крохотные отверстия на верхней перекладине. "Здесь вмонтирован динамик", -
догадался он.
- Эй! - крикнул Стив прямо в отверстие.
- Вас слышат. Не нужно кричать. Что вам угодно?
- Послушайте... - начал было Стив и замялся. - Послушайте, а с кем это я
разговариваю, черт побери?
- Вы же не назвались, - бесстрастно ответил динамик. - На ваши вопросы мы
не намерены отвечать, здесь частная собственность.
- Я Стив Корнейв, репортер из "Литтлвуд дейли кроникл". Мне нужно попасть
в бухту Фиалок, а это, судя по карте, единственная дорога туда.
- Вы правы, дорога ведет в бухту, но, к сожалению, ничем вам помочь не
можем.
Рассердившись, Стив пнул ногой ворота, и металл жалобно взвизгнул в
ответ.
- Вы рискуете напороться на неприятность, мистер Корнейв, - холодно
заметил голос в динамике,- если не прекратите эти хулиганские выходки. Мой
вам совет - езжайте обратно.
- Но ведь только что отсюда выехал серый автомобиль, - с досадой сказал
Стив.
- Это не должно вас беспокоить. Прошу вас уехать.
Стив был в состоянии, близком к бешенству. Однако он хорошо знал законы
штата. Поупорствуй он и дальше, и вполне можно было схлопотать крупный
штраф за посягательство на частную собственность.
Репортер вернулся к машине, и тут его осенила здравая мысль: а что, если
попытаться найти ту машину в городе? Не так уж много в Литтлвуде серых
спортивных "фордов". Стив вдруг припомнил, как соседка доктора обрисовала
машину, на которой тот уехал: точно морда гончей. "Все сходится! Теперь я
не сомневаюсь в том, что доктор сказал Сью правду. Остается лишь выяснить,
кому принадлежит территория, обнесенная колючей проволокой... Нет, потеряно
далеко не все".
Пока он ехал обратно, план новой статьи был уже готов.
- Даже плохой результат - результат, - удовлетворенно сказал Стив, входя
в кабинет редактора. - Продолжение следует, Эндрю!
10
Две последующие недели прошли для доктора Краса почти незаметно. Пока
Лэрри занимался изготовлением дюжины одорофонов, он успел составить
программу для компьютера по управлению аппаратами. Разветвленная периферия
позволяла создавать запаховый фон по индивидуальному заказу. Ввести в
память машины найденные доктором комбинации было нетрудно, гораздо сложнее
стало их различать. На своей "персоналке" он использовал цифровую
индикацию, здесь же, в лаборатории, была установлена большая
быстродействующая машина, и "разговаривать" с нею оператору приходилось на
бейсике. Так что дни были заполнены освоением машинного языка, с
обитателями лаборатории Крас встречался лишь утром во время зарядки и в
столовой.
Странный все-таки контингент собрался в этом тихом заведении. Кроме
Лэрри, напористо навязывавшем доктору свою компанию, остальные явно его
чурались. Краса это не особенно трогало, но все же привыкнуть к подобному
полуодиночеству после шум ной жизни сельскохозяйственной школы было не так
то просто.
Первое время доктора немножко обижал столь явный холодок в отношениях.
После публикаций в газете он рассчитывал встретить в лаборатории совсем
другой прием. Но позже, повнимательнее присмотревшись к своим соседям, он
вдруг ронял, что они такие же фанатики, каким он был в пору упоительных
поисков природы запаха. Он ведь тоже не замечал никого вокруг, и, даже
когда ушла из дому жена, он с облегчением подумал, что теперь уже ничто не
станет отвлекать его от работы.
Только одно не нравилось здесь доктору - постоянно закрытые на замки
двери. В этом и в двух заборах из колючей проволоки, вероятно, и
заключалась особая режимность лаборатории. Чтобы попасть из одного
помещения в другое, нужно было по селекторной связи договориться с Юджином
Гетсом, тем самым единственным охранником, о котором упомянул Редстоун при
знакомстве. И когда Крас выходил из своей спальни и шел, например, в
микрофильмовую или в зал вычислительной техники, двери автоматически
открывались перед ним и тут же захлопывались.
Когда доктор сказал об этом Лэрри, тот самодовольно ухмыльнулся: "Здесь
все охранные системы изготовлены вот этими руками". И он пощелкал перед его
носом своими крепкими пальцами.
