- Перестань!.. - осуждающим тоном сказал ему Ылдя. - Надо бороться, дружок! А ты
хочешь, чтобы тебе на блюдечке все принесли?
- Извините, - буркнул Жукаускас.
Ылдя вдруг остановился, лукаво посмотрел в усталое лицо Софрона, подмигнул ему и
щелкнул его по плечу.
- Дружище мой! Ты же знаешь лучше меня, что в Алдан сейчас самолеты не летают.
Значит и аэродром закрыт. А раз он закрыт - откуда же котлетки?
- Ух, е! - обескураженно выдохнул Жукаускас. - Так что же, блин, делать?!
- Вешаться, друг, - хитро улыбаясь, сказал Ефим. - Ничего, потерпишь, брат,
человек может долго ничего не жрать.
- А пить, жажда?.. - укоряюще спросил Софрон.
Ылдя злобно развел руками, топнув ногой о почву.
- Ничего, обойдешься! - крикнул он прямо Софрону в лицо, брызнув слюнями. -
Попьешь в унитазе!
- Так он же закрыт! -- воскликнул Жукаускас, отворачиваясь и утираясь.
Ылдя, разозленно вздохнув, прошептал какое-то ругательство.
- Ты что - болван? Стекло разобьешь. Водопровод работает!
- А если нет?! - жестко спросил Софрон.
- Да иди ты в задницу! - обиженно отрезал Ефим и быстро пошел вперед, не
оборачиваясь.
Софрон смотрел ему вслед некоторое время, потом побежал за ним, догнал и положил
свои руки ему на плечи.
- Что? - рявкнул Ефим, поворачивая голову и останавливаясь.
- Извини, пожалуйста, не обижайся, - залепетал Жукаускас, - я - глуп, я не прав,
я случайно. Давай забудем, давай, как будто ничего не было, давай опять идти,
чтоб все нормально. Это просто мои нервы, моя психика, мои особенности, моя
слабость. Ну имей же снисхожденье, отнесись по-человечески, будь другом, прости
засранца. Ну хочешь, я сделаю приседания, попрыгаю, покукую, поползаю?
Ылдя посмотрел на Софрона, растроганно усмехаясь, потом слегка постучал его
ладонью по щеке, погладил затылок, причесал вихор на лбу, три раза чмокнул
воздух перед ним и тихо проговорил:
- Ладно, полно, полно. Все забыто, все в прошлом. Я попробую достать и воды, и
еды, нам нужно только проникнуть туда. И чтобы нас не взяли, и чтобы нас не
забрали. Ничего, милый, главное - надеяться, любить и не бояться. И тогда самое
высшее будет с нами, и Бог снизойдет.
- Я верю в Юрюнг Айыы Тойона! - тут же воскликнул Жукаускас.
- Слова и имена могут быть разными и любыми, - сказал Ылдя. - Важна истина и
красота.
- Так пойдемте же в аэродром! - радостно вскричал Софрон. - Перехитрим
советско-депский контингент, обойдем иннокентьевцев, покажем кукиш кому-нибудь
еще. Я верю в Якутию!
- На-на, - сказал Ылдя.
Они вышли из лиственничной рощицы, в которой росли жалкие бананы, заставляющие
мечтать о роскоши и несбыточной сочности, и медленно пошли вперед через пустое
поле, простирающееся до зыбкого горизонта вдали, где были видны забор, маленькая
башня и синий огоиек. Начались сумерки, ветер стих, бодрый холод таил в себе
надежду на существование тепла, и темные, похожие на мрачные клубы дыма, облака
вверху застилали звезды и луну, не позволяя им воссиять и осветить путь. Они
молчали; их путь их вел через этот безумный огромный простор вокруг,
напоминающий целую странную страну, или пропавший мир, в котором умер свет; и
никакой музыки не звучало для них ниоткуда, и никакие чудесные существа нс шли
им навстречу. Не было зари, не было покоя и уюта - только это одинокое бегство
от врагов к врагам; их души излучали затерянность в опасной забытой реальности,
существующей так же, как и все; их лица ощущали свежесть страшного воздуха, в
котором чудились смерть и оставленность, и только синий огонек был добр, словно
волшебная сказочная крестьянка. Травы настороженно шелестели под их ногами,
будто ночные змеи; наслаждение возможностью близкой гибели кружило им головы и
вселяло в них тяжелую веселость, напоминающую опьянение пыткой, или прощальный
тост воина-смертника; тропа, пересекающая это поле надежды, была пряма, как для
праведника дорога в рай, а деревья, оставшиеся позади, были черными и
загадочными. Жукаускас и Ылдя шли в поле навстречу своей судьбе, склонив головы
я напряженно смотря перед собой; у каждого из них существовала своя цель и
задача, и каждый проживал собственные мгновения и шел по собственному пути,
таинственному, словно истина, - но сейчас этот путь был для них единственным, и
реальность принадлежала им вдвоем, и они были готовы остановить этот миг и
праздновать здесь свой час; и они были счастливы.
