требует чуть ли не божественного наития.
- Я для вас стараюсь, хочу, чтобы вам дали какую-нибудь работу в кино, а
вы...
- Мистер Силверс, - спокойно прервал я его. - Оставим это. Вы же не мне
хотите продать картины, а моему клиенту Холту. Я за то, чтобы Холту вы
представили дело так, будто вы оказываете ему огромную любезность, и я
уверен, что он с благодарностью будет покупать у вас и впредь. Я только
хотел бы, чтобы от меня вы не требовали изъявления благодарности, поскольку
благодарить должны скорее вы меня. То, чему вы меня научили, великолепно:
высшая цель прилежного коммерсанта заключается в том, чтобы не только
содрать с клиента шкуру, но и заставить его благодарить за это. Вы мастер
своего дела, но прошу вас меня от этого избавить. [328]
Лицо у Силверса сразу стало каким-то помятым. Казалось, за несколько
секунд он постарел на двадцать лет.
- Так, - произнес он тихо. - Я должен вас от этого избавить. А что
получаю от жизни я? Вы развлекаетесь на мои деньги. Вы на двадцать пять лет
моложе меня, я же вынужден торчать здесь, в этом отеле, поджидая клиентов,
точно старый паук. Я воспитываю вас, как сына, а вы злитесь, если я хоть
немного поточу о вас свои усталые когти! Выходит, мне и пошутить нельзя?
Я быстро взглянул на него. Мне были знакомы все его трюки со смертью,
болезнью и разговорами о том, что никто не может унести с собой в
потусторонний мир даже самую крохотную картину, поэтому, видите ли, лучше
продавать их симпатичным клиентам здесь, на земле, пусть даже с убытком, -
не так уж много времени нам отпущено. Мне тоже однажды пришлось заниматься
пузырьками с лекарствами, когда изможденный и бледный Силверс - жена слегка
подгримировала ему лицо землисто-серым тоном - в своем голубом шлафроке
улегся в постель, чтобы "с убытком" продать нефтяному королю из Техаса
ужасную картину, изображавшую огромного мертвого жокея с лошадью. Я знал,
что свой обычный красный шлафрок Силверс иногда меняет на голубой, так как
на голубом фоне ярче выделяется его болезненная бледность. И мне пришлось
дважды прерывать его беседу с клиентом и приносить ему лекарство, а на самом
деле водку; это была моя идея подавать водку вместо виски, потому что водка
не пахнет, тогда как запах виски чуткие ноздри техасца учуяли бы даже за
двадцать метров. В конце концов Силверс умирающим голосом продиктовал мне
условия соглашения - на этой сделке он заработал двадцать тысяч долларов.
Услышав сумму, я машинально округлил глаза в знак безмолвного протеста, но
сразу же покорно кивнул. Я знал все трюки Силверса, в которых он был
неистощим и которые называл "художественным пусканием пыли в глаза", но
нотка горечи, прозвучавшая сейчас в его голосе, была мне в новинку, равно
как и следы подлинного изнеможения на лице. [329]
- Вам не вреден этот климат? - спросил я.
- Климат! Я погибаю от скуки. Вот представьте себе, - сказал он. -
Приглашаю я со скуки девочку, с которой познакомился в бассейне, миленькое,
белокурое, вполне заурядное существо девятнадцати лет - здесь с возрастом
надо быть осторожнее: цыплята утверждают, что они уже совершеннолетние, а
под дверью караулит мать, чтобы заняться вымогательством, - итак, приглашаю
я ее пообедать со мной. Она приходит. Заказываем немного шампанского,
креветки под соусом "Таусенд-айленд", бифштексы - все великолепно
приготовлено и сервировано здесь, наверху. У нас радостное настроение, я
забываю свою безутешную жизнь, мы идем в спальню. И что же?
- Она начинает орать из окна, что ее насилуют. "Полиция! Полиция!" Так?
Силверс какое-то время размышляет в удивлении.
- Неужто и такое бывает?
- Мой сосед Скотт говорил мне, что это один из самых элементарных
способов заработать деньги.
