публике и стоите неподвижно, - чья это была находка, ваша или режиссера?
Альфред довольно хмыкнул:
- Моя.
- Это было замечательно! - воскликнула девушка. - Я никогда этого не
забуду.
- Благодарю вас, мисс Сьюард. - Он взял ее маленькую и довольно грязную
ручку в свою огромную лапищу. - Очень любезно с вашей стороны, что вы
упомянули об этом. Желаю удачи. - Он повернулся к Чиверелу. - Что ж, в конце
концов, ты, может быть, и прав. - И с широкой улыбкой сказал им обоим: - Мне
пора на репетицию.
После его ухода они некоторое время молчали. Чиверел чувствовал, что
комната наблюдает за ними. Он указал на стул рядом со своим креслом, и когда
она села, сел сам. Какую-то секунду они, не отрываясь, рассматривали друг
друга. Комната ждала.
- Знаете, вы были совершенно правы, - начал он тихо и как-то
неуверенно.
- Насчет чего? - спросила она, но без тени удивления.
- Когда сказали, что я скоро буду жалеть, что не захотел поговорить с
вами. Теперь я прошу извинить меня...
- Нет, пожалуйста, не извиняйтесь! - воскликнула она с жаром. - Вы
тогда устали и вам нездоровилось, правда?
- Да. - Теперь казалось, что это было безумно давно.
- И все равно - вот я здесь. - Она улыбнулась ему доверчиво, как
старому другу.
- Но почему вы сказали, что я пожалею? Как вы могли знать?
- О, мне просто пришло в голову - знаете, так иногда бывает.
- А помните, вы еще сказали мне: "Берегитесь"?
Да, она помнила.
Он серьезно посмотрел на нее.
- Почему?
- Вы оставались здесь один, и я почувствовала, как комната наполняется
привидениями. Так оно и было?
- Да... позже.
Последовала долгая пауза.
- Вы не хотите говорить со мной об этом, - сказала она тоном
утверждения, а не вопроса.
- Я не хочу ни с кем говорить об этом, - отозвался он.
Она посмотрела на него испытующе.
- Вы переменились.
Он кивнул, она обвела комнату взглядом, снова посмотрела на него и тоже
кивнула. Словно им нужно было многое сказать друг другу, но теперь они
ничего не скажут, потому что в этом уже нет надобности. Комната будет
хранить молчание, и им, глубоко и таинственно связанным с комнатой, тоже
незачем разговаривать. Так казалось Чиверелу.
- Кстати, меня зовут Энн, - сообщила она.
- И вы остановились здесь, в Бартоне?
- Да. Я была уверена, что встречусь с вами, и сказала Роберту...
- Кто это Роберт? Ваш приятель?
- Да. Он приехал со мною и ждет внизу. Бедный Роберт! Ему всегда
приходится ждать.
- Он влюблен в вас?
- Да, - отвечала она торжественно. - И я в него. Уже много лет.
- Вы хотите сказать, года два?
- Около того. Но не стоит об этом говорить.
Он улыбнулся.
- Ну что же. Может быть, перейдем к делу? Виолу вы играли?
Она кивнула:
- Даже совсем недавно.
- Помните сцену с Оливией - монолог о шалаше?
- Попробую вспомнить. - Она поднялась и стояла в ожидании.
- Пожалуйста. - Он подал ей реплику: - "Да? А что б вы сделали?"
Едва она начала, он вспомнил неуютную маленькую гостиную, освещенную
одной висячей лампой, горевшей допоздна в туманной ночи, среди ветра и
дождя.
- У вашей двери
Шалаш я сплел бы, чтобы из него
Взывать к возлюбленной...
Она остановилась и виновато взглянула на него, и снова по спине у него
пробежал холодок, ибо она сделала ту же ошибку, что и Дженни, и остановилась
в том же самом месте.
- Нет, неправильно, - сказала она. - Жалко.
Он серьезно посмотрел на нее.
- Не жалейте. Я не жалею. Прошу вас: "Да? А что б вы сделали?"
Когда она дочитала до конца и воскликнула: "Пока не сжалились бы!" - он
стоял совсем рядом и, не отрываясь, с изумлением смотрел на нее. Закончив,
она с минуту молчала и тоже смотрела на него. Казалось, оба вслушиваются в
доносящуюся издалека музыку.
