походкой полицейских, когда нога раскачивается как маятник для придания
движения полицейскому с минимальным расходом энергии. "Умение ходить --
очень важно", -- всегда говорил Ваймз, и потому что Ваймз говорил так,
Кэррот в это верил. Ходить и разговаривать. Ходить достаточно далеко и
разговаривать с достаточным числом людей и рано или поздно ответ найдется.
"Уважение общества", -- подумала Ангуа. Фраза Кэррота. Фактически это
была фраза Ваймза, хотя Сэр Самуэль обычно сплевывал после этой фразы. Но
Кэррот верил в это. Это Кэррот предложил руководству города, чтобы
рецидивисты получали шанс "искупить вину перед обществом" ремонтируя дома
престарелых. И это стало еще одной проблемой стариков, ведь, учитывая
уровень преступности Анх-Морпорка, такая практика привела к тому, что за
полгода прихожую одной старушки столько раз обклеивали обоями, что она могла
двигаться в ней только боком[6].
-- Я нашел кое-что интересное, тебе тоже интересно будет на это
посмотреть, -- сказал Кэррот, после короткой паузы.
-- Интересно, -- сказала Ангуа.
-- Но я не скажу тебе что это, я хочу, чтобы это было сюрпризом, --
сказал Кэррот.
-- О. Хорошо.
Ангуа прошла немного в задумчивости и потом сказала: -- Мне интересно,
это будет таким же сюрпризом, как и та коллекция камней, что ты показал мне
на прошлой неделе?
-- Хорошая была коллекция, правда? -- сказал Кэррот с энтузиазмом. -- Я
столько раз проходил по той улице, и никогда не подозревал, что там
находится музей минералов! И какие там силикаты!
-- Удивительно! И ты думаешь, что люди толпой ринутся туда, как узнают
об этом?
-- Да, не могу представить, почему нет!
Ангуа напомнила себе, что в душе у Кэррота не было и намека на иронию.
Она сказала себе, не его вина, что гномы показали ему некоторые шахты, и он
действительно думал, что куски камней могут быть интересны всем. А за неделю
до этого они ходили на сталелитейный завод. Там тоже было очень интересно.
И все равно... все равно... Кэррот не мог не нравится. Кэррот нравился
даже людям, которых он арестовывал. Он нравился даже старухам, которые
постоянно дышали из-за него свежей краской. Он нравился ей. Очень. Из-за
этого бросить его будет еще тяжелее.
Она была оборотнем-волком. В этом было все. Приходится или тратить все
свое время, на то чтобы люди не узнали этого, или позволить им узнать и
тратить все свое время, наблюдая, как тебя сторонятся и перешептываются у
тебя за спиной, хотя для того чтобы увидеть, как они перешептываются, надо
оглянуться.
Кэрроту было все равно. Но ему было не все равно, что другим людям было
не все равно. Ему было не все равно, когда даже самые близкие друзья-коллеги
начинали носить кусочки серебра где-нибудь на теле. Она видела, как он
расстраивается из-за этого. Она видела, что напряжение растет, и он не знал,
как с ним бороться.
Все стало, как предсказывал отец. Общайся с людьми не только во время
еды, и это будет все равно, что спрыгнуть в серебряную шахту.
-- По-видимому, будет огромный салют после празднества в будущем году,
-- сказал Кэррот. -- Мне нравятся салюты.
-- Я поражаюсь, почему Анх-Морпорку нравится отмечать факт того, что
триста лет назад здесь была гражданская война, -- сказала она, возвращаясь к
действительности.
-- Почему бы и нет? Мы победили, -- сказал Кэррот.
-- Да, но вы и также и проиграли.
-- Всегда ориентируйся на положительные моменты, так я говорю. Ага, вот
мы и пришли.
Ангуа посмотрела на вывеску. Она уже научилась читать руны гномов.
-- Музей Хлеба Гномов, -- сказала она. -- Черт. Не могу дождаться.
Кэррот счастливо кивнул и толкнул дверь. Внутри стоял запах засохших
корок.
-- Эй-ей, мистер Хопкинсон? -- позвал он. Ответа не было. -- Он иногда
уходит, -- пояснил он.
