на заднем дворе место, где была похоронена Белла. Если бы я не был
очевидцем вчерашней вспышки гнева, я мог бы предположить, что Анжело
нравится это занятие. Но вот он сделал шаг за спину Шэрон, и притворство
слетело с его лица. Это было лицо терпеливого человека, лицо, отмеченное
печатью нежности, - как у взрослого, наблюдающего за детской игрой в
"воображалки", - лицо человека, вспоминающего леса, равнины и пустыни
зрелости. Потом они отправились в южный конец Калюмет-стрит, в городские
джунгли... Я сидел с пустой головой перед пишущей машинкой и убеждал себя,
что "мистеру Бену Майлзу" следует поубедительнее играть свою роль, роль
парня, всегда находящегося накануне написания книги, но никогда не
совершающего подобного подвига... Посетили с Анжело "ПРО.У.ТЫ" (это было
во вторник), но Шэрон не нашли, зато обнаружили в магазинчике маленького
беспокойного чудака, оказавшегося отцом Шэрон. Он по-дружески поговорил с
Анжело о бейсболе и ничем не был похож на сокрушителя чугунных плит...
Встретил в баре Джейка Макгуайра, возвращающегося с работы в гараже. Мы
начали с кражи, но в конце концов перешли на Анжело.
- Сидеть весь день, уткнувшись носом в книгу, - вредно, - сказал Мак.
Конечно, с его ногой он никогда не станет спортсменом, но даже при такой
ноге это вредно. Он вырастет кривобоким чудаком. Если бы он был моим
ребенком, я бы этому сразу положил конец. Но что мы можем сделать?
Я не знал...
Ничто на этой неделе не вызывало у меня подозрений о присутствии
поблизости Намира.
Я снова увидел Билли Келла из окна. Он играл с Анжело бейсбольным
мячом на Мартин-стрит, и мне вдруг подумалось, что мое первое впечатление
о нем может и не соответствовать истине. А не заблуждалась ли Шэрон?.. Да,
он мучил ее, но, возможно, она сама спровоцировала такое поведение с его
стороны. Играя в мяч, Билли казался совсем другим человеком. Он бросал
так, чтобы Анжело не приходилось много двигаться, но, с другой стороны,
ухитрялся заставить Анжело поработать. В поведении Билли не было
снисходительности, а в громких замечаниях - проявлений покровительства. Он
не по-мальчишески серьезно старался дать Анжело возможность провести время
с пользой. Устав от игры, они уселись на бордюрный камень - светлая и
темная головы, ведущие меж собой некую дружелюбную беседу. Беседа
выглядела пустопорожней: Билли не казался ни настаивающим, ни убеждающим в
чем-то собеседника. Когда Роза позвала Анжело ужинать, тот обменялся с
другом странным прощальным жестом - вскинул руку с вывернутой ладонью. Я
помнил, что Билли Келл командует "стервятниками". Но Анжело ведь
утверждал, что еще не присоединился к банде...
В четверг вечером я ужинал с Понтевеччио. Компанию нам составили и
обе старые леди. Роза старалась от души. Она так и порхала - с ее-то
комплекцией! - перед плитой и вокруг стола. Я поражался, как много, при ее
крошечном доходе, тратит она на такие вечеринки. И все это вовсе не было
расточительством, просто Роза по натуре была дарительницей, гостеприимство
требовалось ее душе, как кислород телу. Получив возможность похвастаться
красивой скатертью и напичкать гостей разнообразными блюдами, Роза
становилась румяной и энергичной. Исчезла куда-то усталая, обеспокоенная,
толстая женщина, и я видел перед собой мать Анжело.
