каждое заявление истинно в отдельной вселенной. В этой точке произошел
раскол - и существуют уже две параллельные вселенные. Вселенная с живым
котом - и вселенная с мертвым... Все вселенные каждый раз расщепляются и
расходятся в стороны... таким образом, существует бесчисленное множество
миров.
В этом месте закашлял сенатор Кеннеди.
- Доктор Фас, - сказал он. - Это, конечно, страшно интересно, но
всего лишь теория. В реальной вселенной мы открываем коробку и смотрим:
жив кот или умер?
- Нет-нет, сенатор! - крикнул физик. - Все они уже существуют в
реальности?
Мы переглянулись.
- Вы хотите сказать, в математическом смысле? - уточнил Кеннеди.
- В любом! - крикнул Фас, угрожающе кивнув головой. - Параллельные
вселенные создаются каждую миллионную долю секунды, а в "реальности"
существует лишь одна из них. Или, если хотите, мы живем в одной из этих
вселенных.
Мы застыли как манекены. Мы, восемнадцать сенаторов и конгрессменов
со всех концов Соединенных Штатов, удивились. Конгрессмен из Нью-Джерси
наклонился и шепнул мне в ухо:
- Дом, вы находите здесь какое-нибудь военное применение?
- Спросите сами, Джим! - шепнул я, и конгрессмен задал этот вопрос
физику.
- О я приношу свои извинения, джентльмены, - сказал он. - И леди,
конечно же... - добавил, кивнув госпоже Бирн. - Я думаю, что все здесь
безупречно. Хорошо! Допустим, вы хотите сбросить водородную бомбу на город
врага, или на военный объект, или на что-то еще... Вы создаете бомбу,
переходите в параллельный мир, летите на широту и долготу, скажем, Токио -
полагаю, вы найдете там такое место - затем проталкиваетесь обратно в свой
мир и взрываете ее... Бу-у-ум!!! Как бы то ни случилось, это произошло!
Если у вас десять тысяч мишеней, вы просто сделаете десять тысяч бомб и
проталкиваете их разом - их не отразить! Другой народ не увидит приход,
потому что, пока вы будете находиться там, в нашем мире вас видно.
И, довольный собой, он откинулся на кресло.
Мы все тоже откинулись и переглянулись. Ноя не думаю, чтобы хоть один
из нас в самом деле обрадовался этому.
Даже это могло не заинтересовать комиссию, исключая один факт. Я уже
говорил: программа могла и не сработать, как думали и надеялись многие из
нас. Потеряно будет очень мало, ведь это, как и Пси-война, стоит
очень-очень дешево.
Ладно, они наконец-то привели этого парня, и я мог бы сказать, что
это был один из самых неприятных моментов моей жизни. Не причиняющий боль,
не непереносимый, но слишком неприятный.
Подобно многим другим, я не люблю ходить в магазины. Особенно за
одеждой. Описи из причин было то, что я питал отвращение к зеркалам. Они
просто лгали, неожиданно ловили вас. Вы одеваетесь на примерку, продавец
уверяет, что костюм сидит на вас как влитой, наконец, он отводит вас в
глубь зала к трем зеркалам, сложенным вместе, будто средневековый триптих.
Вы смотрите в них, ничего не подозревая, и первым делом, естественно,
видите собственный профиль. По своей воле я никогда не смотрю на него -
саму эту мысль считаю неприличной! Не по-божески пытаться увидеть самого
себя, и недоступно видеть себя таким способом. Я с ужасом смотрел в
зеркало, не признавая себя в этом глупо улыбающемся двойнике со смешным
носом и болтающимся подбородком. Как получается изображение а зеркалах -
великая тайна... и еще, я не совсем потерян чувство реальности. Я знал,
что этот человек - действительно я, хотя бы мне и не хотелось этого!
Теперь о том, что происходило в Кошачьем доме Сандии. Когда они
приволокли этого человека, он не смотрел на меня и не смотрел ни на кого.
Они позволили ему плеснуть на лицо воды, но защелкнули за спиной
наручники. Вероятно, одной из причин того, что он смотрел в пол, была
боязнь упасть. Но я не думал так: это была лишь одна из причин! Думаю, он
знал, что, подняв глаза, увидит собственные... или мои... наши...
