Долилабе позавчера ночью. Есть и другие... - Она расправила их веером.
Не все они были сделаны из этой же камеры - задний план заметно
отличался. Но на всех них было то же самое, хорошо знакомое мне лицо, в
этой незнакомой одежде.
- И здесь, - сказала она, достав из папки кусок картона, - отпечатки
из вашего досье в колледже. Они полностью совпадают с найденными в
лаборатории.
На картонном бланке под широкими десятью полосами было только четыре
отпечатка. Я думал, что все они были получены на месте происшествия. Но
даже дилетант мог заметить, что спирали и канавки на большом и среднем
пальцах правой руки и оба указательных очень схожи с отпечатками из моего
досье.
- Это ложь! - заорал я.
- Вы опять за свое? - недоверчиво спросила Христоф.
- Но это же не я, потому что я не делал этого!
- О черт! Доминик, - вздохнула она. - Я считала вас более
благоразумным! - Закинула руки за спину и посмотрела в пол.
Она не давала своим помощникам никаких знаков, но они прекрасно знали
свое дело и подошли ко мне.
Били меня не очень долго. Вы же слышали о том, как они обращаются с
подозреваемыми. По этим сплетням, пускают в ход кулаки. Я был уверен, что
это не только слухи, потому что однажды писал вексель на одного бармена, а
затем того арестовали по подозрению в продаже крепких напитков человеку
моложе тридцати пяти лет. После этого ему уже никогда больше не
потребовалось векселей. Вдова прошептала мне на ухо, в каком состоянии
вернули для захоронения тело: это может основательно вывернуть ваши кишки.
Со мной, к счастью, такого не случилось.
Я получал легкие шлепки. Но это было слишком унизительно. Это было
унизительно вдвойне, потому что я был связан и не мог дать отпора. Хорошо,
на моем месте вы не сделаете этого - даже не сможете парировать удары
руками, а не головой. Моя голова звенела от оплеух, открытая ударам. Они
прекращали бить, когда агент Христоф задавала вопросы.
- На фото изображены вы, Доминик. Не так ли?
- Откуда я знаю? Это... ой!.. Немного похож на меня.
- А отпечатки?
- О них мне ничего не известно...
- О черт... продолжайте, мальчики!
Скоро им надело колошматить мою голову. Или, вероятно, они заметили,
что я с беспокойством стал прислушиваться к Христоф, во всяком случае,
меня начали колотить в живот и спину. Так как я до сих пор был одет только
в плавки, то оказался беззащитен. Было ужасно больно. Но лупить по спине
им не очень нравилось. Они могли причинить боль собственным рукам и делали
это без особого восторга. Часто останавливались.
- Измените показания, Доминик?
- Мне нечего менять, черт возьми!
И они снова молотили по моему животу. Это причиняло сильное
страдание. Меня выворачивало наизнанку, в глазах двоилось, и я едва
слышал, что говорит агент Христоф.
И я чуть было не пропустил мимо ушей, когда она сказала:
- Сопляк! Вы по-прежнему отрицаете, что были в Долилабе в субботу,
тринадцатого августа?
Я задыхался.
- Подождите! - собственно говоря, они не оставляли попытки сделать из
моего живота хороший пунш. - Пожалуйста... прекратите, - молил я, и
Христоф остановила их. Я сделал два глубоких вздоха и сумел сказать: - Вы
имеете в виду прошлую субботу, тринадцатое?
- Вот именно, Доминик! Когда вас засекли в Долилабе.
Я приподнялся и выпрямился.
- Но я не мог там быть, агент Христоф, - сказал я, - так как в
прошлую субботу я был в Нью-Йорке. Со мной была моя невеста, она
подтвердит. Честное слово, агент Христоф! Я не знаю, кто был в Долилабе,
но только не я!
Конечно, все было не так просто. Я получил еще два-три крепких удара,
прежде чем они убедились (или не убедились), но прекратили бить меня. Для
подтверждения моего рассказа они вытащили из постели Грету. И она
рассказала им по телефону все, что помнила. Они проверили. Я не так часто
уезжал с Гретой в Нью-Йорк, поэтому она точно запомнила дату.
