился, глядя на Сабру.
- Встретимся в аидах.
В ответ Сабра улыбнулась.
- Ты попадешь туда раньше меня.
41
Сабра сама понесла меч Аббу и Разящего в центр круга. Мы с Аббу за
ней не следили, нам было не до этого.
Я постарался размяться еще в комнате, до того, как меня вывели на
конюшенный двор. После ночи, проведенной в кандалах, без еды и воды до
утра, простой разминки было недостаточно, но я сделал все, что мог. В
общем и целом, физически я был подготовлен: мое когда-то больное колено
легко сгибалось, толстый шрам под ребрами растянулся, мышцы отдохнули. И
хотя мне не нравился гравий, почва не могла повлиять на результат танца:
подошвы ног танцоров мечей всегда огрубевшие, потому что танцуют и
тренируются обычно босиком.
Я чувствовал себя неплохо. Тупо ныли два пересекающихся пореза,
подаренных мне Саброй, но я знал, что эта боль исчезнет едва я войду в
круг. Если уж ты пересек линию, думать можно только о танце.
Я покосился на Аббу. Чистота в глазах и мир на лице не выдавали
никакого беспокойства по поводу того, что должно было случиться через
несколько минут. В свои сорок лет Аббу оставался мускулистым, худощавым,
без следов пристрастия к акиви или злоупотребления хува. Он был старше
меня, но в такой же прекрасной форме. Глупо было надеяться, что он не
подготовлен; Аббу Бенсир не прожил бы так долго - и не победил бы столь
многих - если бы ленился тренироваться.
Но годы должны были взять свое. Он был не просто старше меня, он был
СТАРЫМ - по крайней мере для танцора меча. Он должен был об этом
задумываться. И хотя он неоднократно повторял, что за последние два года я
изменился, что Север вытянул из меня силы и я уже не смогу танцевать так,
как когда-то, теперь достаточно было один раз взглянуть на меня, чтобы
понять, как он ошибался (а Аббу косился регулярно, хотя и пытался это
скрыть). За последние недели в бегах мне часто приходилось браться за