-- Наверно когда радостное возбуждение становится слишком сильным для
него, -- сказала Ангуа. -- Хопкинсон? Что-то не очень похоже на фамилию
гнома.
-- О, он человек, -- сказал Кэррот, переступая порог. -- Но известный
авторитет. Хлеб -- это его жизнь. Он опубликовал полное описание
наступательной выпечки. Ну... раз его нет здесь, я возьму два билета и
оставлю два пенса на столе.
Музей мистера Хопкинсона не производил впечатления, что у него бывало
много гостей. На полу и витринах лежала пыль, и очень много пыли было на
экспонатах. Большинство из них были классической боевой формы, с чертами
своего съедобного происхождения, но там были и буханки, ватрушки ближнего
боя, убийственные метательные гренки, огромное количество других запыленных
орудий изобретенных расой занимающейся едой как оружием и зашедшей дальше
всех в создании его убийственных видов.
-- Ты чего ищешь? -- спросила Ангуа. Она понюхала. Чувствовался
знакомый противный резкий запах.
-- Это... ты готова для этого?... Это... боевой хлеб Б'храйена
Кровавого Топора! -- сказал Кэррот, копаясь в столе на входе.
-- Буханка хлеба? Ты привел меня сюда, чтобы показать буханку хлеба?
Она фыркнула опять. Да. Кровь. Свежая кровь.
-- Точно, -- сказал Кэррот. -- Его позаимствовали для показа только на
две недели. Это тот самый хлеб, которым он размахивал во время битвы в
долине Кум, когда убил пятьдесят семь троллей, -- здесь тон Кэррота
понизился с энтузиазма до гражданского уважения, -- это было очень давно, и
мы не должны позволять древней истории ослеплять нас по поводу отношений в
много-этнической общине века Крылана.
Скрипнула дверь.
Потом: -- Этот боевой хлеб, -- издалека сказала Ангуа, -- черный, не
так ли? Несколько крупнее, чем обычный хлеб?
-- Да, правильно, -- сказал Кэррот.
-- А мистер Хопкинсон... Маленький человек? Невысокий, с белой острой
бородкой?
-- Да -- это он.
-- И у него проломленный череп?
-- Что?
-- Я думаю тебе лучше подойти и посмотреть самому, -- сказала Ангуа
отступая назад.
Дракон -- Король Гербов сидел один среди свечей.
"Итак, это был коммандер Сэр Самуэль Ваймз" -- размышлял он. -- "Глупый
человек. Очевидно, что не видит дальше своей гордыни. И такие люди достигают
больших высот в эти дни. Но, все равно, от таких людей есть своя польза,
надо полагать, поэтому Ветинари и выбрал его. Глупые люди бывают, способны
сделать то -- о чем умные не осмелятся и подумать..."
Он вздохнул, и подтянул к себе другую книгу. Она не была намного толще,
чем остальные, которые отражали его работу, этот факт удивил бы любого кто
знал ее содержание.
Он был очень горд ею. Эта была довольно необычная работа, но Дракон
удивлялся, или удивлялся бы, если бы не утратил способности удивляться
чему-либо за последние несколько сотен лет -- как легко достались ему
некоторые ее части. Ему не надо было даже читать ее. Он знал ее наизусть.
Фамильные древа были аккуратно посажены там, слова располагались там, где
надо на страницах, все, что ему надо было делать это повторить.
Первая страница была озаглавлена: "Потомки короля Кэррота I,
благословленного богами на правление Анх-Морпорком". Длинное и сложное
фамильное древо занимало следующую дюжину страниц, пока не достигало слов:
"Женат на... Слова дальше были просто вписаны карандашом".
-- Дельфина Ангуа фон Убервальд, -- прочитал Дракон вслух. -- Отец --
и, ах-ха, высочество -- Барон Гуйе фон Убервальд, также известен как
Серебряный Хвост, мать, Мме Серафина Соксе-Блунберг, также известная как
Желтый Клык, из Гунуа...
Эта часть была большим достижением. Он предполагал, что у его агентов
будут трудности с определением волчьей стороны в происхождении Ангуа, но
оказалось, что горные волки также обращают много внимания на подобного рода
вещи. Предки Ангуа однозначно были среди лидеров стаи.
