моей миссии. Впрочем, я тут же перестал обманывать себя - Шэрон пробуждала
во мне чувство одиночества вдали от моей собственной дочери, оставшейся в
Северном Городе. Полагаю, Элман и мой сын будут живы спустя четыре или
пять сотен лет, а о маленькой Шэрон Брэнд никто уже и не вспомнит.
Цветок-однолеток и дуб - но очень-то справедливо.
Тем не менее семена живут, и цветение личностей может быть чудным
даже на протяжении жалких семидесяти.
Я признался себе в большем. Шэрон как личность неким образом
обогатила меня, что-то помогла понять в мальчике. Ей недоставало его
раннего развития, ей могло не хватать его кипящей любознательности. Но вы
представили меня себе самому, Дрозма. Наблюдатель Кайна не сообщила о
Шэрон. Если бы она...
Еще не было девяти, когда я увидел в окно, что Анжело и его мать,
нарядно одетые, отправились по Мартин-стрит к мессе. Роза чуть не падала
от усталости, Анжело же казался слишком маленьким и тонким, чтобы хоть
чем-то помочь ей. Я тоже вышел и не спеша двинулся в другую сторону - вниз
по Калюмет-стрит.
Утро было теплым, сырым и безветренным. Солнце пробивалось сквозь
легкий туман. Тропический день - день для ленивых, день, заставивший меня
вспомнить пальмы Рио или океан, дремлющий возле пляжей Лусона [Лусон -
крупнейший остров Филиппинского архипелага], где я когда-то жил, но это
было так давно...
Я ощутил тревогу еще до того, как достиг "ПРО.У.ТЫ". Голос Шэрон,
холодный, сдавленный и испуганный, донесся из-под входной арки дома,
расположившегося по соседству с магазином:
- Не надо, Билли! Я никогда не скажу... Не надо!
Я заторопился, и мои шаги, по-видимому, наделали шуму. Во всяком
случае, когда я приблизился, ничего особенного как-будто не происходило.
Шэрон неуклюже опиралась на заколоченную дверь, почти скрытая от меня
широкоплечим мальчиком. Правую руку она держала за спиной. У меня
сложилось впечатление, что мальчишка только что отпустил руку Шэрон. Он
повернул белокурую голову и пристально посмотрел на меня. Гораздо выше
Шэрон, тринадцати, а то и четырнадцати лет, крепкий, красивый, но с таким
тупым выражением лица, как будто только что нацепил маску. Да, иногда у
людей это хорошо получается.
Шэрон слабо улыбнулась мне:
- Привет, мистер Майлз!
Мальчишка пожал плечами и двинулся прочь.
- А ну-ка вернись, - сказал я.
Он обернулся - взгляд дерзкий, руки в карманах.
- Ты обидел эту девочку?
- Нет.
Он был спокоен и нагл. Голос взрослого человека, ничего похожего на
карканье подростков. Он вполне мог быть старше, чем казался на вид.
- Он обидел тебя, Шэрон?
Она еле слышно проговорила:
- Нет-нет-нет.
У нее был красный мячик на резинке. Она с задумчивым видом
подкидывала его. Я вдруг заметил, что она держит мячик левой рукой.
- Шэрон, можно мне посмотреть на другую твою руку?
Она вытащила ее из-за спины неохотно, но рука была как рука - ничего
особенного. Когда я решил перевести взгляд на мальчишку, того уже и след
простыл. Шэрон с досадой ткнула кулачком в мокрые глаза и сказала в
манере, витиеватой даже для суда Святого Джеймса:
- Мистер Майлз, как я могла бы наидостойнейшим образом отблагодарить
вас?
- Не бери в голову... А кто был этот желтоволосый феномен?
Это помогло. Она кивнула, подтверждая ценность услышанного слова:
- Просто Билли Келл... Черт! Он и вправду феномен.
- Боюсь, мне он не понравился. Что ему было нужно?
Она поджала губы:
- Ничего. - Она подкидывала мячик с ужасной сосредоточенностью. - Он
явный феномен. Не берите в голову. - И добавила вежливо, стремясь не
обрывать разговора: - Я слышала, у вас побывал взломщик.
- Да быстро расходятся новости!..
