Гельвард с унылым удивлением отметил, что при других обстоятельствах это
могло бы, пожалуй, его заинтересовать. В данный момент он не позволил себе
никаких сравнений, ограничившись наблюдением, что фигуры у его подопечных
полнее, чем у Виктории. У Росарио были в особенности большие
покачивающиеся груди. Но тут одна из женщин, видно, перехватила его
мимолетный взгляд, и вскоре все три, как по команде, вновь натянули
куртки. Положим, Гельварду это было все равно... лишь бы избавиться от них
поскорее.
- Дашь нам воды? - обратилась к нему Люсия.
Порывшись в тюке, он протянул ей флягу. Она отпила немного, затем,
смочив ладони, плеснула себе на лицо и шею. Росарио и Катерина в свой
черед поступили точно так же. Вида и плеска воды Гельвард перенести уже не
мог. Он судорожно огляделся. Нигде никакого укрытия. Пришлось просто
отбежать на десяток ярдов в сторону и облегчиться прямо на землю. Сзади
послышались смешки.
Когда он вернулся, Катерина протянула ему флягу. Не подозревая
подвоха, он принял флягу и поднес ее к губам. Но тут Катерина резко
ударила по донышку, и вода плеснула ему в нос и глаза. Он поперхнулся,
давясь водой и слезами, а женщины так и покатились от хохота. Малыш
заплакал опять.
5
До вечера они миновали еще два гнезда опор, и тогда Гельвард
распорядился разбить лагерь на ночь. Площадку для лагеря он выбрал близ
рощицы, в двухстах-трехстах ярдах в сторону от шрамов, оставленных
железнодорожной колеей. Рядом журчал ручеек, и, проверив воду на вкус -
других приборов для определения ее качества у него не было, - Гельвард
объявил ее пригодной для питья. Воды во флягах оставалось не так много, ее
следовало поберечь.
Поставить палатку было делом относительно несложным, и он начал
возиться с нею в одиночку, а под конец женщины сменили гнев на милость и
пришли на помощь. Закрепив палатку, как полагается, он забросил туда
спальные мешки, и Росарио забралась внутрь первой - покормить ребенка.
Вскоре малыш заснул, и Люсия помогла Гельварду приготовить
синтетический ужин. На сей раз из пакета получился суп оранжевого цвета,
на вкус ничуть не лучше серого. Пока они ужинали, солнце село, Гельвард
разжег небольшой костер, но тут с запада задул резкий холодный ветер, и в
поисках тепла пришлось в конце концов залезть в палатку и в спальные
мешки.
Гельвард пытался завязать с женщинами разговор, однако они либо вовсе
не отвечали, либо хихикали, либо перебрасывались шуточками по-испански,
так что пришлось эти попытки оставить. В тюке со снаряжением отыскался
пяток свечей, и Гельвард зажег одну из них. Лежа час-другой без сна, он
недоумевал: какую же цель преследовал Город, когда посылал его в эту
бессмысленную экспедицию?
Наконец он заснул, но дважды в течение ночи просыпался от плача. Во
второй раз он различил на фоне проникавшего снаружи смутного света силуэт
Росарио: сидя в спальном мешке, она кормила малыша грудью.
Поднялись они рано и вышли в путь, как только собрали вещи. Гельварду
было невдомек, что случилось, но настроение всей компании сегодня
решительно изменилось. Катерина и Люсия даже запели, а на первой же
остановке, едва он пригубил флягу, опять попытались облить его водой. Он
уклонился от удара, но, отступив на шаг назад, поскользнулся и, к великому
их восторгу, поперхнулся и закашлялся опять. Только Росарио продолжала
держаться особняком, впрочем, не мешая подругам заигрывать с Гельвардом. И
хотя ему не слишком нравилось, что его дразнят, - это все же было куда
лучше, чем неприязнь, омрачавшая их первый день.
Утро вступало в свои права, повеяло теплом, а женщины сделались
совсем беззаботными. Ни одна из трех и не думала стеснять себя курткой,
более того, на следующем привале Люсия расстегнула две верхние пуговицы
рубашки, а Катерина так и вовсе распахнула свою, связав полы узлом под
грудью и обнажив живот.