- Я не слишком-то хорошо прочла, - сказала она, прервав напряженное
молчание. - По-моему, в показах мало проку.
- Не очень много, - ответил он в тон ей. - Но о чем-то показы все же
говорят. Вы работаете в каком-то здешнем театре?
- Да, в Уонли. Я теперь там на первом положении. Но уже сыта по горло.
- Теперь вы хотите в Уэст-Энд?
- Нет, необязательно. Я хочу одного: чтобы мне дали как следует
поработать с режиссером и как следует порепетировать после этих сумасшедших
премьер каждую неделю. Понимаете, мистер Чиверел, я настоящая актриса. Я не
хочу просто ходить и выставлять себя напоказ. Я знаю, что Театр - это не
только веселье, блеск и аплодисменты... - Она остановилась.
Чиверел старался скрыть свое волнение.
- Продолжайте, продолжайте. Что же он в таком случае?
- Ну, это тяжкий, порой надрывающий душу труд. И нам не удастся сделать
все, к чему мы стремимся. Театр - это сама жизнь, уложенная в маленький
ларчик...
- Да. И, как жизнь...
- Он часто пугает, часто внушает ужас, но он всегда удивителен. - Она
умолкла и виновато засмеялась. - Почему я вам все это говорю? Как-то вдруг
вырвалось.
- Я знаю.
- И уж наверняка вы все это слыхали.
- Один раз.
Она раскрыла было рот, вопрос уже читался в ее глазах, но он торопливо
остановил ее.
- Присядем, - сказал он и, найдя сигареты, предложил ей. Он поднес ей
огонь, потом сам взял сигарету, первую после таблеток, и вкус ее показался
ему приятным. Они сидели и спокойно курили.
- Скажите, Энн, ваши родители играли на сцене?
- Нет. В нашей семье на сцену идут через поколение. Моя бабушка по
матери была актриса, когда-то довольно известная, - Маргарет Ширли.
- Я ее помню, - сказал Чиверел. - Она была хорошая актриса, хотя я
думаю, что вы будете лучше.
- Она была родом из Австралии, - продолжала Энн, порозовев от
удовольствия. - И ее дедушка, который уехал в Австралию году в тысяча
восемьсот пятидесятом, тоже работал в Театре, хотя и не был никакой
знаменитостью.
- А как его фамилия?
- Да вы вряд ли когда-нибудь о нем слышали. Его фамилия была Кеттл.
Уолтер Кеттл. Ой, что с вами?
- Ничего. Наверное, мне не следует курить. - Он наклонился вперед,
чтобы раздавить сигарету в пепельнице, и рука его дрожала. Он почувствовал
ее пристальный взгляд и покосился на нее. Она смотрела на дрожащую руку, и,
когда он резким движением убрал ее, Энн подняла на него глаза.
- Он не вернулся, - сказала она медленно. - Я думаю, он недолго прожил.
- Да, я тоже так думаю.
- Но вы ничего не могли о нем слышать, мистер Чиверел. Он не был ни
драматургом, ни сколько-нибудь известным актером.
- Уолтер Кеттл был режиссером, - сказал Чиверел. - И некогда он был
режиссером вот в этом самом театре.
- Вы уверены?
Уверен ли он? Он решил, что да.
- Да, он работал здесь за год-два до того, как уехал в Австралию. У
антрепренера по фамилии Ладлоу. Тут есть книжечка, которую я пролистал, -
прибавил он поспешно, опасаясь, что сказал слишком много, - главным образом
о молодой актрисе по имени Дженни Вильерс.
- Да, - возбужденно вскричала Энн, - тут есть ее портрет. Я видела его.
Вся в локонах. И на полу лежала ее перчатка. Такая зеленая фехтовальная
перчатка, отделанная красным.
Он сурово посмотрел на нее.
- Подождите. Вы бросили эту перчатку на пол? Когда я не захотел
разговаривать с вами?
Она кивнула.
- Бросила. И я помню, что я сказала. Я сказала: "Смотрите, перчатка
опять на полу. Даже привидения за меня. Берегитесь". Вот что я сказала.
- Но почему вы сказали "опять"?
- Потому что до этого, когда я говорила с мисс Фрэзер, мы вдруг увидели
перчатку на полу. И я сказала, что она сама выпрыгнула из шкафа. Мисс Фрэзер
стала меня разубеждать, но только потому, что испугалась. Я как раз говорила
об этой девушке с локонами, о Дженни Вильерс, и вдруг перчатка - ее перчатка
- оказалась на полу. Вам плохо, мистер Чиверел?
