- Это была твоя идея снова найти его. Ты сказал, что ввязался в эту
историю с самого начала. Бравый парень. Крутой мужик.
- Ты сказал, что тоже встрял в историю с самого начала, - проворчал
Эд.
- Да, и я намерен в ней оставаться, но на расстоянии, парень, на
расстоянии. Послушай, я не посмел даже заговорить об этом со Старой Язвой,
городским редактором, но ты не рассказывай об этом никому, кроме меня, так
что у "Таймс-Трибьюн" будут эксклюзивные права на эту информацию, и уж мы
найдем способ выразить нашу благодарность. Это сенсация, Крошка Эд.
Сенсация века.
До Эда Уандера только в этот момент дошло, насколько велика эта
сенсация. Перед его мысленным взором замелькали картины. Он может продать
ее в иллюстрированный журнал "Лук эт Лайф". Он может продать ее...
Картины перед мысленным взором погасли. Никуда ему этого не продать.
Если Баззо даже не посмел заговорить об этом с городским редактором такого
заштатного городишки, как Кингсбург, кто будет слушать Эда Уандера в
Ультра-Нью-Йорке?
Он подозревал, что из всех вовлеченных и историю единственными, кто
действительно знал, что "Домотканый стиль" и помехи на радио и телевидении
- это результат проклятий Таббера, были он сам, Базз и Элен. За
исключением, разумеется, самого Таббера, Нефертити и нескольких его
последователей, "следующих слову", или как там они себя называют.
- Ну? - нетерпеливо сказал Базз.
Эд не знал, откуда у него взялась храбрость, но он ответил:
- Ладно. Я отправлюсь в Согерти, что бы из этого не вышло. Буду
держать тебя в курсе. Помни, если из этого получатся деньги, я участвую в
дележе.
Репортер вытаращил глаза в преувеличенном торжественном обещании.
- Де Кемп всегда держит слово, - провозгласил он.
- Угу, - проворчал Эд, протягивая руку выключить телефон.
Эд спустился подъемником в подземный гараж, взял Фольксховер, включил
его, поднял на полфута над полом, выехал по скату на улицу и взял
направление на север. Толпы на улицах были несусветные. Он никогда не
представлял, сколько народу живет в этом городе. В далеком прошлом, надо
полагать, большинство проводило день на рабочем месте, вечер за
телевизором, в кино, или слушая радио. В последние годы, по мере того, как
число нужных профессий все уменьшалось и уменьшалось, так что в конце
концов безработных стало больше, чем работающих, средний горожанин стал
вести более сидячий образ жизни. Эд где-то встречал такие данные, что
средний человек проводит восемь часов в день, будучи развлекаем средствами
массовой информации.
Теперь этот порядок нарушился.
Эд направлялся на север на высоте примерно десяти футов и обратил
внимание, что движение гораздо интенсивнее, чем можно было бы ожидать в
это время дня. Не нужно было долго думать, чем это вызвано. Горожане
выбрались к ближайшей воде искупаться или к ближайшему лесу на пикник. В
основном их лица при этом не выражали надежды хорошо повеселиться.
Вероятно, потому, что их переносные приемники и телевизоры не работали.
Эду Уандеру пришло в голову, что такие развлечения прошлого, как
пикники и плавание, вышли из моды еще в те времена, когда он был ребенком.
В его дни детвора еще развлекалась самостоятельно - плавали, ловили рыбу,
играли в бейсбол, путешествовали пешком, ездили в лагеря. Теперь ничего
этого не делали, потому что это помешало бы смотреть ту или другую любимую
программу. Отправьтесь в лагерь и пропустите "Час Роберта Хоупа Третьего",
или "Я с ума схожу по Мери", не говоря уж о "Садистских Сказках". Конечно,
всегда можно взять с собой переносной телевизор, но тогда придется
смотреть передачи, сидя у костра, вместо того чтобы делать то же самое у
себя дома в полном комфорте и с гораздо меньшим количеством комаров.