Гельвард уже не мог отрицать того, что женщины производят на него
впечатление. Спутники привыкали друг к другу, отношения становились все
более непринужденными. Даже Росарио уже не отворачивалась от него, когда
настала пора кормить малыша.
Жара настигла их возле леса, того самого, который Гельвард в свое
время помогал расчищать для путевых работ. Они уселись в тени, под
деревьями, пережидая самое пекло в относительной прохладе.
Позади осталось в общей сложности пять гнезд от опор - впереди еще
тридцать три. Медлительность, с какой они двигались, уже не вызывала у
Гельварда такого раздражения, как накануне: он осознал, что идти быстрее -
затея непосильная, даже если бы он путешествовал в одиночку. Почва была
слишком неровной, солнце слишком безжалостным.
Он решил провести под деревьями часа два, не меньше. Росарио в
отдалении играла со своим малышом. Катерина и Люсия уселись под ветвистым
деревом, сняв ботинки и тихо болтая между собой. Гельвард прикрыл было
глаза, вознамерившись подремать, как вдруг его охватило беспокойство. Он
вышел из-под деревьев и приблизился к отпечаткам шпал на четырехколейном
полотне. Посмотрел влево и вправо, на север и на юг: колеи бежали прямо,
как по линейке, слегка прогибаясь вверх и вниз вместе с рельефом, но
упорно придерживаясь заданного раз и навсегда направления.
Наслаждаясь одиночеством, он постоял у полотна минут пять-десять.
Хоть бы погода переменилась и небо, пусть на денек, затянули облака... А
может, лучше днем отдыхать, а двигаться ночью?.. Однако по некотором
размышлении он пришел к выводу, что это было бы слишком рискованно.
Он совсем уже надумал возвращаться назад на опушку, как вдруг уловил
краешком глаза вдалеке, примерно в миле на юг, движущуюся точку. Это его
насторожило, и на всякий случай он бросился на землю, укрывшись за пнем.
Через несколько минут он понял, что кто-то приближается к нему, идя по
путям с юга.
Гельвард вспомнил про складной арбалет в багаже, но бежать за ним
было уже поздно. В полутора-двух ярдах от пня рос густой куст, и он
по-пластунски переполз под его защиту: здесь можно было оставаться
незамеченным.
Человек, ни о чем не догадываясь, продолжал вышагивать по полотну
прямо к засаде. Через несколько минут Гельвард, к величайшему своему
удивлению, разглядел на путнике форму ученика гильдии. Он чуть было не
выскочил из укрытия, но вовремя одумался и остался лежать.
Когда расстояние между ними сократилось ярдов до пятидесяти, Гельвард
узнал одинокого странника. Это был Торролд Пэлхем, которого вывели из
яслей миль за пятьдесят до него самого. Тут уж Гельвард отбросил всякую
осторожность и встал.
- Торролд!.. - Тот так и присел от неожиданности. Поднял свой
арбалет, нацелил его на Гельварда и... медленно опустил. - Торролд, это я,
Гельвард Манн!..
- Черт побери, что ты тут делаешь?
Они расхохотались, одновременно сообразив, что находятся здесь по
одной и той же причине.
- А ты подрос, - заявил Пэлхем. - Когда я видел тебя последний раз,
ты был еще совсем желторотым.
- Ты побывал в прошлом?
- Да.
Пэлхем смотрел мимо Гельварда, на север вдоль полотна.
- Ну, и что там?
- Совсем не то, что я думал.
- А что же, что? - не унимался Гельвард.
- Так ты и сам уже в прошлом. Ты разве ничего не чувствуешь?
- А что я должен чувствовать?
Пэлхем бросил на него пристальный взгляд.
- Здесь, конечно, еще не так плохо. Но почувствовать можно. Просто,
наверное, ты еще не понял, что это такое. Ничего, дальше к югу это быстро
нарастает, так что поймешь.
- Что нарастает? Не говори загадками.
- И не собираюсь. Просто этого не объяснишь. - Пэлхем снова посмотрел
на север. - Что, Город далеко отсюда?