Миссис Дорис Кит, величественная, с седыми волосами, в сером шелке,
при аметистовой броши, явно склонная к мишуре, заставила меня вспомнить,
что когда я увидел ее впервые, она была в хлопчатобумажной рубашке и
вопила от ужаса. Высокая - шести футов ростом - в те времена, когда ей еще
не было нынешних семидесяти лет, она, по-видимому, отличалась весьма
суровым нравом. Миссис же Мапп, думается, всегда была доброй и
медлительной, а в юности - и вовсе прелестница-возлюбленная. Хотя именно
миссис Мапп некогда учительствовала - преподавала искусство и музыку в
старших классах женской школы. Что же касается миссис Кит, она никогда не
предпринимала попыток сделать хоть какую-нибудь карьеру, кроме карьеры
домохозяйки, и в достаточной степени воинственно сообщала об этом. Когда
их мужья много лет назад почили вечным сном, две леди создали некий
симбиоз, по-видимому, вполне устраивающий их, и собирались прожить в этом
состоянии весь остаток своей жизни. Надеюсь, к ним придет счастье и
умереть в один день.
- Анжело, - сказала миссис Кит, - покажи Агнес свою последнюю работу.
- Да я почти ничего не закончил.
Она принялась любезно увешать его, как взрослого:
- Никто не может идти вперед без квалифицированной критики. Каждый
должен внести свою лепту.
- Да я просто валяю дурака.
Тем не менее его зацеловали и уговорили принести две картины.
Отправляясь за ними, чертенок подмигнул мне. Три кобылы среди высоких
трав, головы устремлены к приближающемуся огромному красному жеребцу.
Цвета ревущие, как ветер в горах. Встреча бури и солнечного света,
свирепая и радостная, кричащая и вызывающе сексуальная. Чертенка следовало
бы хорошенько отшлепать... Другая картина была мягким сказочным пейзажем.
Я должен был признаться себе, что леди были столь же смешными, сколь
и трогательными. Их усердные замечания касались чего угодно, но только не
очевидного.
- Цвет, - отважно заявила миссис Мапп, - слишком экстравагантный.
- Да, - сказал Анжело.
- А эта нога немного длинновата. Думаю, тебе нужно рисовать с модели.
- Да, - сказал Анжело.
- А массы... Учись размещать массы сбалансированно, Анжело.
- Да, - сказал Анжело.
- Теперь эта... - миссис Мапп с немалым облегчением взяла в руки
пейзаж. - Эта... хм... неплоха. Она миленькая, Анжело. Очень даже
миленькая.
- Да, - сказал Анжело.
Роза рассмеялась. Безо всякого намека на смущение, потому что
чего-чего, а смущения в этой женщине, наполненной только сердечностью и
восхищением, и быть не могло. После того как Анжело вернулся, унеся свои
рисунки, она не отпустила руки от его кудрей. И в то же время она
абсолютно не воспринимала своего сына в качестве художника. В той же мере,
как книги, которые читал Анжело, были для нее страной за семью морями, так
и рисунки двенадцатилетнего ребенка в ее представлении не могли иметь
никакого значения для окружающего мира. Тот факт, что своей небрежной
виртуозностью он уже достиг порога, к которому большинство художников
стремятся всю жизнь, был выше ее понимания. Доброжелательное невежество
стало для нее щитом, за которым она пряталась от реальной жизни.
Пока старые леди помогали Розе с уборкой стола, Анжело показал мне
свою комнату. Я не старался выглядеть сердитым и не стал ему объяснять,
что ошеломить и шокировать маленькую миссис Мапп - невелико достижение. Он
уже и сам понял это и казался весьма расстроенным.
Комната была узкой и крошечной. Единственное жалкое окошко почти
упиралось в тротуар на Мартин-стрит. Для койки, книжной полки и мольберта
едва хватало места. И тем не менее это была студия, в которой создавались
шедевры, недооценивавшиеся даже самим автором.
Анжело вытащил из кипы, лежащей у стены, еще один рисунок. Рисунок
казался простым и технически незаконченным, но художник был прав в своем
нежелании продолжать с ним работу.
Изогнутая странным образом рука, пытающаяся подхватить падающего
тигра. Пасть зверя перекошена в непостижимо безнадежном рыке. Из полосатой
шкуры торчит дротик...
- Ты несомненно веришь в Бога, Анжело.
Взгляд его был полон досады.
- Рука символизирует человеческую жалость, не так ли?