Я не хотел этого - это было в тысячу раз хуже трехстворчатых зеркал!
Это было так плохо, как только могло...
Другой "я" имел мое лицо, цвет моих волос и даже такую же родинку
вверху. Все мое... Почти все - потому что были и небольшие отличия: он был
фунтов на шесть - восемь легче меня и одет в иную одежду. Это был цельный
комбинезон из блестящей зеленой материи с карманами на груди и на том
месте, где обычно располагаются карманы брюк. Карманы были также на
рукавах и правом бедре. Возможно, в этих карманах помещалось все имущество
другого "меня" - но не сейчас, так как, несомненно, они были обшарены
подчиненными полковника.
Я сказал "себе":
- Доминик, посмотри на меня!
Молчание. Второй Доминик не ответил, он не поднял глаз и никак не
отреагировал - хотя я с уверенностью мог сказать, что он расслышал
достаточно хорошо. Все находившиеся в комнате молчали - во всяком случае,
полковник наблюдал и ничего не говорил, а когда полковник Мартино не
говорил, его ребята не делали ничего другого.
Я попробовал снова:
- Доминик, ради Бога, скажи, что произошло!
Другой "я" продолжал смотреть в пол, затем поднял глаза, но не на
меня. Он взглянул поверх головы Мартино на стенные часы, сделал какие-то
расчеты. Потом повернулся ко мне и ответил.
- Доминик! - произнес он. - Ради Бога, я не могу!
Этот ответ нас не удовлетворял. Полковник Мартино открыл рот, чтобы
что-то сказать, но я остановил его жестом руки.
- Пожалуйста.
Второй "я" печально произнес:
- Ну хорошо, приятель Дом! По правде говоря, я здесь потому, что
хотел сказать тебе кое-что. Тебе, - пояснил он. - Я имею в виду не второго
человека из множества, и даже не просто другого. Я имею в виду тебя -
Доминика Де Сота, которым, как ты понял, являюсь и я сам.
Полковник разъярился - все пошло не так.
- О Дом! - прискорбно сказал я "себе". - Я давно вырос из таких игр!
Ответь, если ты хотел что-то сказать мне, то почему молчишь?
- Потому что слишком поздно! - сказал он.
- Слишком поздно для чего, черт возьми?
- Ты знаешь, о чем я пришел тебя предупредите?
- Нет!
- Это уже произошло... мы встретимся снова, - он хотел улыбнуться, но
это была гримаса. - Нельзя было допустить, чтобы мы встретились. - Здесь
он остановился, начал говорить, снова запнулся и посмотрел на часы.
И затем пропал...
Когда я говорю, что он "пропал", это очень точное слово, но оно может
создать неправильное представление. Другой Доминик не смылся в туалет или
куда-нибудь еще. Нет, он стал совершенно прозрачным, как актер в
научно-фантастическом шоу. Он исчез совсем: в одно мгновение он был здесь,
а в следующее его не стало...
И пара наручников, замкнутых вокруг несуществующих запястий,
загремела по полу на том месте, где он только что стоял...
Подобные вещи никогда раньше со мной не случались. У меня не было
запрограммированной реакции на такое ужасное нарушение законов природы,
как не было ее и у полковника Мартино. Он взглянул на меня, я на него.
Никто из нас не сказал ни слова об исчезновении, исключая: "Вот
дерьмо!". Мне показалось, что я услышал его от полковника.
- Вы что-нибудь поняли, полковник, о чем он говорил? - для
уверенности, спросил я. - Нет? Я тоже! Что же будем делать?
- Спихни меня ко всем чертям! - сказал он, но, хотя армейский офицер
и произнес это, не значит, что он позволит это сделать.
Мартино вызвал сержанта и дал приказ прочесать окрестности,
разыскивая двойника. Сержант выглядел озадаченным, а полковник
растерянным, поскольку все мы знали, что от этого не было никакого толку.
- Выполняйте приказ, сержант! - крикнул он. - Хорошо одно, - произнес
немного позже. - Он сказал, что что-то уже произошло. Значит, скоро мы
узнаем, что именно!