- Как же здесь убийственно-тоскливо!.. - шептал Софрон, с восхищением озираясь
вокруг.
- Здесь невозможно! - восклицал Ефим, вытягивая перед собой руки.
- Я люблю это поле и нас сейчас! - говорил Жукаускас, лихорадочно щелкая
пальцами.
- Эта тропа стоит короны! - выкрикнул Ылдя, запрокидывая голову вверх.
Они шли, смеясь и грустно обнимаясь, и вечерняя тьма опускалась на них, как
будто призрачный кокон. Поле было бесконечно-прекрасным, как Якутия, но оно
закончилось в одной из своих точек, словно вселенная, завернувшаяся сама в себе,
и перегорождающий забор возник из небытия, как демонический страж, или
запрещающий знак.
- Мы подошли, - сразу же сказал Ылдя, указав на забор. - Надо перелезать и
бежать к самолету.
- Зачем нам самолет?! - спросил Жукаускас. - К тому же сейчас они не летают!
- Военные летают, - убежденно ответил Ылдя, - если их не захватили какие-нибудь
тунгусы, или нанайцы.
- Но они же летают на свои базы и городки!..
- А вы что, хотите здесь оставаться?! Слышали, что сказал Марга? Конечно, можно
побороться, переманить мое войско обратно, распять Ваню Инокентьева, но это все
долго и почти безнадежно. Одна маленькая пулька из автомата- и мне конец.
Поэтому я собираюсь сменить место своих развлечений. Да и гиблое это дело -
Якутия!
- Полетели к следующему агенту, - как бы невзначай предложил Софрон. - А потом в
Якутск вернемся, я вас представлю... Ведь Якутия - это высшее! И только наша
партия способна создать рай, рынок и фейерверки счастливых лиц! Кстати, где же
этот агент-то находится?..
Ылдя улыбнулся, насмешливо посмотрел на Софрона и покачал головой:
- Да уж бросьте... И дался вам этот агент...
- Но теперь-то вы можете сказать! Вы же больше не царь!
- А теперь я денег с тебя потребую, - сказал Ефим.
- Пожалуйста, - обрадовался Жукаускас. - У меня их полно! Рубли, рубляшники...
- Да погоди ты, дурачок!.. - воскликнул Ылдя. - Давай хоть отсюда как-нибудь
улетим! А там поторгуемся. Ну-ка через за6ор полезай - раз-два!
Софрон четко выполнил команду и скоро уже стоял прямо у летного поля с темными
самолетами, по ту сторону забора. Наверху забора появилось кряхтящее лицо Ылдя;
он подтянулся, охнул и спрыгнул неподалеку от Софрона, не устояв на ногах и упав
на мокрый песок.
- Стой, кто идет! - тут же раздалось откуда-то, и послышались стремительно
бегущие шаги.
- Блин! - выругался Ылдя. - Это караульный! Прячьтесь, сейчас мы его встретим.
Софрон вжался в забор, стараясь быть неразличимым; Ефим вытащил свой пистолет и
поднял его вверх.
Шаги приближались, учащаясь. И тут, когда показалась бегущая трусцой вдоль
забора черная тень воина, прижимающего к груди свой автомат, Ылдя вдруг выскочил
прямо перед ней с резвостью циркача и громко крикнул:
- Жуй!
От неожиданности караульный дернулся и на миг застыл. Тут же Ылдя со страшной
силой ударил его рукояткой пистолета в лоб; караульный пискнул и упал назад,
ударившись затылком об асфальт.
- Чудесно! - сказал Ылдя, пряча пистолет.
- Правильно, - радостно согласился Софрон. - Это все потому, что вы сказали
<жуй>!
- Да, мне нужно было звучное слово... Жуй, шуй... Не все ли равно. Берите его
автомат, и бежим в самолет. Быстрее!
- Но он же закрыт!
- Вон там, по-моему, они не догрузили, тот открыт, спрячемся за грузами,
быстрее...
- Я боюсь брать автомат!.. - воскликнул Софрон.. - Он очнется!
- Ну и трахните его прикладом в рот!
- Слушаюсь! - отчеканил Жукаускас, подошел к караульному, посмотрел в его
закатившиеся глаза, дебильное курносое лицо, и осторожно снял с него автомат,
приподнимая его туловище и голову. Караульный не пришел в себя. В центре его лба
кровоточила огромная рана, внутри которой белела черепная кость. Софрон надел
автомат на себя, молодцевато щелкнул каблуками и положил указательный палец на
спусковой крючок.