- Нет, а что такое?
- Вы совсем белый.
- Я чувствую, что побледнел, - признался Чиверел, - но ничего страшного
не случилось. Продолжайте.
- Вот и все. Только теперь ясно, почему мне сразу показалось, что в
этой Зеленой Комнате полным-полно привидений. Понимаете, мистер Чиверел,
ведь часть меня - та, что идет от Уолтера Кеттла, - уже бывала здесь раньше
и хорошо все знает. Может быть, потому перчатки и выпрыгивают из шкафов.
Узнали во мне частицу Уолтера Кеттла. О, я так рада, что вы рассказали мне о
нем, - что он был здесь. Наверняка из-за этого я и чувствовала себя так
странно. И ведь вы тоже, правда?
- Да.
- Я знала; но вы-то просто нездоровы и, наверное, этим все объясняется.
- Может быть, - ответил он коротко.
Она доверительно наклонилась к нему и сказала, понизив голос:
- Вы знаете, мы как-то очень странно смотрели друг на друга, правда?
- Не знаю, как я, но вы - безусловно. - Он улыбнулся ей, давая понять,
что хочет переменить тему. - Теперь нельзя ли мне взглянуть на вашего
Роберта?
- Конечно. Он будет в восторге. Его фамилия Пик, и он подполковник
авиации.
Чиверел позвонил по внутреннему телефону и сказал, чтобы подполковника
авиации Пика, ожидающего у служебного входа, послали наверх в Зеленую
Комнату. Потом он посмотрел на Энн.
- Он был актером?
Она покачала головой.
- Нет, и вообще в Театре никогда не работал. Но любит его, конечно.
- Вы в этом уверены?
- Еще бы! - с жаром воскликнула она. - Если бы не любил, ничего бы у
нас с ним не было. Кстати, он, наверное, будет очень робеть. Он чуть не умер
от стыда, когда я сказала, что меня никто не остановит и я непременно вас
увижу. У них в авиации такого не бывает. Вы ему представляетесь чем-то вроде
маршала авиации, который сидит тут во всем великолепии.
Чиверел улыбнулся.
- Но вам-то, надеюсь, нет?
- Нет. Вы мне не понравились... и я ужасно расстроилась, когда вы
выгнали меня и даже не оглянулись. Но теперь, конечно, все совсем
по-другому. Потому что и вы совсем другой. - И она доверчиво улыбнулась ему.
- Подполковник авиации Пик, мистер Чиверел, - сказал Отли из-за двери.
И у Чиверела перехватило дыхание, и опять чья-то ледяная рука коснулась
его спины. Ибо в комнату вошел Джулиан Напье.
20
Не сводя глаз с вошедшего, Чиверел встал и шагнул ему навстречу. Это не
галлюцинация! Если не считать формы военно-воздушных сил, более смуглого
лица, короткой стрижки и аккуратного, подтянутого вида, перед ним вылитый
Джулиан Напье. Сходство было поразительным. Чиверел молча перевел серьезный
взгляд с него на Энн.
Молодой человек, разумеется, истолковал это по-своему.
- Простите, - сказал он, запинаясь. - Я думал... то есть... мне
сказали, чтобы я поднялся...
Чиверел очнулся.
- Да, да, конечно. Все в порядке.
Энн подошла ближе.
- Это Роберт, - гордо объявила она и с улыбкой взглянула на свою
замечательную собственность.
- Я, наверное, помешал, - пробормотал Роберт, бросая на нее отчаянные
взгляды. От смущения лицо его залилось краской и лоб покрылся испариной.
- Нет-нет, дорогой мой, - улыбаясь, воскликнул Чиверел. - Это я
виноват. Прошу прощения. Я сказал, чтобы вас послали наверх. Просто... вы
мне напомнили одного человека, вот и все. Скажите... - И он остановился.
- Да, сэр?
- Я хотел спросить, какие еще фамилии есть в вашей семье, кроме фамилии
Пик...
- Видите ли, сэр...
- Впрочем, теперь это неважно, благодарю вас. - Помолчав, он заговорил
более серьезным тоном. - Важно то, что вот эта ваша девушка - актриса.
