сказали, что одного из упомянутых учеников действительно звали Джейзом. Я,
конечно же, поинтересовался, где его найти.
- Его нет и не будет здесь довольно долгое время.
- Где же он?
- Далеко. Отправился в прошлое.
Практика у движенцев пролетела, как мне почудилось, даже слишком
быстро, и на следующие три мили меня передали меновщикам. Я выслушал
приказ не без горечи - я ведь уже разок столкнулся с меновщиками и не
забыл, что из этого вышло. К своему удивлению, я узнал, что мне предстоит
работать под началом Коллингса, и уж вовсе был поражен, когда выяснилось,
что он сам настоял на этом.
- Услышал, что тебя направили к нам на три мили, - объяснил он мне
при встрече, - вот и подумал: надо бы доказать парню, что миссия меновщика
не только в том, чтобы усмирять взбунтовавшихся мартышек...
У Коллингса, как и у каждого гильдиера, была комната в одной из
городских башен. Пригласив меня к себе, он вытащил длинный бумажный
свиток, на котором был вычерчен какой-то план.
- На большинство обозначений можешь пока не обращать внимания. Это
карта местности, лежащей впереди, ее составили твои коллеги-разведчики. -
Коллингс показал мне, как наносятся горы, реки, долины, крутые откосы, -
короче, все сведения, жизненно важные для тех, кто выбирает, каким
маршрутом двигаться Городу в его бесконечной гонке за оптимумом. - Черными
квадратиками обозначены поселения. Вот это уже наша с тобой забота.
Сколькими языками ты владеешь?
Я ответил, что в яслях языки мне всегда давались плохо и что я могу,
пожалуй, объясниться по-французски, да и то с трудом.
- Ладно, в конце концов, ты в нашей гильдии временно. Способность к
языкам - главное оружие меновщика.
От Коллингса я узнал, что местные жители говорят по-испански;
поскольку лиц испанского происхождения в Городе не оказалось, ему и его
коллегам пришлось выучить язык по книжке, отыскавшейся в городской
библиотеке. С задачей этой они кое-как справились, хотя то и дело
возникали осложнения, связанные с диалектами.
Еще он рассказал мне, что из шести верховных гильдий лишь путейцы
постоянно прибегают к наемному труду. Иногда кратковременной помощи
требуют мостостроители, но в общем и целом задачи меновщиков сводятся к
тому, чтобы нанимать рабочих для путевых бригад и еще обеспечивать так
называемое "освежение".
- Это еще что такое? - не замедлил поинтересоваться я.
- То самое, из-за чего нас так не любят, - ответил Коллингс. - Город
ищет поселения, где голодают и нищенствуют. К нашему счастью, мы идем
сейчас по бедным, слаборазвитым районам и можем рассчитывать на выгодные
сделки. Мы предлагаем туземцам пищу, технику для сельскохозяйственных
работ, лекарства, электроэнергию, а в обмен просим выделить мужчин,
способных к физическому труду, и одолжить несколько молодых женщин.
Женщины переселяются в Город на тридцать, иной раз на сорок миль - на
срок, достаточный для того, чтобы дать жизнь новым горожанам.
- Я слышал об этом, - отозвался я. - Слышал, но не верил.
- Почему же не верил?
- Но разве это... - я запнулся. - Разве это не аморально?
- Что же аморального в том, чтобы Город оставался населенным? Без
свежей крови мы бы вымерли за два-три поколения. Ведь в Городе рождаются
почти исключительно мальчики.
Я припомнил, из-за чего началась драка.
- Но ведь случается, что женщины, которых переселяют в Город, уже
замужем?
- Ну, и что же? Все, что от них требуется, - родить одного ребенка.
Потом они, если хотят, могут вернуться домой.
- А ребенок?
- Если это девочка, она остается в Городе и воспитывается в яслях.
Если мальчик, мать может забрать его с собой или оставить здесь, как
пожелает...