- Да, да! Нет, этого не было. К сожалению, не было. Все получилось
гораздо хуже.
- Она, конечно, потребовала денег. Это всегда удручающе действуют на
людей, привыкших к тому, чтобы их любили, - сказал я с издевкой. - Сто
долларов.
- Хуже.
- Значит, тысячу. Это уже, прямо скажем, наглость!
Силверс махнул рукой.
- Она действительно потребовала кое-что, но не в этом дело. - Он
приподнялся со своего светло-голубого дивана и, трясясь от злости, пропищал
тоненьким голоском: - "Что ты мне подаришь, если я влезу к тебе в
кроватку..." А потом, как взрыв бомбы: "Daddy"(1).
Я с интересом слушал его рассказ.
- Daddy! - воскликнул я. - У нас в Европе так называют папашу. Тяжелый
удар, когда тебе за пятьдесят. Однако здесь в этом нет ничего
оскорбительного. -----------------------------------------(1) Папочка
(англ.). [330] Здесь "daddy" ласкательно называют тридцатилетних. Так же,
как девяностолетних называют "darling"(1) или "girl" (2). Америка - молодая
нация, и она боготворит молодость.
Силверс слушал меня с видом человека, которого ранили пулей в живот.
Потом он покачал головой.
- К сожалению, все выглядело иначе. Я мог бы надавать себе оплеух за то,
что не удержал язык за зубами, но разве может коммерсант смолчать?
Растерявшись, я спросил, что она имеет в виду. Понимаете, я, разумеется,
готов был заплатить - и вполне прилично. Я ведь известен своей добротой,
меня только расстроило это слово "daddy". Оно прозвучало для меня как
"дедушка". Но она решила, что я буду скупердяйничать, и напрямик заявила
своим деревянным кукольным голоском, что если уж она идет бай-бай - так и
сказала:
"бай-бай с таким стариком", то, естественно, должна на этом что-нибудь
заработать. У "Баллокса" на Уилшер-бульваре она видела пальто из верблюжьей
шерсти. И было бы...
Силверсу отказал голос.
- И как же вы поступили? - спросил я с интересом. Мне понравилось
выражение "деревянный кукольный голосок".
- Как поступает джентльмен в подобной ситуации! Заплатил и выкинул
нахалку вон.
- Заплатили сполна?
- Отдал все, что было под рукой.
- Да, это все не очень приятно, я вас понимаю.
- Вы меня вообще не понимаете! - раздраженно воскликнул Силверс. - Это не
финансовый шок, а психологический, когда дешевая потаскуха называет вас
старым развратником. Да и как вам это понять? Вы один из самых
бесчувственных людей, каких мне приходилось видеть.
- Это верно. Кроме того, существуют вещи, которые понятны только твоим
ровесникам, например, разница в возрасте. И чем больше стареешь, тем
заметнее -----------------------------------------(1) Дорогуша (англ.).
(2) Детка (англ.). [331] становится эта разница. Восьмидесятилетние
считают семидесятилетних молокососами и озорниками. Странное явление!
- Странное явление! Это все, что вы можете сказать?
- Разумеется, - ответил я осторожно. - Вы же ждете от меня серьезного
отношения к такой чепухе, господин Силверс.
Он уже готов был вспылить, но вдруг в глазах антиквара вспыхнула искра
надежды, как будто профессор Макс Фридлендер подтвердил подлинность
принадлежавшего Силверсу сомнительного Питера де Коха.
- Просто это звучит забавно, когда речь идет о таком человеке, как вы, -
продолжал я.
Он задумался.
- А что будет, если такая шутка повторится? Естественным следствием будет
импотенция. Уже на этот раз у меня было такое ощущение, будто на меня
выплеснули ушат ледяной воды. Что мне делать с этим страхом, который сидит
во мне?
- Тут есть два пути, - сказал я после недолгого раздумья. - Первый:
напиться и как гусар - вперед без разбора, правда, есть одно "но": в
состоянии опьянения многие становятся импотентами, пока не протрезвеют,
таким образом, здесь двойной риск. Второй путь - это тактика гонщика после
аварии: немедля пересесть на другой автомобиль и продолжать гонку. Тут уж
шок исключен - нет времени.
