Я подумал, не пойти ли посмотреть как она моется, но потом решил, что в
этом случае Дел рисковала остаться грязной, ввиду того, что иногда
случается, когда я вижу ее без одежды, и я не стал мешать. Я налил себе
еще акиви.
Когда акиви кончился, я забеспокоился и отправился выяснять, что же,
в аиды, могло задержать Дел так надолго.
Она сидела ко мне спиной, укутавшись в бурнус и накинув на голову
капюшон. Я открыл рот, собираясь спросить чем, в аиды, она занимается,
когда она испуганно вздрогнула, обернулась и взглянула на меня широко
раскрытыми глазами.
Потеряв дар речи от изумления, я уставился на нее. Оба мы застыли как
статуи.
Я видел только голубые глаза. Голубейшие, ярчайшие глаза. Они были
теми же знакомыми глазами, того же цвета и чистоты, но все остальное
изменилось.
Я долго не мог произнести ни звука, но потом умудрился выдавить:
- Что ты с собой сделала?
Она заговорила медленно и рассудительно, тем тоном, каким убеждают
скорее себя, чем окружающих.
- Я сделала себя другим человеком.
Я наконец-то пошевелился, шагнул к кровати, неуверенно протянул руку
и скинул капюшон на плечи.
- Все? - недоверчиво прошептал я.
Дел выгнула почерневшие брови.
- Женщина с черно-белыми волосами привлекала бы даже больше внимания,
чем Северная баска.
- Но... мне нравятся светлые волосы.
Она помрачнела.
- Это краска, ее можно смыть.
- А это? - я коснулся одной смуглой щеки.
- Это тоже, - черноволосая смуглая Дел, сердившаяся на меня, совсем
не напоминала обычный более светлый вариант, хотя выражение лица не
изменилось. - Я похожа на Южанку?
- Нет. У них глаза черные или карие.
- Тогда я с Границы.
- Ха.
- Пусть все так думают.
Я внимательно рассматривал ее. Светлые волосы, выжженные солнцем,
стали черными. Краска еще не успела высохнуть и гладкие пряди влажно
блестели. Контур бровей стал четким, заостряя выражение лица. Дел
покрасила даже ресницы. Смуглая кожа была светлее чем у большинства Южан и
почти не отличалась от моей, не было только медного оттенка.
Я нахмурился, сделал шаг назад, пожевал губу, раздумывая.
Странное это было ощущение. Я знал только одну Дел: светловолосую,
голубоглазую, выросшую под прохладным солнцем. Она всегда оставалась
Северянкой, чужой для Юга и внешностью, и привычками. Теперь все
изменилось - по цвету кожи и волос Дел можно было принять за настоящую
Южанку. Став похожей на большинство женщин, Дел потеряла свою необычность,
привлекавшую глаз любого мужчины, но осталась поразительно красивой, хотя
уже другой красотой. Чужой и одновременно знакомой.
Сравнивая старую Дел с новой, я понял, что чувствует человек, когда
знакомое становится необычным. Дразнящим.
Не это ли чувствовал Умир? Не потому ли его так привлекали отличия?
И в новом обличье Дел осталась прекрасной. Темная кожа и крашеные
волосы не лишили ее чистоты линий, чувства собственного достоинства и
физической силы, которые отличали ее от других.
Краска была плохой, кожа казалась грязной, но под этой кожей
по-прежнему скрывался блеск великолепной стали.
- Зачем? - спросил я.
- Я Южная женщина... Я с Границы. Я еду в Джулу и для сопровождения
наняла охранника.
- Зачем? - повторил я, чуть прищурившись.
- Потому что никто не ищет такую пару. А ты как думаешь?
- А-а. Значит я тоже должен перекрасить волосы?
Она пожала плечами.
- Не обязательно. Из нас двоих больше внимания обращают на меня. - Я
задумчиво кивнул.
- Кажется мы уже говорили, что кое-кто на Юге меня знает. Видишь ли,
некоторые физические отличия позволяют узнать меня даже тем, кто меня
никогда не видел.
