недостаточно радикальны для него?
Голос из-за его спины произнес:
- Мгм, у нас гость.
Эд вздрогнул, ожидая удара молнии между лопатками, и обернулся.
Лицо человека, стоящего позади него, было преисполнено всеобъемлющего
понимания и печали. Таббер выглядел примерно таким же опасным, как
богоматерь с младенцем кисти Микеланджело.
Эд Уандер тем не менее поднялся с места.
- А... мм... здравствуйте, сэр... уух, простите, не сэр... ээ...
Иезекиль... мм... добрая душа.
- Здравствуй, Эдвард. - Седобородый пророк просиял ему навстречу. -
Ты ищешь дальнейшего просветления на пути в Элизиум?
Старик со вздохом уселся на один из складных стульев. Он явно не
питал обиды по поводу того, что произошло в прошлый раз.
Нефертити тоже встала. Она принесла отцу стакан воды, которую налила
из ковша. Эд Уандер помимо воли обратил внимание, что она двигается, как
малайские женщины, которых он видел в передачах о путешествиях - голова и
плечи гордо выпрямлены, бедра мягко колышутся.
- Н-ну, ээ, да, - торопливо сказал Эд. - Захватывающая тема.
Насколько я понимаю, вы стремитесь к чему-то вроде Утопии. Мм...
Иезекиль Джошуа Таббер нахмурился.
- Добрая душа, тебе не удается понять слово. Мы не ищем Утопии.
Предполагается, что Утопия - это совершенное общество, а любое
совершенство автоматически перестает расти. Следовательно, концепция
Утопии консервативна, если не реакционна. Это ошибка многих, в том числе
так называемых коммунистов. Они думают, что как только их земля
обетованная будет достигнута, всякий прогресс остановится, и будет
достигнуто тысячелетнее блаженство. Чушь! Всеобщая Мать не знает
остановок. Путь в Элизиум бесконечен!
Эду показалось, что некоторое время он следил за ходом мысли старика,
но к концу все это превратилось в абракадабру.
Но Эду Уандеру часто приходилось иметь дело с чокнутыми. Неважно, что
у этого были невероятные способности, с которыми Эд никогда до сих пор не
сталкивался. Все равно это был псих. Эд сказал успокаивающе:
- Ага, после того, как вы объяснили, мне стало ясно. Утопия
реакционна.
Таббер вопросительно посмотрел на него.
- Я понимаю, добрая душа, что твои мотивы для посещения нас могут
быть иными, нежели интерес к пути. - Таббер благожелательно улыбнулся и
посмотрел на Нефертити, которая все это время не сводила с Эда Уандера
глаз. Она покраснела. Эта девушка непрерывно краснеет, подумал Эд Уандер.
Не может быть, чтобы она на самом деле была настолько застенчива.
- Возможно ли, что ты пришел сюда из-за моей дочери? - мягко спросил
Таббер.
Может быть, это и было сказано мягко, но Эд Уандер едва усидел на
стуле. Все инстинкты умоляли его вскочить. Вскочить и бежать прочь!
- О нет, - запротестовал он. - Ээ...
- Отец! - сказала Нефертити.
Эд не смотрел на нее. Он подозревал, что Нефертити Таббер приобрела
кирпичный цвет - если уж она способна порозоветь при одном только виде
мужчины. Эд, заикаясь, пробормотал:
- О нет. Нет. Я пришел по поводу телевидения и радио.
Иезекиль Джошуа Таббер нахмурился, но лицо его было таким, что хмурое
выражение было добрее, чем улыбка иного человека. Он печально сказал:
- Как жаль. Поистине, путь Всеобщей Матери, путь в Элизиум освещается
романтической любовью юных. И я боюсь, Нефертити из-за меня ведет такую
жизнь, что утрачивает возможности встретить пилигримов ее собственного
возраста. - Он вздохнул и сказал:
- Но что у тебя за дело, Эдвард, по поводу телевидения и радио? Ты
ведь знаешь, что мне не нравится направление, которого придерживаются наши
средства массовой информации в последние годы.
Тихая манера собеседника позволила Эду расхрабриться. Похоже, Таббер
совсем не был зол на него за фиаско на станции в ту ночь.
