Цеблион был страшен. Всклокоченные волосы стояли дыбом. Глаза горели,
и, казалось, из глазниц идет дым клубами. Злоба и ненависть придали его
лицу нечто волчье.
Цеблионок, уплетавший пирожное, поперхнулся и закашлялся.
- Невидимого эликсира больше нет! Его пролили! Конец всему! Надежда
умерла. Прощай, колпак! Прощай, мечта...
Цеблион без сил рухнул на стул и принялся со стоном раскачиваться из
стороны в сторону.
Что тут началось!
Крики, рыдания, проклятия - все смешалось в один невообразимый вопль!
В это время в зал сам собой, прямо по воздуху въехал большой деревян-
ный сундук. Невидимые руки откинули крышку и вытащили из ящика дрожаще-
го, перепуганного Щетку. Его огромные глаза светились от страха.
- Это он украл мои духи! - закричал противный тоненький голос. - Бей-
те этого негритенка! Я приказываю: бейте!
И в этот миг произошло нечто потрясающее.
- А я приказываю: не смейте! - закричал другой голос. Он тоже был то-
ненький, но очень милый. - Отпустите его!
Невидимые руки, державшие Щетку, разжались, и он упал на пол.
- Я - принцесса! - снова закричал противный голос. - Бейте его, бей-
те!
Невидимые руки снова схватили Щетку.
- А я приказываю - не смейте! - зазвенел милый голос. - Я, я - прин-
цесса!
- Ай! - вскрикнула королева. - Какой ужас!
- Что это? - прошептал король. - Я всегда думал, что у меня только
одна дочь!
- Мамочка, это я! - запищал противный голос.
- Папочка, это я! - звонко донеслось из другого конца зала.
- Хранитель Запахов! - простонала королева. - Учтите, я ломаю руки и
рву на себе волосы. Немедленно определите, кто моя настоящая дочь? Где
мое бедное дитя?
Хранитель Запахов завертел головой. От напряжения его нос раздулся и
запел какую-то странную песню, как закипающий чайник.
- Ничего не понимаю, - пробормотал он. - Ландышами пахнет... Нет! Это
невероятно! Ландышами пахнет из-под кресла! Не могла же принцесса...
Цеблион опустился на колени и пополз по полу, громко принюхиваясь.
- Татти! Татти! Беги! - послышался острый мышиный голосок.
- Нет, я сошел с ума! - задохнулся Цеблион. Лицо его стало огнен-
но-красным. - Теперь ландышами пахнет из-под шкафа! Не могла же принцес-
са забраться под шкаф! Нет, я сплю и вижу кошмарный сон. Разбудите меня,
умоляю!
- Татти, спасайся! - снова пискнул скрипучий голосок.
Цеблион с трудом подполз к шкафу. Он весь дрожал, потные волосы упали
ему на лоб.
- Там только мышь... - задыхаясь прохрипел он. - Серая мышь. Все-
го-навсего. И еще пустой флакон. Там были духи принцессы. Мышь, духи...
Конечно, это сон, теперь я уверен. Я проснусь уютненько дома, у себя в
кровати...
- Погоди, Цеблион, - в ярости прошипел король. - Я тебя еще уютненько
разбужу за все эти штучки!
- Татти, ну что же ты! Беги, беги, Татти! - уже с отчаянием пропищал
вытянутый в ниточку голосок.
- Татти, это девчонка! Она тут! Она где-то тут! - озираясь как безум-
ный, вскричал Цеблион.
- Но здесь столько запахов! Как, как распознать, где мерзкая девчон-
ка, а где Ее Величество принцесса?
- Папка, - вдруг сказал Цеблионок. - А что ты мне дашь, если я тебе
скажу, где девчонка?
- Все, все, что ты попросишь, сыночек!
- Пятьдесят золотых монет, идет?
- Это все, что я накопил, - простонал Цеблион. - Ты хочешь, чтоб я
стал нищим?
- Тогда ничего не скажу!
- Ну, ладно, ладно! Только скорее.
- И еще пистолет, стреляющий пробками.
- Ладно, ладно.
- Тогда вот. Слушай. Настоящая принцесса пахнет... розами!
- Моими духами? - умирающим голосом еле выговорила королева. - Ах!
Учтите, я бледнею и падаю в обморок!
- Она сама меня попросила: "Дай, дай немножко маминых духов", - про-
должал Цеблионок. - Пристала ко мне. Говорит: "Все равно мама умрет и я
стану королевой". А мне что? Мне-то все равно. Ну, я и отлил ей духов
королевы.