Только тут до меня дошло, почему Виктория избегала этой темы: моя
мать тоже была привезена в Город извне, а потом оставила его, не пожелав
взять меня с собой. Она меня бросила. Но осознание этого факта далось мне
без горечи.
Меновщики, как и разведчики, выезжали в свои экспедиции на лошадях.
Меня никогда не учили ездить верхом, и когда мы с Коллингсом впервые
отправились в путь, я шел с ним рядом, держась за стремя. Позже он выучил
меня основам верховой езды: ведь мне, пояснил он, все равно не обойтись
без этого, когда я попаду наконец в гильдию своего отца. Езда осваивалась
медленно - сперва я боялся лошади и никак не мог совладать с ней. Лишь
постепенно до меня дошло, что лошадку мне подобрали кроткую и послушную, я
обрел уверенность в себе, и она, словно почувствовав это, начала
повиноваться мне.
В первый раз мы не стали отлучаться далеко от Города. К
северо-востоку лежали две деревушки, и мы побывали в обеих. Нас встречали
с любопытством, но, по мнению Коллингса, ни в той ни в другой жители не
так уж и нуждались в товарах и услугах, какие Город мог им предложить, и в
переговоры мы не вступали. Да и надобности особой не возникало: наемными
рабочими Город был в настоящее время обеспечен, переселенных женщин пока
хватало.
Путешествие наше заняло девять дней, и все девять дней мы жили без
удобств и ночевали, где придется. А вернувшись, узнали, что Совет
навигаторов дал добро на строительство моста. Если я правильно понял
Коллингса, Город мог выбрать один из двух маршрутов. Первый отклонялся от
прямой на северо-запад, шел в обход глубокой расселины, но затем выводил
на резко пересеченную местность с обнажениями скальных пород; второй вел
по более ровной местности, но требовал возведения моста через расселину.
Совет проголосовал за второй маршрут, и теперь все трудовые ресурсы
временно передавались в распоряжение гильдии мостостроителей.
Поскольку мост превратился теперь во внеочередную проблему,
Мальчускин и еще один путеец вместе со своими бригадами были освобождены
от обычных работ, им в помощь мобилизовали почти половину стражников, а
движенцы выделили контролеров за точностью укладки рельсов на мосту.
Ответственность за его конструкцию и надежность, естественно, лежала на
самих мостостроителях, и они запросили у меновщиков дополнительно
пятьдесят наемных рабочих. Коллингс с коллегами тут же покинули Город и
разъехались по деревням; а меня тем временем отправили на север в
распоряжение мостостроителя Леру, отца Виктории.
Когда мне довелось взглянуть на расселину своими глазами, я понял,
что возведение моста действительно представляет собой серьезную инженерную
задачу. Расселина была широкой - в месте, что выбрали для моста, ярдов
шестьдесят, - а грунт по краям выветрился и грозил осыпями. По дну
расселины бежала быстрая речка. В довершение всех бед северный край
расселины был футов на десять ниже южного, и, следовательно, с северной
стороны приходилось пристраивать наклонную эстакаду.
Гильдия мостостроителей приняла решение сделать мост подвесным. На
сооружение арочного или консольного моста не доставало времени, а
простейший метод - заложить расселину деревянными брусьями-подпорами -
исключался из-за непрочности грунта.
Первым делом начали возводить четыре опорные башни - по две на
северной и южной стороне. Башни, свинченные из стальных труб, казались
неправдоподобно хрупкими. Один из монтажников сорвался с верхушки башни и
разбился насмерть. Работы даже не приостановились. Вскоре после этого мне
разрешили очередной двухдневный отпуск, и я очутился в Городе в момент
перемещения. Впервые я сидел в городских стенах, заведомо зная, что вся
исполинская махина ползет вперед по рельсам, и с интересом отметил про
себя, что движение в сущности не ощущается, лишь где-то вдалеке чуть
слышен легкий шум, наверное, от моторов лебедок.