- Как бы я хотел, чтобы это оказалось в самом деле хорошо! - сказал я
и оказался прав.
Через десять минут выяснилось, что это никак нельзя было назвать
хорошим. Мы вышли из комнаты и спустились в холл, за нами виновато плелся
небольшой отряд полковника, недоумевая, где ловить упорхнувшую птичку. А к
нам двигался другой отряд - дюжина или около того. Пехотинцы поднимались
по лестнице - по крайней мере, не чувствуя вины. Все они (вместо
коричневой парадной) были облачены в походную форму и несли на плечах
нелепые короткоствольные карабины. Карабины недолго держались на плечах.
- Приготовиться! - сказал их сержант, когда они оказались в полдюжине
ярдов от нас.
Отделение остановилось, десантники опустились на колени, карабины
мелькнули в воздухе ремнями, и уже были нацелены прямо на нас...
Из середины отряда вышел офицер.
- Вот дерьмо! - снова сказал полковник Мартино, и я не спросил
почему.
Офицер был одет в такую же походную форму, как и десантники, но вы
могли бы узнать в нем офицера по пистолету. Здесь что-то было не так,
иначе я сказал бы сразу - и он подтвердил это.
- Я майор Доминик Де Сота! - произнес он хорошо знакомым мне голосом.
- Объявляю вас своими военнопленными!
Он сказал это достаточно четко, но в голосе слышалось напряжение. Я
знал отчего: слова были адресованы полковнику, а глаза нацелены на меня. И
их выражение мне было хорошо знакомо, совсем недавно я смотрел на себя
точно так же. Я сказал:
- Привет!
Другой парень онемел.
- Полагаю, вы удивлены? - предположил я. - Это шутка?
Он дернул головой солдату, который подошел ко мне и заломил руки.
Что-то холодное и жесткое обожгло мои запястья, и до меня дошло, что это
наручники.
- Я не знаю, что вы подразумеваете под удивлением - сказал второй
"я". - Но это не шутка! Вы все арестованы и находитесь под стражей!
- Чего ради? - спросил полковник, принимая собственные наручники.
- Пока мы не уладим с одним дельцем, касающемся вашего правительства!
- заверил нас "я". - Мы объявим, что они должны делать, и, пока не получим
согласия, вы будете нашими заложниками. Это ваш самый лучший шанс? Если он
вам не нравится, выберите другой - окажите сопротивление... Тогда нам не
останется ничего другого, как убить вас...
Не торопясь проезжая мимо бобов, водитель большого "Джона Дира"
думал, что нет ничего серьезней, чем холодное пиво и пропущенный матч
Носков. В этот момент он услышал сзади "зап-зап-зап" приближающейся
высокоскоростной машины и "раур-раур" шестнадцатицилиндрового двигателя.
Краем глаза он увидел несущийся на него странный дизель - и резко повернул
руль... Он испортил несколько бобовых рядов, но, когда оглянулся, на
дороге было пусто.
АВГУСТ, 22, 1983 г. ВРЕМЯ: 09.10 УТРА.
МИССИС НАЙЛА ХРИСТОФ БОУКВИСТ
Немного непривычно находиться в родном городе Доминика без него
самого, но я была занята. Здесь всегда в изобилии концерты и множество
изнуряющих интервью, а перед выступлением всегда подают коктейль с тяжелым
вливом Национальной симфонии. Но самое основное - десять минут репетиции с
оркестром отнимают час времени. Заботясь о преждевременности, пытаясь
припомнить все отрывки, темп и интонации, мы договариваемся позже.
Некоторые считают, что, чем больше репетируешь с Мстиславом Ростроповичем,
тем легче, оттого что Слави сам начинал в качестве виолончелиста. Ничуть
не бывало: он ужасно нервный. Он может преследовать вас своим сумасшедшим
состоянием, заметив синкопирование звука. Я не говорю, что не люблю с ним
работать... Например, Слави обладает удивительным чувством юмора. Кроме
того, меня очаровывают такие мужчины.
Могу подарить вам идею одной их его тонких шуток. Когда я подписала и