- Черт, да я просто заглянула в ваш дом утром. Перед тем как Анжело
начал наряжаться в церковь. Он говорит, что Догбери никогда не доберется
до сути происшедшего... Ну и плевать на Догбери, как вы думаете?.. Кстати,
вы клянетесь никогда не проболтаться, если я вам чего-то покажу?
Я сказал, что клятвы - дело серьезное, но ей это было известно. Она
изучала меня столь долго, что кто-нибудь слабонервный успел бы сойти с
ума, и наконец приняла решение. Бросив пристальный взгляд на улицу, она
направилась в полуподвал, расположенный ниже уровня тротуара. Вход в него
прятался за ступенями фасадного крыльца. Вместо деревянной двери он был
заколочен доской.
- Вам придется поклясться, мистер Майлз.
Я проверил свою совесть и сказал:
- Клянусь!
- Вам придется перекреститься, чтобы все было по закону.
Я перекрестился, и она, сделав легкое усилие, левой рукой сняла
доску. Однако левшой она не была: я замечаю подобные вещи. Я последовал за
ней, по ее приказу закрыв за собой эту насмешку над дверью, и мы оказались
в жарком грязном мраке, затхлом и туманном, пахнущем крысами и старой
сырой штукатуркой.
Я заверил Шэрон, что прекрасно вижу дорогу, но она взяла меня за
большой палец и повела мимо множества пустых упаковочных коробок и гор не
поддающегося описанию мусора в дальнюю комнату, которая раньше - до того
как дом был покинут жильцами - исполняла обязанности кухни. В Латимере
очень много подобных домов, и отток населения на окраины вряд ли способен
дать объяснение этому факту. Хотел бы я знать, не начинают ли люди
понемногу ненавидеть города, которым они отдали столько сил...
Посреди заброшенной кухни неясно просматривалось огромное хрупкое
сооружение - нечто собранное на скорую руку из старых упаковочных ящиков,
этакий дом внутри дома.
- Подождите!
Шэрон нырнула куда-то в недра сооружения. Зажгла спичку. Родились два
огонька.
- Теперь можете зайти.
Когда я протиснулся внутрь, она была молчалива и торжественна.
Морская синева ее глаз напрочь растворилась в жутком мраке.
- Никто никогда не делал этого раньше. Кроме меня... Это Амагоя. -
Она немного подумала и, явно опасаясь, что я окажусь недостойным правды,
добавила: - Конечно, это не игра в "воображалки".
Это была игра и не игра. Дно перевернутого ящика изображало собой
алтарь. На импровизированном престоле (полка над ящиком) лежало то, что
всякий принял бы за тряпичную куклу.
- Амаг, - Шэрон кивнула на куклу, - просто образ, привыкший быть
куклой. Куклы - это так по-детски, не правда ли?
- Возможно, но фантазия - всегда реальна. То, что находится внутри
твоей головы, не менее реально, чем то, что окружает тебя снаружи. Просто
это другой тип реальности, вот и все.
Две горящие свечи стояли в карауле, оберегая предметы, лежащие на
ящике-алтаре. Обтрепанная мальчишеская кепка, перочинный нож, серебряный
доллар.
- Я и в самом деле единственный человек, кто видел это, Шэрон? А
Анжело?
- О нет! - она была потрясена. - Амагоя - это я, когда мне одиноко. И
теперь вот вы... Потому я и заставила вас поклясться. Ну потому, что вы не
смеетесь, когда это нельзя.
Увы, Дрозма, мне пришлось прожить триста сорок шесть лет, чтобы
услышать в свой адрес столь значительный комплимент.
- Доллар. Он получил его как школьную премию и подарил мне на
счастье. Перочинный нож, потому что я хотела и он сказал: "Держи!"
Слышали бы вы то выражение, с каким она произнесла местоимение
"он"!..
- Кепку он просто выбросил.
Любые комментарии были сейчас неуместны - даже вежливые, даже со
стороны марсианина. Впрочем, Шэрон и не ждала комментариев. Я глядел
почтительно, и ей этого было вполне достаточно. Она с облегчением сменила
тему, заговорила порывисто дыша и словно ни о чем.
- Отец вернулся с профсоюзного собрания пьяным. Устроил настоящее
сражение... Ударил крышкой подъемника по плите, просто чтобы наделать
шуму. Разнес ее ко всем чертям. Откровенно говоря, вы не поверите, с чем
мне приходится мириться. Откровенно говоря...