- Розы! Ландыши!.. Принцесса!.. Девчонка!.. - Цеблион закрутился, как
флюгер, жадно принюхиваясь, широко раскинув руки с жабьими перепонками
между пальцев. И вдруг одним бешеным прыжком кинулся на ту, которая пах-
ла ландышами.
Он схватил ее за плечи и затряс изо всех сил. Колпак-невидимка сва-
лился на пол.
И все увидели Татти. Она стояла посреди зала и вся серебрилась, как
будто была покрыта инеем.
На светлых волосах Татти был венок из ландышей. Ландыши падали на ру-
мяные щеки и горячие уши. Ландыши висели на шее, как ожерелье. Они выг-
лядывали из рукавов и торчали из карманов ее старого передника... Даже к
единственному башмаку длинной болотной травой были привязаны пучки лан-
дышей.
Ландыши были свежие и упругие. Кое-где на них еще блестели капли ро-
сы. И ландыши пахли тишиной.
Они пахли влажной землей и немного лесными озерами.
Щетка так загляделся на Татти, что забыл обо всем на свете. Он даже
забыл, что висит в воздухе и его держат грубые руки невидимых стражни-
ков.
- Какая ты красивая! - прошептал он. - Какая ты красивая...
Но тут все зашевелились.
Женщины зашипели, как кошки, а мужчины дружно зарычали.
- Не надо было этого делать, - прошептал Щетка. - Ты попалась потому,
что хотела мне помочь...
Татти тряхнула светлой головой. Ландыши от этого запахли еще сильнее.
- Ерунда, - сказала она. - А ты попался потому, что хотел помочь мне.
А поляну, где растут ландыши, мне показали светлячки.
Цеблион от ярости кусал себе руки. На руках оставались полукруглые
следы зубов, похожие на собачьи укусы.
- Из-за такой жалкой, ничтожной девчонки... Изза каких-то светлячков,
мышей... - стонал он. - Все погибло! Такой великий замысел! Такая идея!
Почему я не выпрыгнул тогда из окна? Я бы раздавил", задушил эту девчон-
ку! О... мой сын!
- Мы тебя казним!!! Слышишь, мерзкая девчонка??? - заорал Министр
Войны. - Мы тебя казним!!!
- Ну и пусть! - сказала Татти своим ясным, звенящим голосом. - А мо-
жет быть, я хочу, чтобы меня казнили?
Это Татти сказала просто так. Ей хотелось позлить невидимок.
- И войны не будет! - крикнул Щетка.
- А тебя мы тоже казним!
- Ну и пожалуйста! Подумаешь! Плакать не буду!
- Зато я спасла своих братьев, - сказала Татти. У нее в этот момент
было такое счастливое и любящее лицо, что у Цеблиона от ярости по щекам
поползли круглые красные пятна, похожие на каких-то красных насекомых. -
Я знаю, они все равно ни за что не согласились бы ткать для вас материю,
а теперь...
- Не согласились? - Злобная усмешка исказила лицо Цеблиона. - Смотри,
глупая, глупая, наивная девчонка!
Цеблион повернул Татти и грубо толкнул к окну. Его пальцы глубоко
впились в ее плечо, так глубоко, словно пустили в них корни.
Татти увидела дом своих братьев. Он был освещен снизу доверху. Она
увидела старшего брата, его широкие плечи. Рядом с ним - младшего, высо-
кого, тонкого, с волосами, падающими на плечи. Вот они наклонились над
ткацким станком, что-то перекручивая, перевивая.
- Видишь! Видишь! Видишь! - с торжеством визжал Цеблион.
Татти страшно побледнела. Она стала белее ландышей. Весь зал поплыл у
нее перед глазами. Негритенок Щетка стал совсем маленьким и уплыл кудато
в сторону.
- Если это так, - тихо сказала Татти, - если это правда, то мне
больше не нравится жить...
Татти опустилась на пол и закрыла лицо руками. Венок съехал ей на од-
но ухо. Она поджала под себя маленькую голую ногу. Лица ее не было вид-
но. Теперь она была похожа на холмик, сплошь заросший серебристыми лан-
дышами.
- Возьмите эту девчонку и этого мальчишку и бросьте их в тюрьму!!! -
приказал Министр Войны.
Невидимый стражник подхватил Татти, и она, как по воздуху, поплыла из
зала, безжизненно уронив руки и опустив кудрявую голову.
И никто не заметил, что Цеблионок, опустившись на колени, ползает по
полу и старается нащупать что-то невидимое.