Именно в дни этого отпуска Виктория сообщила мне, что ожидает
ребенка. Ее мать встретила известие с восторгом, да и я обрадовался и едва
ли не впервые в жизни выпил лишнего и начал валять дурака. Впрочем, это
никого как будто не обидело и не удивило.
Через два дня, вновь выйдя из городских теснин, я убедился, что
укладка путей и протяжка канатов продолжаются, как обычно, невзирая на
нехватку рабочей силы, и что до моста, - вернее, до места, где должен
подняться мост, - остается всего-навсего две мили. От знакомого из
движенцев, с которым мне удалось поговорить по дороге, я узнал, что Город
остановился в данный момент в полутора милях от оптимума.
Истинный смысл сказанного дошел до меня не сразу: выходит, все это
время мост и я вместе с ним находились к северу от оптимума!
Началась полоса бесконечных проволочек и задержек. Мост поднимался
медленно, слишком медленно. После несчастного случая были введены строгие
правила безопасности. Леру со своими коллегами без конца проверяли
конструкцию на прочность. Правда, нам было известно, что и путевые работы
идут черепашьими темпами; с одной стороны, нас это устраивало, поскольку
до завершения моста было еще далеко, с другой - внушало серьезную тревогу.
Каждая минута, потерянная в нескончаемой гонке за оптимумом, грозила
обернуться бедой.
И вот однажды моих ушей достигла весть, что мост находится в самой
точке оптимума. Новость заставила меня оглядеться вокруг с утроенным
любопытством, но я так и не обнаружил ничего необычного. Вновь и вновь я
раздумывал о роли этой таинственной точки, но по мере того, как оптимум
неосязаемо уходил все дальше на север, он постепенно покинул и мои мысли.
Все ресурсы Города были теперь сосредоточены у моста - о продолжении
ученической практики обычным порядком не могло быть и речи. Правда, каждые
десять дней мне, как и другим гильдиерам, предоставляли очередной отпуск,
но о том, чтобы планомерно закончить ознакомление с деятельностью всех
шести гильдий, нечего было и мечтать. Мост нарушил все установления,
оттеснил все остальное на задний план.
Впрочем, другие работы шли своим чередом. В десяти ярдах к югу от
моста возвели канатные опоры и вплотную к ним подтянули рельсы. Пробил час
- и Город переместился к самой расселине и встал над нею, выжидая, когда
же, наконец, ему откроют дорогу на противоположную сторону.
Самой сложной и каверзной частью задачи оказалось навешивание несущих
цепей между южными и северными башнями, а затем оттяжек, на которых
держалось путевое полотно. Шли дни, и Леру, как и его коллеги, откровенно
мрачнел: ведь по мере того как оптимум удалялся на север, конструкции
моста подвергались все большему риску - они тоже могли вспучиться подобно
рельсам, какие показывал мне Мальчускин к югу от Города. Вообще-то, по
расчетам, мост мог сопротивляться изгибу, но до определенного предела;
оттягивать дело до бесконечности было никак нельзя. Теперь работу
продолжали и по ночам при свете мощных дуговых ламп, получающих ток из
Города. Отпуска были отменены, ввели систему круглосуточных смен.
Как только к оттяжкам подвесили плиты полотна, Мальчускин с бригадой
уложили поверх плит рельсы. Одновременно на северной стороне расселины,
сразу же за уже построенной эстакадой, поднялись новые канатные опоры.
Город был так близко от нас, что все мы ночевали у себя в комнатах, и
каждый вечер мне бросалась в глаза очевидная разница между нервной,
напряженной обстановкой у моста и спокойным, размеренным ритмом
повседневной жизни в городских стенах. Мое поведение, надо думать,
отражало тревогу моих наставников, потому что Виктория вдруг возобновила
свои вопросы: чем это мы так заняты целые дни напролет?
И вот мост объявили готовым. Еще день, еще отсрочка, пока Леру и
другие мостостроители не провели серию скрупулезных испытаний. Лица их