- О тебе, конечно, тоже будут расспрашивать... но Песчаный Тигр
путешествует со светловолосой Северной баской, которая носит меч - и умеет
им пользоваться, - Дел запальчиво пыталась меня убедить. - А кого
заинтересует пристойная женщина с Границы, которая никогда не держала в
руках яватму и поэтому наняла танцора меча для защиты?
- И ты думаешь, что это собьет их со следа.
- Либо собьет, либо они просто разделятся.
- Не выйдет, - отрезал я не раздумывая. - Конечно они будут
расспрашивать и о Северной баске... и может быть ее отсутствие их смутит.
Но не заставит свернуть.
- Пусть не свернуть, но если за то время, пока они будут раздумывать,
мы успеем добраться до Джулы - или куда там еще придется идти - ловушка
сработает.
Я выдавил вялую улыбку, все еще прицениваясь к черноволосой и
темнокожей Дел.
- А может этим ты решили проверить мой... интерес к тебе?
- Нет, - сухо ответила она. - Я не знаю, что женщина должна сделать с
собой, чтобы ты потерял к ней интерес. Думаю, даже если бы я была лысой,
ты и тогда не остановился бы.
Я несогласно заворчал.
- Лысые женщины меня не возбуждают.
Дел задумчиво осмотрела меня.
- А вот тебе стоит состричь волосы.
- Зачем? - испугался я.
- Чтобы проверить, возбуждают ли меня лысые мужчины.
- А ты закрой глаза, - предложил я, - и представь все, что захочешь.
Улыбка Дел осталась улыбкой Дел, несмотря на краску. Не изменился и
мой ответ.
35
Я был холодным, холодным как лед... холодным как камень в Северных
горах, треснувший от Северного ветра. Воздух, острый как нож, омывал
беззащитное тело, покрытое мурашками. Я поежился, поплотнее укутался в
потертое одеяло...
...и понял, что проснулся. На Юге, весь мокрый от жары.
Сонно выругавшись, я откинул одеяло и понял, что Дел рядом нет.
Невероятным усилием разодрав веки, я обнаружил ее в другом конце
комнаты, сидящей у стены напротив кровати. Она сидела и рассматривала свое
отражение в стали яватмы, которую держала двумя руками на уровне лица.
Мне даже в голову не пришло, что Дел могла избрать такую позу, чтобы
отдохнуть. Она не пела, выполняя какой-нибудь загадочный Северный ритуал,
не затачивала сталь. Она просто сидела и смотрела. С моего места широкий
клинок закрывал ее глаза. Я видел только подбородок, рот, нос и верхнюю
часть лба.
Я приподнялся на локте.
- Что ты делаешь?
- Смотрю на свое отражение, - тихо сообщила Дел и положила клинок на
бедра. Пальцы одной руки зарылись в черные волосы, высохшие и
потускневшие. Смотрела она, спокойно и сосредоточенно, в никуда. Взгляд
был жуткий, отрешенный. Потом пальцы выскользнули из волос и безвольно
упали на покрытое туникой бедро. - Ты знаешь, что я сделала? - прошептала
она.
Я насторожился.
- Ты о чем? О краске? Но ты же сама говорила, что ее можно смыть.
Дел смотрела сквозь меня.
- Что я сделала, - повторила она и тяжело прижалась к стене, не
спуская с бедер меч. На ее лице появилась странная смесь внезапного
осознания и облегчения; усталое понимание и неясное открытие, которые, как
она надеялась, могли принести ей покой. Она закрыла глаза, поежилась, и
тихо засмеялась своим мыслям, бормоча на Высокогорном что-то
непереводимое.
Я сел, свесил ноги с края кровати, почувствовал прохладу земляного
пола.
- Дел...
Голубые глаза открылись и Дел наконец-то увидела меня.
- Все кончилось, - сказала она. - Ты не понимаешь?
- Что кончилось?
Она расхохоталась, потом замолчала, потом начала задыхаться и снова
засмеялась, прижимая ладони ко рту тем особым, уязвимым, только женским
жестом.
- Аджани, - прошептала она через пальцы.
Я моргнул.
- Дел, прошло почти две недели. Ты только сейчас поняла, что он
мертв?
Остекленевшие голубые глаза смотрели на меня поверх потемневших
ладоней.
- Мертв, - повторила она. А потом захохотала, торопливо вытирая
мокрые от слез щеки.