- Ну, вы бы могли все же не доводить это до такой крайности. Я имею в
виду ваше отсутствие симпатии к ним.
Таббер был озадачен.
- Не думаю, что я понимаю тебя, добрая душа.
- Проклятие, - нетерпеливо сказал Эд. - Проклятие, которое вы
наложили на телевидение и радио. Боже правый, только не говорите мне, что
вы забыли, что это сделали!
Таббер ошеломленно переводил взгляд с Эда на Нефертити. Пристальное
внимание девушки, сосредоточенное на Эде, постепенно рассеивалось по мере
того, как росло понимание. Она сказала:
- Отец, ты, быть может, забыл, но тогда ночью в радиопередаче Эда ты
был вне себя от гнева. Ты... воззвал к силе, чтобы проклясть радио.
- И теперь в мире нет ни одной работающей теле- или радиостанции, -
выложил Эд.
Таббер тупо посмотрел на них.
- Вы хотите сказать, что я призвал гнев на эти, как признано,
извращенные институции, и... это СРАБОТАЛО?
- Сработало, а как же, - мрачно сказал Эд. - Я теперь безработный. В
этой отрасли были задействованы несколько миллионов человек, и все они, в
разных частях света, безработные.
- Во ВСЕМ мире? - спросил Таббер в изумлении.
- Ах, отец, - запротестовала Нефертити. - Те же знаешь, что тебе дана
сила. Помнишь того молодого человека, который постоянно играл на гитаре
свою народную музыку?
Таббер потрясенно уставился на Эда. Он ответил дочери:
- Да, но порвать пятидолларовые струны на гитаре на расстоянии
нескольких футов - это совсем не...
- Или неоновая реклама, на которую ты жаловался, что глаза будто
вот-вот выскочат у тебя из головы, - сказала Нефертити.
- Вы что, хотите сказать, что не знали, что это подействовало? -
спросил Эд. - Не знали, что после того, как вы прокляли радио, теперь не
осталось ни одной работающей теле- или радиостанции?
Таббер произнес в благоговейном ужасе:
- Силы, которыми может наделить Всеобщая Мать, поистине достойны
удивления.
- Достойны-то достойны, - резко сказал Эд. - Но вопрос в том, сможете
ли вы их обратить назад? Люди впадают в отчаяние. Даже в таком маленьком
городке, как этот, тысячи людей бродят по улицам, не имея, чем заняться.
Даже небольшой палаточный митинг вроде вашего забит до отказа и... - он
оборвал фразу. Лицо Иезекиля Джошуа Таббера внезапно стало пустым,
трагически пустым.
- Ты хочешь сказать... добрая душа... - с трудом произнес Таббер, -
что внезапно привлеченные нами огромные толпы, аудитория столь обширная,
что я должен держать дюжину проповедей в день, что все это вызвано...
- Они пришли сюда, потому что больше нет места, где бы их развлекали,
- резко сказал Эд.
Нефертити сказала тоном мягкого сочувствия:
- Я собиралась сказать тебе об этом, отец. Множество людей слоняется
по улицам. Они отчаянно ищут развлечений.
К добродушному Табберу, на мгновение сломленному известием, медленно
возвращалась сила.
- Развлечений!
- Иезекиль, неужели ты не видишь? - сказал Эд. - Люди должны что-то
делать со своим временем. Они хотят, чтобы их развлекали. Люди имеют право
немножко повеселиться. Это можно понять, верно? Они любят радио, они любят
телевизор. Им нельзя в этом помешать. Ну так вот, они не знают, куда себя
деть. Им нужно как-то убить время.
- Убить время! Убить время! - загремел Таббер. - Убивать время,
добрая душа, это не значит совершать убийство, это значит совершать
самоубийство. Мы совершаем самоубийство нации, влача пустую бессмысленную
жизнь. Человек должен встать на путь к Элизиуму, а не искать способов
прожигать жизнь!
- Да, но разве ты не видишь... ээ... добрая душа? - сказал Эд. - Люди
не желают прислушиваться к твоим словам. Они настроены совсем на другое.
Они хотят, чтобы их развлекали. И им нельзя помешать. Можно, конечно,
отобрать у них радио, отобрать телевизор...
Еще продолжая говорить, захваченный спором, Эд Уандер понял, что уже
сказал слишком много. Иезекиль Джошуа Таббер вырос ростом в гневе.