- Но у меня-то он был!
- Это вы себе внушили, господин Силверс. Боязнь неудачи стала вашей
навязчивой идеей, только и всего. Слова благодарности застряли у него в
бороде.
- Вы так считаете?
- Совершенно определенно.
Он стал заметно успокаиваться.
- Странно, - сказал он немного спустя. - Как неожиданно все может
утратить всякий смысл - успех, положение, деньги - от одного простого,
глупого слова какой-то девчонки! Будто все на свете тайком стали
коммунистами. [332]
- Что?
- Я хочу сказать, что все люди равны - никому не скрыться.
- Ах, вот как вы это воспринимаете! - сказал я.
Силверс ухмыльнулся. Он снова был на коне.
- Я полагаю, ни один человек не верит, что стареет. Он понимает это, но
не верит.
- А вы сами? Верите? Так как же насчет моего увольнения?
- Мы можем оставить все по-прежнему. Достаточно и того, что вы по вечерам
будете в моем распоряжении.
- После семи часов - сверхурочные.
- Вы будете получать жалованье. И никаких сверхурочных. В данный момент
вы зарабатываете больше, чем я.
- А ваш шок полностью прошел, господин Силверс! Полностью!
XXVI
Я просидел над рукописью несколько часов. Многие ситуации казались мне
надуманными, и вообще весь сценарий был неудачен. Я правил рукопись до часу
ночи. Часть сцен была состряпана по вульгарным шаблонам популярных
ковбойских фильмов о Диком Западе. Та же гангстерская мораль, те же
банальные ситуации, когда противники одновременно выхватывают пистолеты и
каждый старается выстрелить первым. Все это по сравнению с тем, что
происходило в Германии с ее бюрократически рассчитанными убийствами, с воем
бомб и грохотом орудий, производило впечатление безобидного фейерверка. Я
понял, что даже у авторов, набивших руку на фильмах ужасов, не хватает
фантазии, чтобы представить себе все происходившее в третьем рейхе. Как ни
странно, но это не поразило меня так сильно, как я боялся, - примитивность
этой писанины, наоборот, настроила меня на иронический лад.
К счастью, Скотт позвал меня на коктейль из тех, что затягиваются до
бесконечности. Я спустился к бассейну, где сидели гости. [333]
- Готово, Роберт? - спросил Скотт.
- Нет еще, но на сегодня с меня хватит А сейчас мне хочется чего-нибудь
выпить.
- У нас есть настоящая русская водка и виски любой марки.
- Виски, - сказал я. - Мне не хотелось бы сразу напиваться до
бесчувствия.
Я вытянулся в шезлонге, поставил стакан прямо на землю и, закрыв глаза,
стал слушать музыку из фильма "Серенада Солнечной долины". Через некоторое
время я снова открыл глаза и посмотрел в калифорнийское небо. И мне
показалось, будто я плыву в прозрачном бездонном море без горизонта, без
конца и края. Внезапно около меня раздался голос Холта.
- Что, уже утро? - спросил я.
- Еще нет. Я просто пришел взглянуть, чем вы тут занимаетесь, - ответил
он.
- Я пью виски. Наш контракт вступает в силу только завтра. Еще есть
вопросы?
- Вы читали сценарий?
Я повернулся и стал рассматривать его озабоченное помятое лицо. Говорить
о сценарии я не желал, мне хотелось забыть прочитанное.
- Завтра, - отрезал я. - Завтра вы получите сценарий со всеми моими
замечаниями.
- Почему не сейчас? Тогда к завтрашнему дню я подготовил бы все, что нам
необходимо. Так мы сэкономим целых полдня. Время не терпит, Роберт.
Я понял, что отделаться от него мне не удастся. "А правда, почему не
сейчас?" - подумал я. Почему не здесь, где столько девочек и водки, под
безмятежным ночным небом этого сумасшедшего мира? Почему не растолковать ему
здесь, чего стоит сценарий, вместо того чтобы глушить снотворным свои
воспоминания?
- Хорошо, Джо. Давайте сядем где-нибудь в сторонке.