В надежности системы доктор убедился, когда устанавливали одорофоны. Куда
бы он ни шел, в коридорах не встречал ни единого человека. У него даже
возникало такое ощущение, что все вдруг покинули эти стены, он остался
один-одинешенек. Но подходило время обеда или ужина, и столовая наполнялась
людьми...
Как-то его снова вызвал к ребе Редстоун. Когда Крас зашел в кабинет
начальника лаборатории, то увидел там сидевшего рядом с лейтенантом Фланком
незнакомого мужчину.
- Доктор Крас, - обратился к нему Редстоун,- прошу вас познакомиться с
мистером Келли. Он ведущий эксперт патентного бюро и прибыл сюда по нашей
просьбе. Дело в том, что ваше изобретение нигде не зарегистрировано
официально, публикация в газете не имеет законной силы, и в спорных случаях
вам трудно будет доказать свой приоритет. Поэтому нам хотелось бы, чтобы с
помощью мистера Келли вы оформили ваши права на изобретение.
Крас был немножко обескуражен. Он и в самом деле ни разу не подумал об
этом.
- А разве работа в лаборатории... - начал было он, соображая, как бы
помягче выразиться о секретности работ, но Редстоун не дал ему договорить.
- Не беспокойтесь, секретности работ эта процедура не помешает. Да мы,
собственно, еще ничего такого, что нужно было бы скрывать, и не делали. Не
так ли?
Крас кивнул, и Редстоун продолжил:
- Все ваши одорофоны, те, что вы оставили в Моллесворсе, и те, что
изготовлены и установлены здесь, никакой тайной не являются. Наоборот, мы
хотели бы поскорее получить на них патент, чтобы развернуть как можно более
широкое применение.
"Вот это другое дело, - подумал Крас. - На такое я согласен".
А вслух сказал;
- Я полностью доверяю вам, мистер Редстоун. Но мне хотелось бы узнать у
мистера Келли, сколько времени займет оформление?
- Думаю, неделю-полторы, - отметил эксперт.- Все будет зависеть от того,
насколько оперативно я сумею подготовить теоретическое обоснование открытия
и все те технические варианты, которые оно сулит. Согласитесь, что это не
так просто.
- Конечно, - ответил доктор, хотя мало представлял себе, как этот
человек, не знающий и сотой доли из того, что пришлось изучить ему, сможет
изложить на бумаге всю гамму возможностей, открывающихся перед
человечеством. И как предусмотреть десятки и сотни способов использования
запахов? Крас не знал ответа на этот вопрос, но он здраво рассудил: коль
эксперт приглашен Редстоуном, значит, все будет так, как надо.
Вечером, когда они купались в море, доктор рас сказал об этом Ларри. Тот
спокойно отнесся к словам Бенджамина н заметил:
- Это главная из причин, почему я не хочу покидать лабораторию. Здесь
твое принадлежит только тебе. Ты можешь продать его, можешь утаить от всех
и каждого, но ты один распоряжаешься своим изобретением. Редстоун ни разу
не поступил бесчестно, поверь мне, а я здесь не первый год.
Конец этой тирады проскользнул мимо сознания Краса, потому что он цепко
держал в памяти лишь первую фразу. "Значит, - думал он, - ны не пожизненные
затворники в этих стенах. Это обстоятельство многое меняет".
Ему вдруг стало легко и радостно. Казалось, что низкий потолок, душивший
н угнетавший его, сразу же приподнялся, впуская свежий воздух. Доктор
энергично растерся полотенцем и почувствовал, как кровь жарко заструилась
под кожей, разглаживая ее, наливая мышцы силой н бодростью. И он снова
вспомнил о Сью.
Когда они шли назад, Лэрри указал на два светящихся окна иа втором этаже.
Сказал, что это кабинет Редстоуна. Крас и раньше, гуляя перед сном, видел в
них свет, но не знал, что за ними находится. Помня фразу механика, он
считал, что и там чья-то спальня. А оказалось, что кабинет кэптена тоже
выходит окнами на море.
"Ну что же в этом необычного? - размышлял доктор, поднимаясь по
ступенькам. - Лабораториято как-никак морская. И пейзаж этот - для
вдохновения".
Он даже не подозревал, насколько в этот миг был близок к истине...