Дракон -- Король Гербов ухмыльнулся. Насколько он знал, принадлежность
к виду была второстепенна в таких вопросах. Что действительно имело значение
для каждого -- это хорошие предки.
Ну, ладно. Это было будущее, которое могло случиться.
Он отодвинул книгу в сторону. Одним из преимуществ жизни более
продолжительной чем обычная, было то, что узнаешь как изменчиво будущее.
Люди говорили что-то типа: "Наши времена мирные" или "империя будет жить
тысячу лет", и меньше чем через полжизни поколения никто и не помнил даже
тех, кто сказал это, не помнили, что они сказали и где затерян их прах.
История менялась из-за мелочей. Часто несколько росчерков пера было
достаточно для такого фокуса.
Он потянул другую книгу к себе. На обложке было написано: "Потомки
короля...". Интересно, как этот человек назовет себя? По меньшей мере, это
трудно предсказать. Ну, хорошо...
Дракон взял карандаш и написал: "Ноббс".
Он улыбнулся свету свечей.
Люди продолжают говорить об истинном короле Анх-Морпорка, но история
научила другому жестокому уроку. Она гласила -- часто словами, написанными
кровью, -- что настоящий король тот, кого короновали.
Книги заполняли и эту комнату. Такое было первое впечатление -- нудное
и угнетающее нагромождение книг. Останки отца Тубелчека лежали поверх кучи
упавших книг. Несомненно, он был мертв. Никто бы не выжил при такой потере
крови. И никто не смог бы так долго оставаться живым с головой похожей на
спущенный футбольный мяч. Должно быть, кто-то стукнул его булавой.
-- Та старуха выбежала с криком, -- салютуя, сказал констебль Посети.
-- Поэтому я вошел и застал все в таком виде, сэр.
-- Именно в таком, констебль Посети?
-- Да, сэр. И меня зовут
Посети-Неверующего-С-Разъяснительным-Памфлетом, сэр.
-- Кто была та старуха?
-- Она назвалась миссис Канаки, сэр. Она сказала, что она всегда
приносит ему еду и обслуживает его.
-- Обслуживает его?
-- Вы понимаете, сэр. Убирает и подметает.
На полу и правда, валялся поднос с разбитым кувшином и рассыпанной
кашей. Женщина, которая обслуживала старика, была шокирована увидев, что
кто-то обслужил его раньше.
-- Она трогала его?
-- Говорит что нет, сэр.
Это означало, что старый священник умер самой аккуратной смертью, какую
Ваймз когда-либо видел. Руки его были сложены на груди. Глаза были закрыты.
И что-то, похожее на скрученную бумажку, было вложено в его рот,
придавая трупу неуместно развязанный вид, как если бы он решил выкурить
последнюю сигарету, после того как умер.
Ваймз очень осторожно вытащил маленький свиток и развернул его. Он был
покрыт очень аккуратно вписанными, но незнакомыми буквами. Единственную
полезную информацию, что можно было из них извлечь, было то, что автор этих
строк использовал единственную доступную в избытке жидкость разлитую вокруг.
-- Фук, -- сказал Ваймз. -- Написано кровью. Кто-нибудь может понять,
что здесь написано?
-- Да, сэр!
Ваймз закатил глаза. -- Да, констебль Посети?
-- Посети-Неверующего-С-Разъяснительным-Памфлетом, сэр, -- обиженно
сказал констебль Посети.
-- ...-Неверующего-С-Разъяснительным-Памфлетом[7]. Я как раз хотел так
сказать, констебль, -- сказал Ваймз. Итак?
-- Это древнее Клатчианское написание, -- сказал констебль Посети. --
Одно из племен, живущих в пустыне, которые называются Кенотины, сэр. У них
древняя, но имеющая фундаментальную заблуждение...
-- Да, да, да, -- сказал Ваймз, он уже научился определять, когда
разговор начинал переходить на религиозный бред. -- Но Вы знаете, что это
значит?
-- Я могу узнать, сэр.
-- Хорошо.
-- Между прочим, была ли у Вас какая-нибудь возможность посмотреть на