Глава 17
О ТОМ, КАК ЩЕТКА, ВЕЛИКИЙ САДОВНИК И НЕВИДИМЫЙ ТРУБАЧ СТАРАЛИСЬ УТЕ-
ШИТЬ ТАТТИ
На полу в подземелье стояла короткая свеча. В углу на соломе сидели
Татти, Щетка и Великий Садовник. Около них тихо вздыхал Невидимый Тру-
бач, которому и в тюрьме не разрешали снять колпак-невидимку.
- На это у нас есть свои невидимые соображения! - сказал ему капитан
невидимых стражников. - Вот отрубим тебе голову, тогда...
Перед каждым из узников стояла кружка с водой, покрытая куском сухого
черного хлеба.
Щетка быстро съел свой хлеб и выпил воду. Ведь он никогда в жизни не
ел ничего другого. Хлеб и вода, стоящие перед Невидимым Трубачом, тоже
постепенно исчезли. Даже Великий Садовник отломил от своей корки нес-
колько кусочков.
И только Татти ни к чему не притронулась.
- Неужели ты ничего не будешь есть? - ужаснулся Щетка. - Ведь нас
казнят только завтра утром. Неужели ты и на казнь пойдешь голодная?
- Она разочарована, - прошептал Трубач. - О, это ужасно быть разоча-
рованной в таком нежном возрасте!..
Щетка придвинулся к Татти.
- Ну, Татти, ну, поешь... - прошептал он, стараясь заглянуть ей в
глаза. - Ты что, плачешь?
Татти подняла глаза. Ее светло-зеленые глаза были сухими и горячими.
- Я больше никогда не буду плакать, - сказала она. - Я плакала, когда
мне было чего-нибудь жалко. А теперь мне больше ничего не жалко. Мне все
противно.
- И я? - прошептал Щетка и опустил голову.
- Не спрашивай меня. Я не буду тебе отвечать.
Щетка отвернулся, руки его мяли солому. Рыдания просто разрывали ему
грудь. Он задыхался, кашляя от соломенной трухи и пыли.
Великий Садовник положил руку на худое плечо Щетки. Рука у Великого
Садовника была тяжелая и древняя. По ней, как корни, извивались синие и
коричневые жилы.
- Ты не права, девочка! Ты поступаешь слишком жестоко. Так нельзя...
- А они? Они не поступили жестоко? Я им так верила. Больше, чем себе.
Я была хорошей... Ну, может быть, я не была уж такой хорошей... Но я хо-
тела хоть немного походить на них. Я им верила. Я думала, таких на свете
больше нет. А они... Лучше бы их...
- Ох!.. Ты бы предпочла, чтобы братьев казнили?!
- Да! - в запальчивости закричала Татти, вскакивая на ноги. Ландыши
посыпались на солому. - Да! Хотела бы! Я бы тогда тоже умерла от горя.
Но я умерла бы от хорошего горя. Я бы все равно не могла без них жить. А
теперь пускай меня казнят. Я все равно умру от плохого горя. Я все нена-
вижу! Мне все отвратительно!
- Бедная девочка, - прошептал Великий Садовник. - Ты еще ничего не
знаешь и знаешь слишком много. Но в жизни так много прекрасного.
- Ничего, ничего в ней нет прекрасного! - И Татти упала лицом на ко-
лючую солому.
- Музыка! - тихо сказал Невидимый Трубач. - Глубокая и печальная. Она
могла бы рассказать все, о чем я сейчас думаю. О том, что ждет меня
завтра утром. И даже о том, что будет со мной после казни. Только музыка
знает эту тайну.
- Мама... - всхлипнул Щетка, - я только не знаю, какие они бывают.
Но, я думаю, мама - это самое лучшее на свете.
- Зеленый лист, - сказал Великий Садовник. - С тонкими прожилками...
Лист дуба, клена, все равно. Молодая острая травинка - это уже чудо.
Он посмотрел на небо в маленькое окно под самым потолком. Небо было
похоже на кусок черного бархата с вышитой в одном углу серебряной звез-
дой.
Невидимый Трубач вздохнул у себя в углу.
- Надо ее чем-то развлечь, - шепнул он на ухо Великому Садовнику. -
Или хотя бы отвлечь. Ведь она совсем еще ребенок. Расскажите ей что-ни-
будь такое, от чего она стала бы хоть немного повеселее.
- Я сам уже думал об этом, - тихо сказал Великий Садовник. - Но что я
вам расскажу? Что-то ничего не могу припомнить. Хотя, пожалуй, вот что.
Я расскажу вам удивительную историю старой дубовой рощи.
Великий Садовник поудобнее устроился на соломе, привалился спиной к
стене.
И вот что он рассказал.
Это было в долине, окруженной горами. Там, в долине, росла чудесная