- Подожди-ка, Шэрон! Этот Билли Келл... Мне кажется, он повредил тебе
руку. Ты можешь сказать мне, что случилось?
- Я не могла позволить вам избить его. Откровенно говоря, я не могла
бы взять на себя такую ответственность.
- Я не избиваю людей. Я бы просто слегка припугнул его.
- Он не из пугливых, да и все равно я не боюсь его. Он на самом деле
не ломал мне палец, просто притворился, что сломает.
Она не была изобретательной во лжи, и я добился своего простым
молчаливым ожиданием.
- Ну, он пытался заставить меня сказать... кое-что, о чем я не скажу,
и все. При меня и Анжело. Билли может пойти утопиться. Он явный феномен,
мистер Майлз...
- А палец?
- Все в порядке, честно... Смотрите, как играют гамму.
Она продемонстрировала, прямо на полу. И я обнаружил, что ее рука
цела и невредима. А потом я обнаружил, что ее большой палец прекрасно
знает, как с абсолютной четкостью подкладываться под остальные пальцы. И
это после одного-единственного урока. Медленно, разумеется, но
правильно!..
Вы сами, Дрозма, благожелательно отзывались обо мне как о пианисте.
Но я знаю, что мы никогда не сможем сравниться с лучшими
музыкантами-людьми. И совсем не потому, что наши искусственные пятые
пальцы недостаточно подвижны для фортепиано... Вам никогда не приходило в
голову, что причина только в том, что человеческие существа, живущие столь
короткое время, всегда помнят об этом в своей музыке?
- Я озадачен, Шэрон. Сегодня утром Анжело говорил что-то о Билли
Келле. Вроде бы они друзья, как я понял.
В ее голосе зазвучала взрослая горечь:
- Он думает, что Билли ему друг. Однажды я пыталась доказать
обратное. Он мне не поверил. Ведь он считает, что все вокруг хорошие.
- Не знаю, Шэрон... Не думаю, чтобы кому-то, кто бы он ни был,
удалось дурачить Анжело достаточно долго.
Что ж, это была удачная мысль, и она, казалось, заставила Шэрон
почувствовать себя гораздо лучше.
Она снова искусно переменила тему:
- Если вы хотите, мы могли бы сделать Амагою космическим кораблем.
Иногда я так делаю.
- Здравая идея.
Откуда-то из глубин мертвой кухни донеслись крадущиеся быстрые шаги.
- Не берите в голову, - сказала Шэрон. - Знаете, когда я ухожу
отсюда, я все закрываю другим ящиком. Чтобы не подпустить феноменов...
Когда я вернулся с космического корабля, на ступеньках крыльца меня
встретил нарядно одетый Анжело и передал приглашение хозяйки на чашечку
кофе. Ферман был уже внизу. Чашечка кофе, согласно воле Розы, состояла из
пиццы и полудюжины других соблазнительных блюд. Сама Роза в воскресном
наряде выглядела увядающей от чего-то более значительного, чем утренняя
жара.
- Вы хотели тишины и покоя, мистер Майлз, - произнесла она с
сожалением.
- Зовите меня Беном.
Я старался расслабиться, но не потерять чопорности "мистера Майлза".
Уж тот-то не имел никаких шансов сойтись с Шэрон поближе, подумалось мне.
Мы опять вспомнили альбомы с фотографиями. Ферман снова и снова
возвращался к одному и тому же вопросу: зачем они могли понадобиться вору?
- А у нас внизу ничего не пропало, - сказал Анжело. - Я проверял.
Через некоторое время Ферман нерешительно произнес:
- Анжело, Мак сказал мне, что он... ну... выкопает место. Во дворе.
Если ты хочешь, чтобы он это сделал.
Анжело поперхнулся:
- Если это позволит ему чувствовать себя лучше...
- Дорогой мой, - почти прошептала Роза. - Angelo mio... пожалуйста...
- Извините, но не передаст ли кто-нибудь Маку, что я уже вышел из
пеленок?
- Ну, сынок, - сказал Ферман. - Мак как раз подумал...
- Мак как раз не подумал!
Наступила натянутая тишина. Потом я не выдержал:
