повернулся к горам спиной и направился обратно на север. Через час
наступила ночь.
Гельвард шел сквозь ночь до тех пор, пока сила заметно не ослабла,
затем прилег отдохнуть.
С рассветом на юге вновь поднялись горы... именно горы, а не холмы.
На сей раз он решил не ходить никуда, а оставаться на одном месте и
ждать. С каждым часом сила все возрастала. Его отчетливо сносило на юг, к
горам, вместе с почвой, а он сидел и ждал, пока горы не начали потихоньку
терять высоту и разъезжаться в стороны.
Тогда он свернул лагерь и тронулся в путь, не дожидаясь прихода новой
ночи. С него довольно - пора возвращаться в Город.
Вопреки здравому смыслу, надежда на возвращение не успокоила, а
встревожила его. Должен ли он доложить кому-то о том, что с ним случилось?
Честно говоря, он был до сих пор не способен вместить увиденное и
испытанное в своем сознании, а уж тем более привести все это в какую-то
систему и внятно изложить ее другим.
Самым ошеломляющим из все его недавних впечатлений была, конечно же,
картина мира, распростертого перед ним и под ним. Доводилось ли
кому-нибудь испытать что-либо подобное? Как переварить, как постигнуть
явление, которое даже глазу оказалось не дано объять до конца? На запад и
на восток - да, насколько он мог судить, и на юг - поверхность планеты,
по-видимому, не имела границ. И только на севере, строго на севере, она
обретала определенную, но совершенно невероятную форму закругленного по
бокам изящного острия, уходящего ввысь, в бесконечность.
Как солнце, как луна. И как, по-видимому, все небесные тела в
окрестной вселенной.
Теперь три человека - что прикажете доложить о них? Мог ли он быть
уверен, что они благополучно добрались до своего селения, если их
превратило в карикатуры, с которыми было невозможно общаться, а потом и
полоски, которые стало не разглядеть? Они перешли в свой собственный мир,
полностью враждебный ему.
А малыш - что сталось с малышом? Дитя Города, не подверженное
изменениям, как и сам Гельвард, и не способное окарикатуриться подобно
всему вокруг... Росарио, вероятно, была вынуждена его оставить, и теперь
малыш уже мертв. А если еще и жив, то движение почвы неизбежно вынесет его
на юг, в зону, где сила достигнет такой мощи, что убьет его.
Погруженный в мрачные раздумья, Гельвард шагал и шагал, почти не
замечая ничего вокруг. И только когда приостановился, чтобы сделать глоток
воды, с удивлением понял, что знает, где находится, - среди скальных
обнажений к северу от расселины, через которую строили мост.
Глотнув воды из фляги, он пошел назад по собственным следам. Чтобы
отыскать дорогу в Город, надо прежде всего обнаружить колею, а в том
районе, где строили мост, шансов на это было больше, чем в любом другом.
И правда, ему вскоре встретилась речка, которую до того он, видимо,
пересек в задумчивости, не заметив. Отнюдь не уверенный, что это именно та
речка, - ее и речкой-то назвать было трудно, разве что ручейком, - он все
же двинулся вниз по течению. Мало-помалу берега ручейка приподнялись,
стали круче, но расселины не было и в помине Гельвард взобрался наверх и
побрел в обратном направлении, против течения. Ландшафт казался дразняще
знакомым, но ручеек поразительно сузился и обмелел, - наверное, это все же
другой ручеек...
И тут он приметил внизу, у воды, вытянутое черное пятно, а подойдя
ближе, уловил слабый запах гари. Он всмотрелся и понял, что перед ним след
костра. Его собственного костра, разожженного всего несколько дней назад.
Ручеек, журчащий теперь совсем рядом, был в ширину не больше ярда, -
а ведь когда он купался здесь с женщинами, полоса воды казалась по крайней
мере вчетверо шире. Он опять поднялся наверх и после долгих поисков
обнаружил на берегу вмятину - по видимому, яму под фундамент опорной
башни.