- Да? - громовым тоном вопросил он. - Отобрать у них радио и
телевизор, и что они станут делать?
Эд старался вывернуться, но сила старика держала его в кулаке почти
физически. Держала и требовала ответа. Он сказал:
- Ну, они обратятся к таким вещам, как кино.
- Неужели?
Эд Уандер измученно закрыл глаза.
Раздался чей-то незнакомый голос:
- Тебя ожидает свежая аудитория, добрая душа. Мы вывели предыдущую
группу из палатки, и новая группа ждет, когда им явят слово.
Эд посмотрел вверх. Это был один из последователей Таббера, которого
Эд видел перед входом в большую палатку.
Таббер стоял, выпрямившись во весь рост - футов семь, не меньше, и
веса в нем было фунтов триста.
- Ах, они ожидают! Ну так они услышат истинное слово!
Эд Уандер, потеряв дар речи, взглянул на Нефертити. Она сидела с
локтями, прижатыми к бокам, как будто в женском протесте против мужской
психической силы, исходящей от ее отца.
Пророк бурей вырвался из палатки.
Эд снова взглянул на девушку. Все, что ему пришло в голову сказать:
- Я рад, что не упомянул карнавалы и цирк.
Нефертити покачала головой.
- Отец любит цирк, - сказала она.
Они некоторое время сидели в ожидании. Никто из них не мог бы
сказать, как долго. В молчании они прислушивались к шумам, доносящимся из
соседней палатки, и наконец раздался громовой рев голоса Таббера.
Нефертити начала что-то говорить, но Эд прервал ее.
- Я знаю, - сказал он. - Он говорит в гневе.
Она молча кивнула. Голос Таббера достиг максимальной высоты.
- Это Сила, - сказал Эд. И мрачно добавил. - А я так хотел увидеть
новый фильм "Бен Гур снова в седле"...
Он угадал. О, он угадал в точности.
Доказательства появились, когда он отвел маленький Фольксховер
обратно в Кингсбург. Впервые в своей жизни Эд Уандер наткнулся на
линчующую толпу. Кричащая, визжащая, исходящая ненавистью толпа клубилась
в невероятном беспорядке. Кричали, чтобы кто-то нашел веревку. Кричали,
что надо пойти в парк и найти подходящую ветку. Другие наоборот кричали,
что фонарь вполне сойдет. Где-то в середине толпы воющая, охваченная
страхом жертва билась в хватке трех человек с дикими лицами, вытаращенными
глазами, которые, похоже, были вожаками беспорядка. Если правомерно
сказать, что у линчующей толпы есть вожаки.
Эд мог бы подняться над демонстрацией и проехать мимо. Все его
инстинкты, страх физического насилия заставляли Эда немедленно убраться
отсюда и побыстрее, в целях личной безопасности. Но полная невероятность
происходящего захватила его. Он опустился на землю и стал смотреть.
Их было не меньше пяти сотен, и они были в бешенстве. Вопли и ругань,
визг женщин, участвующих в беспорядке, все в целом было совершенно
бессмысленно.
Эд крикнул проходящему участнику демонстрации:
- Что, черт побери, происходит? Где полиция?
- Мы их прогнали на фиг, - рявкнул в ответ разъяренный прохожий.
Эд продолжал смотреть. Кто-то сказал:
- Туземцы сегодня неспокойны, а? Пойдем вмешаемся, Крошка Эд. А то
они убьют этого несчастного придурка.
Эд повернул голову. Это был Базз Де Кемп. Эд снова глянул на бушующую
толпу.
- По-твоему, я совсем спятил?
Его желудок съежился от ужаса при одной только мысли о том, чтобы
подойти к толпе.
- Ну кто-то же должен ему помочь, - буркнул Базз. Он вытащил сигару
изо рта и швырнул ее в водосточный желоб. - Иначе это плохо кончится, - и
он направился к толпе.
Эд Уандер вылез из ховеркара и сделал несколько шагов вслед за
Баззом.
- Баззо! Ты куда?
Базз не оглянулся и исчез в клубящейся толпе.
Эд схватил за руку стоящего в отдалении типа, который вроде бы тоже
наблюдал сцену, а сам в ней не участвовал.