И тут мне показалось, что в тот момент, когда я сделал свой
скороспелый вывод, душа Анжело наконец рассталась с этой картиной.
Подавленный, он плюхнулся на койку, подпер руками подбородок.
- Мне лучше извиниться?
- Не стоит.
- Что вы хотите сказать?
- Твои извинения могут смутить ее еще сильнее. Почему бы не оставить
все как есть? А на будущее запомнить, что милые старые леди и похотливые
жеребцы не слишком ладят друг с другом. Вопрос из области эмпирической
этики.
Я обнаружил, что слово "эмпирическая" не озадачило его. Он знал это
слово и не находил его необычным.
Подумав некоторое время, он вздохнул:
- О'кей, - успокоенный, но неудовлетворенный.
Случившееся продолжало терзать его душу. Именно поэтому, полагаю, он
в скором времени подарил миссис Мапп "очень даже миленький" пейзаж,
сопроводив подарок сентиментальными цветистыми выражениями. И стойко, как
истинный джентльмен, перенес те минуты, пока его осыпала поцелуями и
слишком долгими благодарностями.
Следующее воскресенье принесло с собой теплый, непрекращающийся
дождь. Все утро я посвятил чтению воскресной газеты. Оценивать новости
оказалось достаточно сложным занятием - ведь я слишком сильно нуждался в
оценке самого себя. За неделю у меня не появилось ничего похожего на
какой-либо заслуживающий внимания план действий. Я узнал кое-что об
окружающей среде, кое-что о Розе, Фермане и Шэрон и почти ничего о Билли
Келле.
Через день после поездки на кладбище мне пришлось заниматься поисками
места, где можно было бы приобрести дешевую подержанную машину. Ничего
внушающего доверия я однако не обнаружил, после чего был вынужден
связаться по телефону с Торонто. Это трата, которую можно оправдать,
Дрозма, даже если она предназначена лишь для того, чтобы позволить Анжело
познакомиться с лесом... Во всяком случае, я побывал в большинстве храмов
и соборов всего мира, но покой, который я иногда находил в них, был не
более чем жалким подобием того покоя, который обретаешь, оказавшись под
арками из живой листвы.
У меня по-прежнему не было ни малейшего представления о том, где
находится и что замышляет Намир. Украв фотографии и дистроер, а также
прекрасно владея марсианским искусством смены личин, он был способен
затеять любой маскарад. А может быть, он хотел всего-навсего заставить
меня бояться этого - чтобы я засомневался в Фермане и других обитателях
дома, чтобы тратил силы и нервы на пустые подозрения?.. Взять да и
повернуть против меня мои собственные слабости и недостатки, заставить
меня спотыкаться из-за моей собственной слепоты и побудить Анжело к тому
же самому - Намир вполне был способен осуществить такой план. В разумной
жизни - земной ли, марсианской ли - думается, всегда существовало
разделение на тех, кто с уважением относится к себе подобным, и на тех,
кто стремится управлять и совращать. Допускаю, что такое разделение
непостоянно. Ведь некоторые из нас умудрялись временами оказываться то в
том, то в другом лагере. Бывало, и убийцы исправлялись, а бывало, и
праведники развращались...
По содержанию передовой статьи я сделал вывод, что новое
правительство Испании очень скоро приведет свою страну в порт с названием
"Соединенные Штаты Европы". Это вполне могло оказаться бесконечно важным
для человечества событием, но я позволил газете упасть с моих колен и
принялся созерцать березы и раненого тигра - этот рисунок Анжело из
вежливости подарил мне. К тому же я прочел и о проектируемой
станции-спутнике. В 1952 году, говорилось в статье, думали, что для этого
потребуется десять лет. Десяти лет и кое-какая мелочь в размере четырех
миллиардов долларов. Теперь выясняется, что времени понадобится чуть
побольше да и долларов тоже - на миллиард или около того. Более полные
испытания, имитирующие условия в открытом космосе, намекают на возможность
долговременных убытков для человечества, каковую возможность более ранние,