- Перестань, уходим, сейчас другие могут появиться!.. - злобно прошептал Ылдя. -
Давай, вперед, раз-два.
Они побежали к самолету зеленого цвета, стараясь не слишком громко стучать своей
обувью, и останавливаясь через какие-то промежутки, чтобы осмотреться. Но все
было почему-то тихо; может быть, остальным солдатам было просто на все плевать,
а может быть, они занимались друг с другом любовью, или изготавливали
какой-нибудь наркотик для своих удовольствий.
Ылдя и Жукаускас подбежали к самолету, забежали за его хвост и увидели, что его
низ раскрыт и представляет из себя широкий вход в самолетное нутро, а там
виднеются аккуратные штабеля темных больших ящиков.
- Видите, как замечательно! - сказал Ылдя. - Пошли туда!
- И откуда вы все это знаете!.. - воскликнул Жукаускас, проходя в самолет. - Это
вы так золото перевозили, да? Или это невозможно?! И где же мы тут разместимся?
И где же вода?!
Ылдя молча взял его за руку и повел во тьму, вглубь самолета, а потом, зайдя за
один из штабелей, сел прямо на металлический упругий пол, указав Софрону место
напротив. Софрон с удивлением посмотрел на него; Ефим облокотился о стенку
самолетного корпуса и заулыбался.
- Милый мой братик! - сказал он, зевнув. - Будем спать здесь. Это чудесное
место; здесь лучше, чем в поле. Кто знает, что будет завтра! Надеюсь, что нас с
вами не заметят, и мы куда-нибудь улетим, если этот военный лайнер полетит.
Перевозил я в своей жизни и золото, и алмазы, и кислоту, и вазы. Я не скажу вам,
как и где. Я даже вот царем был, блин! Ложитесь на пол и отдыхайте, друг мой,
пусть вам приснится ваш облик мира, ну а мне пусть приснится мой.
- Во сне я вижу только Якутию! - горделиво ответил Софрон, садясь перед Ылдя на
корточки. - А где же вода!! Вы же обещали, я сейчас умру...
- Ну и зануда же вы!.. - произнес Ылдя, засунув руку за пазуху и вытащил плоскую
желтую фляжку.
- Вот вам, держите, наслаждайтесь, пейте. Это - вода прекраснейшей в мире реки
Алдан, бывшего Тюмюка. Ох, Алдан, Алдан... Ты - моя религия, ты - мой Бог! Все в
прошлом, приятель мой, завершилось мое царство, прошло мое время, закончился мой
миг. Я сейчас буду плакать и размышлять, и, может быть, душа моя даст мне ответ,
а, может быть, скажет совет. Неужели реальность напрасна, и я - пустое смешное
существо?!
- Успокойтесь, - мягко сказал Софрон, беря флягу и отпивая большой глоток. - Все
правильно, все происходит. Завтра наступит что-то новое, и, возможно, вы станете
князем и объявите мир своим. Сейчас действительно нужно спать, и в самом деле
надо ждать. Ведь Якутия здесь!
- Значит, мы уснем и отдохнем?.. - трепетно спросил Ылдя, забирая флягу назад.
- Мы будем во сне, - сказал Софрон.
Они легли.
Онгонча восьмая
Наутро солнечный луч пронзил иллюминатор, и красное лицо сопящего во сне
Жукаускаса воссияло, отражая яркий свет. Софрону стало горячо и неприятно, как
будто бы его обмочил подошедший ребенок с фонарем. Вспышки радуг сверкали перед
его глазами, и он открыл их, прекращая это цветовое буйство. Он тут же узрел
нечто невыносимое, направленное на него, некий белый световой провал, точку без
границ и центров, вмещающую остальную блеклость вокруг и затопляющую возможность
ее видеть своей чудовищной над-видимостью; это был божественный клинок,
сжигающий тебя, это был сам переход куда-то еще, это был ослепительный ноль.
Было чудом туда смотреть; там наступало воскресение и сменялось высшей гибелью;
там святость становилась славой и преображала ужас; там тайна сгорала в
разрушительном огне высшего творчества и рождалась из ничего; и там был смех,
бред и зной. Софрон готов был вернуться, уничтожиться и вознестись - и он отвел
свой взгляд, закрывая глаза ладонью.
- Что, проснулись наконец? - прошептал чей-то голос. Софрон посмотрел туда, и
сквозь яркие световые пятна, застилавшие перед ним все, он увидел бодрого Ефима