Рыбалка. Он вспомнил, как мальчишкой ездил с отцом на рыбалку. И
самостоятельно тоже ездил, кстати сказать. Он мог вовсе ничего не поймать
или принести домой жалкую связку окуней, но ему это нравилось. Сегодня
мальчишки предпочитают посмотреть, как кто-то другой в Гольфстриме или у
берегов Перу поймал марлина весом в полтонны или попал острогой в
гигантского ската, ныряя с Большого Барьерного Рифа Австралии. Чужое
сильное волнение игры с десятифутовой акулой-людоедом, как видно, гораздо
сильнее, чем утомительное ожидание, пока четырехдюймовый окунь схватит
твоего червяка.
Согерти был одним из этих неизменных городов новоанглийского типа.
Большие деревянные дома. Одноэтажные, двухэтажные, редко когда более чем
трехэтажные, даже в деловой части города. Деревня-переросток, которая
заставляет удивляться, как она вообще существует, и по какой причине ее
жители не переселились в более приятное место.
Эд Уандер остановил свой маленький ховеркар перед Торнтонским
Мемориальным Театром, перед которым, как перед кинотеатрами в его
собственном городе, стояла большая очередь. У обочины тротуара стояло три
или четыре горожанина не в духе, которые явно сочли очередь слишком
длинной, так что надеяться попасть внутрь безнадежно.
- Эй, парень, можешь мне сказать, где поставил свои палатки... ээ...
преподобный Таббер?
- Никогда о нем не слышал, - сказал парень.
- А ты, приятель? - спросил Эд.
Приятель почесал в затылке.
- Чего-то я такое читал в газете про палаточный митинг возрождения
религии или вроде того. Э, слушайте, так это идея! Можно туда пойти!
Послушать про это возрождение.
- Ах ты черт, - радостно сказал парень. - Слушайте, я сейчас пойду
домой, захвачу свою старуху, детей и бегом туда, пока все места не заняли.
- Вы мне можете сказать, где они остановились? - терпеливо спросил
Эд.
- Ага, - сказал приятель, очевидно увлеченный идеей парня и уже сам
собравшийся бежать. - Вон по той улице три квартала, потом поверни налево
и двигайся, пока не доберешься до парка. Не ошибешься. - Последние слова
он договаривал уже на бегу.
Эд проехал три квартала, свернул налево и через некоторое время
добрался до парка. Похоже, парень и приятель будут разочарованы. Перед
палаткой Таббера уже выстроилась длинная очередь. До вечера было далеко,
но очередь уже стояла здесь.
- Только стоячие места, - пробормотал Эд, нажимая на рычаг спуска.
Интересно, подумал он, бывают ли у Таббера утренние выступления? Он
припарковал машину и направился ко входу.
- Эй, ты, стань в очередь, - проворчал кто-то в его адрес. К нему
повернулись враждебные лица.
- Я пришел не для того, чтобы слушать... ээ... проповедь, - торопливо
сказал Эд. - Я...
- Ну конечно, конечно, умник. Ты просто стань в очередь, и все. Я тут
стою уже два часа. Только попробуй влезть без очереди, так получишь, что
родная мать не узнает, понял?
При угрозе физического насилия у Эда, как обычно, сжался желудок, и
он отступил на два шага назад. Он растерянно посмотрел на трех-четырех
приверженцев Таббера, которые изо всех сил старались навести порядок.
- Каждый услышит Говорящего Слово, - повторял один из них по кругу,
как заведенный. - Он сократил свою речь до получаса, чтобы каждый смог
услышать, по очереди. Пожалуйста, проявите терпение. Каждый услышит
Говорящего Слово.
Один из стоящих в очереди пробурчал:
- Полчаса? Они что, хотят сказать, что я стою здесь столько времени
ради получасового шоу?
- Это не вполне шоу, друг, - сказал Эд Уандер.
Он отошел от очереди. Чтобы добраться до входа, придется потратить
несколько часов. Кроме того, это был неподходящий способ посоветоваться с
Таббером. Он хотел поговорить с пророком, если это было подходящее
название для Таббера, наедине. Причем с минуты на минуту затея нравилась
ему все меньше.