Расстояние от берега до берега в той точке составляло от силы
пять-шесть ярдов. От воды внизу Гельварда отделяли какие-то жалкие
несколько футов.
Здесь, на этом самом месте, Город пересек расселину, казавшуюся
бездонной.
Гельвард двинулся на север и спустя недолгое время заметил следы
шпал. Следы были мелкие, по семнадцати футов в длину, и лежали в трех
дюймах друг от друга.
К вечеру следующего дня окружающие предметы приобрели более или менее
обычный вид. Деревья выглядели деревьями, а не раскидистыми кустами.
Камешки под ногами стали округлыми, а расплывчатые пятна зелени
превратились в пучки травы. Правда, колея, по которой он шел, лишь
отдаленно напоминала ту, какую клали путевые бригады, да и просвет между
путями оставался слишком велик - и все же Гельвард свыкнулся с мыслью, что
путешествию скоро конец.
Дни шли за днями, он потерял им счет, зато местность казалась теперь
хорошо знакомой, и кроме того, он не сомневался: сколько бы ни длилось его
путешествие, оно все равно оказывалось куда короче, чем предсказывал
Клаузевиц. Даже принимая в расчет те два или три дня в зоне предельных
искажений, что промелькнул с неправдоподобной быстротой, Город никак не
мог переместиться более чем на одну-две мили.
Уверенность в том, что цель близка, подбадривала Гельварда: ведь
запасы воды и пищи почти иссякли.
Он продолжал путь, и снова шли дни, а впереди не было заметно никаких
признаков Города, и, хуже того, колея упорно не хотела сужаться до
заданной ширины. Впрочем, он уже так привык к неизбежности линейных
искажений, что не придавал им особого значения.
Но однажды поутру его испугала незваная мысль: на протяжении
нескольких суток ширина колеи вроде бы совсем не менялась. Не достиг ли он
района, где скорость движения почвы в точности равна темпу его ходьбы? И
не означает ли это, что он, как белка в колесе, по существу топчется на
месте? На час-другой он даже прибавил шагу, пока испуг не отступил перед
доводами разума. В конце концов, он благополучно выбрался из горной зоны,
где сила, тянущая на юг, была неизмеримо мощнее...
Почему же дни бегут, а Город не приближается? Он распечатал два
последних пакетика концентрата и дважды наполнял флягу из местных
источников. Затем настал день, когда пища подошла к концу - и вдруг
Гельварда охватило острое возбуждение. Смерть от голода ему больше не
грозила: он узнал, где находится! По этим самым холмам он езди верхом с
меновщиком Коллингсом - в то время эти места лежали в двух-трех милях к
северу от оптимума. Учитывая, что он отсутствовал самое большее мили три,
до Города теперь рукой подать!..
Полотно со шрамами от шпал перевалило за небольшой гребень, и...
Города впереди по-прежнему не оказалось. Шрамы по-прежнему оставались
длиннее, чем следовало, и просвет, отделявший Гельварда от соседнего,
левого внешнего пути, был явно выше нормы.
Все это, решил Гельвард, могло означать только одно: за время его
отсутствия в Городе нашли способ перемещаться много быстрее, чем раньше.
Может статься, Город даже опередил оптимум и попал в края, где скорость
движения почвы становится ниже. Гельвард начал догадываться, что за
настойчивым стремлением гильдиеров вперед и вперед кроется еще одна
причина: они надеются, что там, за оптимумом, есть зона, где почва не
движется совсем. И тогда Город сможет остановиться. Исполинское беличье
колесо наконец-то затормозит.
10
Гельвард лег на голодный желудок и спал плохо. Утром он промочил
горло водой из фляги и сразу отправился дальше. Город должен быть совсем,
совсем близко...
Однако в полуденный зной пришлось дать себе передышку. Местность была
голой и открытой, нигде ни деревца. Гельвард без сил опустился на край
полотна.
Тупо глядя в одну точку перед собой, он внезапно заметил троих людей,
которые не спеша шли в его сторону. В сердце затеплилась надежда: эти трое
из Города, их послали найти и спасти его. Подпустив их поближе, он
попытался встать, но оступился и упал ничком.