- Миль шесть-семь. Близко.
- Что случилось? Вы нашли способ перемещаться быстрее, чем раньше? Я
отсутствовал всего-то несколько дней, а Город переполз куда дальше, чем я
рассчитывал.
- Да нет, перемещение шло с обычной скоростью.
- Я тут недавно пересек речку. Вы там строили мост. Когда это было?
- Примерно девять миль назад.
Пэлхем недоверчиво покачал головой.
- Не может быть!
- Ты потерял чувство времени, только и всего.
- Наверное, так оно и есть, - согласился Пэлхем и неожиданно
усмехнулся. - Послушай, ты идешь не один?
- Да, не один. Со мной три женщины.
- Ну и как?
- Да ничего. Сперва было трудновато, но сейчас мы уже попривыкли друг
к другу.
- Хорошенькие?
- Ничего.
Пэлхем весело усмехнулся и зашагал дальше на север.
Перед тем как продолжить путь, Росарио покормила малыша, но не прошло
и десяти минут, как того внезапно вырвало.
Росарио прижала малыша к себе, лаская и баюкая. Люсия подскочила к
ней со словами утешения, но, в сущности, никто ничем не мог помочь.
Гельвард не на шутку встревожился: ведь если ребенок заболеет всерьез,
единственное, что останется, - это вернуться в Город. К счастью, рвота
вскоре прекратилась, малыш еще поревел немного и успокоился.
- Пойдем дальше? - обратился Гельвард к Росарио.
Она беспомощно пожала плечами.
- Si [Да (исп.)].
Они двинулись дальше, стараясь не слишком спешить. Жара не
ослабевала, и Гельвард несколько раз спрашивал женщин, не надо ли им
передохнуть. Каждый раз они отвечали - нет, но Гельвард явно уловил
какую-то перемену в их тоне. Словно приключившаяся с малышом беда сблизила
всех четверых.
- Вечером разобьем лагерь, - объявил он, - а завтра весь день будем
отдыхать.
Против этого никто не возражал, а попозже Росарио покормила малыша
снова, и рвота не повторилась.
Перед заходом солнца они попали в места, более холмистые и скалистые,
чем прежде, и неожиданно вышли к расселине, которая в свое время доставила
столько забот мостостроителям. От самого моста не осталось почти ничего,
только на месте опорных башен в земле зияли две глубокие ямы.
Гельвард вспомнил, что на северном берегу речки, протекающей по дну
расселины, ему когда-то приметилась площадка, которая подошла бы для
лагеря, и повел всю компанию вниз.
Пока Росарио с Люсией сюсюкали над малышом, Катерина помогла
Гельварду поставить палатку. И в тот момент, когда они раскладывали
спальные мешки, она вдруг обняла его за шею и легонько поцеловала в щеку.
- Это еще за что? - усмехнулся он.
- Ты добрый к Росарио...
Гельвард замер, рассчитывая, что поцелуй повторится, но Катерина
выкарабкалась из палатки и позвала остальных.
Малышу стало гораздо лучше, и он уснул, как только его устроили в
самодельном гамаке внутри палатки. Росарио повеселела, и не составляло
труда догадаться, что у нее отлегло от сердца. Быть может, малыша просто
продуло.
Вечер выдался куда теплее вчерашнего, и после ужина они еще некоторое
время посидели на воздухе. Люсия жаловалась на ноги, беспрестанно потирая
их, и подруги почему-то отнеслись к ее жалобам с преувеличенной
серьезностью. В конце концов она показала ноги Гельварду - оба больших
пальца с внешней стороны были натерты до мозолей. Тут и две другие женщины
признались, что натерли себе ноги, и принялись сравнивать свои болячки.
- Завтра, - подвела итог Люсия, - без ботинок.
На том вроде бы и порешили.
Гельварду пришлось подождать, пока женщины не заберутся в палатку и
не устроятся на ночь. Накануне было так холодно, что все они спали не
только в мешках, но и в одежде; сегодня, в теплую ночь при высокой
влажности, об этом не могло быть и речи. Из застенчивости Гельвард