Он обошел большую палатку вокруг, оказался позади нее и обнаружил,
что, как и раньше, за ней скрывается маленькая палатка. Некоторое время Эд
колебался. Он обошел вокруг полотняного жилища. Там был старомодный
фермерский вагон и мирно пасущаяся лошадь.
Эд набрал в грудь побольше воздуха и вернулся ко входу. Как,
интересно, постучать в дверь палатки? Он откашлялся и крикнул:
- Кто-нибудь дома?
Внутри послышалось шевеление, затем клапан палатки откинулся, и
показалась Нефертити Таббер.
Она посмотрела на Эда и залилась румянцем.
- Здравствуй, добрая душа, - сказала она. Затем в быстром порыве, все
сразу:
- О, Эд, мне так жаль, что все так вышло тогда. Я... Мне не следовало
приводить отца...
- "Жаль", - резко сказал он. - Всему миру жаль. Послушай, ты знаешь,
что случилось?
Она молча кивнула.
- Сейчас я тебе расскажу, что случилось, - начал он.
Она быстро осмотрелась по сторонам, затем откинула клапан палатки.
- Пожалуйста, войди, Эд.
Он последовал за ней. Палатка оказалась на удивление большой. Она
была удобно разделена на три комнаты, две из которых имели собственные
клапаны, закрывающие входы. Спальни, решил Эд. Большая комната
представляла собой комбинацию кухни, столовой и гостиной. Часть земляного
пола даже была застеклена ковром. Самодельным ковром, каких Эд Уандер не
видел с детства.
Вокруг стола стояли складные стулья, и Нефертити нерешительно указала
на один из них. То, что самого Иезекиля Джошуа Таббера не было дома,
придало Эду храбрости.
- Все теле- и радиостанции в мире молчат, - сказал он обвиняющим
тоном.
Она кивнула.
- Я узнала об этом только час или два назад. Я ходила в город взять
припасы у одного и следующих по пути, который живет не в Элизиуме.
Эд пропустил мимо ушей вторую часть ее фразы, которая звучала, как
стопроцентное сумасшествие, и прицепился к первой части фразы.
- Ты видела всех этих людей на улицах?
Она молча кивнула.
- Как долго это уже продолжается?
Она поняла, о чем он спрашивает, вне всякого сомнения.
- Ты имеешь в виду... Силу? Власть выдохнуть слово?
Эд Уандер закрыл глаза в невыразимой усталости.
- Давай на время оставим эту идиотскую манеру выражаться. Что твой
отец ДЕЛАЕТ на самом деле?
Она посмотрела на него так, словно ничто не могло быть более
очевидным.
- Он пользуется Силой и произносит слово. Но, разумеется, как
правило, только когда он в гневе. Ты и твой друг Базз Де Кемп разгневали
его. Так же как Элен Фонтейн перед тем.
- Вот так все просто, да? - саркастически произнес Эд.
- Не сердись, добрая душа, - девушка озадаченно нахмурилась. - До сих
пор это не было так сильно. - Ее лицо прояснилось. - Может быть, раньше
его никогда не выводили из себя настолько.
- Но послушай, как у него получается ДЕЛАТЬ такие вещи?
- Но он - Говорящий Слово, учитель пути в Элизиум и возлюбленный
Всеобщей Матери.
- О, господи боже, - страдальчески пробормотал Эд. - Задай дурацкий
вопрос и получишь дурацкий ответ.
Он машинально протянул руку и положил ее на руку девушки.
- Послушай, Нефертити, это важно...
Ее глаза слегка расширились, а рот округлился. Эд отдернул руку.
- Прошу прощения!
Ее голос был хриплым:
- Ничего.
Эду и самому пришлось откашляться. Ему хотелось бы знать, сколько лет
Нефертити Таббер. Он только сейчас сообразил, что до нее, наверное,
никогда не дотрагивался ни один мужчина. Во всяком случае, мужчина ее
возрастной группы.
- Послушай, - сказал он снова, - мне все время кажется, когда я с
вами всеми разговариваю, что я вступил в беседу на несколько веков позже,
чем нужно. Скажи, чего хочет добиться твой старик... то есть, твой отец.
Что это за разговоры о том, что коммунисты для него слишком мягкие. Они