Капитан первого ранга Редстоув расхаживал по своему кабинету и,
поглядывая на сидевшего в кресле лейтенанта Фланка, размышлял вслух:
- Это большое счастье для нас, Чарли, что вы привезли к нам Краса...
- Но я не пойму, сэр, в чем оно заключается? Не в этих же приборах,
которые вы разрешили установить в каждом кабинете.
- Чарди, не обижайтесь, но вам трудно осознать все те преимущества,
которые нам дают одорофоны. Знаете, я ведь почти два десятка лет прослужил
на подводных лодках. Вначале на дизельных, а потом и на атомных. Насколько
комфортнее мне было бы сидеть в этом стальном гробу, если бы в каюте был
такой прибор. Любое мое желание я мог бы удовлетворить простым нажатием
клавиш на компьютере... Кстати, наши ученые не очень-то заботятся о тех,
кому предстоит провести в лодке два-три месяца жизни. Они думают только о
том, чтобы напичкать субмарину оружием и приборами до предела. А человек?..
Завтра мы едем на базу вместе с доктором и Лэрри. Повезем пробную партию
одорофонов на лодку. Опробуем их там. И еще у меня есть одна идея, над
которой мне хотелось бы сейчас поломать голову...
Фланк понял, что шефа нужно оставить одного. Он тут же поднялся, пожелал
ему доброй ночи и вышел из кабинета.
Оставшись один, Редстоун выключил в кабинете свет и подошел к окну.
Полная луна облила и море и сушу серебристым светом, он дробился волнами
на маленькие блики и, приплясывая, накатывался вместе с ними на берег.
Белели бетонные дорожки и обрывались, словно обрезанные, у самой кромки
воды. Сквозь закрытые окна Редстоуну не было слышно ни тихого плеска воды,
ни того особенного запаха соли, которым, кажется, пропитался каждый моряк
за долгие годы служения океану.
Ему безумно захотелось вдруг сбежать к воде, стоять долго-долго, вдыхая
ее аромат, вспоминая юность и зрелые годы, которые он оставил там, в
беспредельности этой зыбкой и беспокойной стихии.
Редстоун нажал клавишу селектора и после небольшой паузы услышал голос
доктора.
- Мистер Крас, простите за беспокойство. Вы не
могли бы спуститься в помещение компьютеров. Мне
хочется, чтобы вы включили запах моря.
- Да, конечно, - торопливо ответил Крас. - Уже иду.
Не прошло и двух минут, как море, казалось, проникло в его комнату, его
свежий волнующий запах заполнил все ее пространство.
Редстоун стоял у окна, полузакрыв глаза. Он снова ощущал себя стоящим на
ходовом мостике лодки. Упругие воздушные струи мягко обтекали его, неся в
себе весь тот сонм запахов, которые присущи только океанским просторам...
Неизвестно, сколько бы он пребывал в этом блаженном состоянии, если бы не
слабый писк зуммера селектора.
- Я слушаю, - резко сказал Редстоун, раздосадованный таким бестактным
вмешательством в его воспоминания.
- Простите, сэр, это Крас... Вы не сказали, на какое время вам оставить
запах... И я подумал...
- Ах, это вы, доктор, - спохватился Редстоун.- Спасибо вам. Как-нибудь я
расскажу, о чем я думал в эти минуты. А теперь уж заодно дайте в мою
комнату часа на два что-нибудь тонизирующее. Я должен еще поработать.
- Может, мяту?
- Не знаю, вам виднее. Вы ведь у нас волшебник страны благовоний, -
пошутил Редстоун.
Через минуту воздух в комнате стал свежее, в нем появились какие-то
новые, очень бодрящие запахи. Редстоун еще раз взглянул в окно, затем
включил свет и сел к письменному столу. Некоторое время он собирался с
мыслями, а потом придвинул к себе лист бумаги и стал что-то быстро
писать...
Утром купание сорвалось. Едва сотрудники лаборатории вошли в воду, как
тут же из динамика предупредили:
- Просим всех выйти из воды. Купаться опасно!
- Лэрри, что случилось? Акулы?
- Что ты, Бен, акул здесь нет. Это кондор. - И механик указал рукой в
сторону моря.
Почти у самого горизонта возникла и стала стремительно разрастаться
стрекочущая точка.