Я затих, и только смотрел на нее, не понимая, что же делать. Я видел,
что она плакала не от горя, от горя женщины плачут по-другому, а она
сидела в углу, плакала и смеялась, и прижимала меч к груди как прижимают
ребенка.
- Кончилось, - сипло сказала она и смех затих. - Моя песня наконец-то
закончена.
Слезы ручьями текли по лицу, смывая все ее старания казаться Южанкой,
но я подумал об этом и забыл.
- Баска...
- Я не позволяла себе задуматься об этом, - прошептала она. -
Понимаешь? Не было времени. За нами гнались...
- И до сих пор гонятся.
- ...и не было времени остановиться...
- Сейчас тоже нет. Мы должны ехать дальше.
- ...не было времени подумать, а что же мне делать теперь?
Я похолодел.
- И что же тебе делать теперь? - аиды, что она сейчас скажет?
Дел печально улыбнулась.
- Заняться собой.
Я не сводил с нее глаз.
- Ты спрашивал меня столько раз, Тигр... и каждый раз я не давала
тебе ответа, обещая подумать потом...
- Дел...
- Не понимаешь? Я наконец-то дошла до себя. Я знаю, что я сделала...
но еще не знаю, что буду делать, - она криво улыбнулась. - Ты говорил, что
наступит момент, когда я об этом задумаюсь, а я тебя не слушала.
Как мне показалось, момент этот наступил не вовремя. Я попробовал
отвлечь ее другой темой, бесконечно более важной.
- Ну, знаешь, мы сейчас попали в такую историю...
Но Дел меня не слушала.
- Столько лет, - задумчиво продолжила она, - я отдала ему столько
лет, не забрав для себя ни минуты.
Я понял, что она не ждет от меня никаких высказываний, и решил
терпеливо выслушать.
- За одно утро он забрал все, что у меня было - близких мне людей,
привычную жизнь, невинность. Сталью и плотью он изрезал меня изнутри и
снаружи... - она опустила лоб на ладонь и тускло-черные пряди запутались в
разведенных пальцах. - И знаешь, что я сделала?
- Спаслась, - тихо сказал я. - А потом собрала кровный долг за твою
родню согласно Северному обычаю.
Дел улыбнулась мудрой, печальной улыбкой человека, завершившего
важное дело и опустошившего себя ради него.
- Больше, - прошептала она. - И я отдала ему все это добровольно,
годы в Стаал-Уста, потом годы поисков. Я отдала их ему - хотя Аджани ни о
чем меня не просил, ни на чем не настаивал, - она прижала голову к стене,
расчесывая черные волосы темными пальцами. - Я сделала то, что большинство
людей, даже мужчин, сочли бы невозможным, или начали бы, но сдались по
пути, узнав на какие жертвы придется пойти.
- Ты с честью выполнила данные тобою клятвы.
- Клятвы, - устало повторила она. - Клятвы могут изувечить душу.
- Но мы живем клятвами, - возразил я. - Клятвы заменяют пищу и воду
когда пустой желудок сводит, а рот сухой как кость.
Дел посмотрела на меня.
- Убедительно, - пробормотала она и, помолчав, мрачно добавила: - Мы,
ты и я, слишком хорошо это знаем, потому что мы позволили нашим клятвам
поглотить нас.
Я едва дышал. Она говорила о себе, но все сказанное относилось и ко
мне. Я верил, что исполню данные клятвы и эта вера заставляла меня прожить
ночь и день. У чулы нет будущего, но клятвы создавали его.
- Все кончилось, - сказал я. - Аджани мертв. И если ты будешь терять
дыхание на сожаления...
- Нет, - вмешалась она, не позволив мне закончить. - Я ни о чем не
жалею... я правильно спела свою песню и дело наконец-то закончено. Я
сохранила честь... - короткая сияющая улыбка осветила ее лицо. -
Понимаешь, я только что - сейчас, в этот момент - поняла, что я наконец-то
действительно свободна. Впервые с момента рождения я совершенно свободна
делать то, что захочу, а не то, что выберут за меня другие.
- Нет, - тихо сказал я. - Пока ты остаешься со мной, пока за мою