- Эй! Ты из Города?..
Гельвард открыл глаза и взглянул на говорящего. Над ним склонился
молодой человек в форме ученика гильдии. От изумления у Гельварда отвисла
челюсть, и он лишь слабо кивнул.
- Ты болен? Что с тобой?
- Ничего, обойдется. Еда у тебя есть?
- Сначала выпей немного.
Молодой человек протянул Гельварду флягу с водой, и тот сделал жадный
глоток. Вода была затхлая и безвкусная, городская вода.
- Ты можешь встать?
Гельвард поднялся на ноги не без помощи своего спасителя, и они сошли
с полотна в ложбинку, где росло несколько чахлых кустиков. Гельвард сел, а
молодой человек снял со спины объемистый тюк. Гельвард снова изумился: тюк
был точно таким же, какой дали в дорогу ему самому.
- Ты кто? Мы знакомы? - спросил он.
- Ученик Келлен Личен.
Личен! Он же прекрасно помнил Личена по яслям...
- А я Гельвард Манн.
Келлен Личен раскрыл пакет синтетической пищи и капнул в котелок
воды. Вскоре перед Гельвардом возникла порция серой каши, привычной с
детства, и он набросился на нее с небывалым энтузиазмом.
В отдалении, у полотна, стояли две женщины, пришедшие вместе с
Келленом.
- Значит, тебя послали в прошлое, - констатировал Гельвард, глотая
кашу.
- Именно.
- Я только что оттуда.
- Ну, и как там?
Неожиданно Гельвард вспомнил, как встретил Торролла Палхема при почти
аналогичных обстоятельствах.
- Ты и сейчас уже в прошлом. Разве ты ничего не чувствуешь?
Келлен покачал головой.
- На что ты намекаешь?
Гельвард намекал на силу, тянущую к югу, - слабенький ее отголосок он
ощущал при ходьбе до сих пор. Но ведь Келлен наверняка еще и не подозревал
о ней. Быть может, ее просто нельзя отделить от других ощущений, пока она
не проявит себя во всю мощь.
- Этого не расскажешь, - ответил Гельвард. - Ступай дальше - сам все
поймешь. - Он оглянулся на женщин: они присели на землю, подчеркнуто
отвернувшись от горожан. По лицу Гельварда скользнула невольная улыбка. -
Послушай, Келлен, Город далеко отсюда?
- Не очень. Миль пять, не больше.
Пять миль! Выходит, движенцы с путейцами оставили оптимум далеко
позади.
- Не мог бы ты дать мне еды? Совсем немножко... только чтобы
добраться до Города.
- О чем речь!..
Келлен вынул и протянул Гельварду четыре пакета. Тот подержал их
минутку, потом вернул три из четырех обратно.
- Мне хватит одного. Остальные тебе и самому пригодятся.
- Да нам теперь уже недалеко, - возразил Келлен.
- Знаю. И все-таки они тебе пригодятся. - Он смерил Келлена
пристальным взглядом. - Скажи, тебя давно вывели из яслей?
- Миль пятнадцать назад.
Но Келлен был куда моложе Гельварда и его однокашников! С полной
отчетливостью припоминалось: Келлен учился на два класса ниже. Что же,
выходит, они теперь набирают учеников из воспитанников младших возрастных
групп? Однако выглядел Келлен почти ровесником Гельварда, его мускулистое
тело не походило на тело подростка.
- Сколько тебе стукнуло?
- Шестьсот шестьдесят пять.
Что за ерунда - Келлен по крайней мере миль на пятьдесят моложе
Гельварда, а ему-то самому, по собственному счету, едва исполнилось
шестьсот семьдесят миль!
- С путейцам работал?
- Конечно. Каторжная у них работенка...
- Это я и сам знаю. Я другого не понимаю: каким образом Городу
удалось перемещаться так быстро?
- Быстро? Это были трудные мили. Пришлось пересекать реку, а теперь
Город застрял меж высоких холмов. Мы здорово задержались. Когда я уходил,