Развязав руки, они разрешили мне встать и отпустили домой. Один из
них даже предложил мне плащ, чтобы я надел поверх плавок. Думаю, им было
очень не по себе. К тому же агент Христоф не проронила ни слова, она
склонила голову над досье и кусала губы. Один из тех, кто колотил меня,
сказал, что я могу катиться ко всем чертям.
- Но не очень далеко. Де Сота! Ясно? Без всяких там поездок в
Нью-Йорк - только туда, где мы сможем найти тебя в случае необходимости.
- Но я же доказал свою невиновность!
- Де Сота! - огрызнулся он. - Ты еще не доказал ничего! У нас есть
все необходимые свидетельства: фотографии следящих камер и отпечатки ваших
пальцев. Даже этим мы можем засадить тебя лет на сто...
- Но тем не менее, я там не был! - крикнул я, и больше ничего, потому
что Найла Христоф подняла глаза от досье и посмотрела в упор.
Они отпустили меня прогуляться домой только для соблюдения приличий,
но я не думал, чтобы это стоило томительного ожидания. Я с трудом поймал
такси, и таксист подождал снаружи, пока я не вынесу бумажник и не заплачу
за проезд двенадцать долларов. Это мой дневной заработок, но я еще никогда
не оплачивал подобного счета с большей радостью.
Заместитель шеф-инспектора Уильям Брзоляк пришел в местный
полицейский участок с автоматом сорок пятого калибра в руках. И заявил,
что убил свою жену и пятерых детей из-за того, что они слишком пристально
смотрели ему в спину. "Они хотели бросить меня одного!" - сказал он
репортерам.
Купающиеся Юга стали жаловаться на то, что присутствие скользких
темно-коричневых шаров, находящихся в воде, делает купание невозможным и
представляет, вероятно, опасность для здоровья.
Летняя буря в пригородах Нью-Йорка в течение пяти часов сбросила три
или четыре нормы осадков, что считается метеорологами США как
"метеорологический сюрприз". Это не связано ни с одной известной
фронтальной системой или областью низкого давления. Повреждения имущества
в Квинсе и Ричмонде оцениваются в миллионы долларов.
АВГУСТ, 18, 1983 г. ВРЕМЯ: 11.15 УТРА. НИКИ ДЕ СОТА
Днем спустя все казалось не таким уж и плохим.
- Простая ошибка! - убеждал я Грету, когда она позвонила попрощаться:
вновь уезжала в Нью-Йорк.
- И даже отпечатки?
- Не обращай на это внимания! - сказал я, посматривая на шефов (они
задумчиво наблюдали за мной, а часы, висевшие за ними, говорили, что через
два часа меня ждут в дорожном суде).
- Ты же знаешь, где я был той ночью?
- Конечно! - сказала она, вздохнув, хотя больше не была в этом
полностью уверена. Полагаю, молодчики из ФБР уже интересовались этим. Я
услышал, как она зевнула. - Ради Бога, - извинилась она. - Я так на это
надеюсь... Этот шум прошлой ночи...
- Какой шум? - Я ничего не слышал: это редко бывает, когда я сплю.
- Будто рев, свист... Разве ты совсем ничего не слышал? Словно
гром... Только здесь ведь не было грозы? Извини! - она что-то сказала,
прикрыв микрофон рукой. Затем: - Извини, милый, но меня зовут. Я должна
идти! Увидимся через пару деньков...
- Я люблю тебя! - говорил уже в мертвый телефон. Кроме того, ко мне
подошел мистер Руперт, и я быстро добавил: - Как бы я хотел иметь еще
дюжину таких клиентов, как вы. Берусь за это дело и жду вас в офисе.
Я повесил трубку, вежливо взглянув на шефа и быстро перевернув листок
бумаги. В дни переговоров я всегда держу их наготове. В тот день у меня в
самом деле была работа - я подготавливал расчеты для клиентов из шести
муниципалитетов. Так как у каждого клиента были собственные
противопожарные правила и техника безопасности и они владели страховкой, а
также поскольку в условиях кредита стояла разная сумма, у меня было целых
два часа работы со счетной машиной. Я полагал, что будет хороший ленч по
дороге в Барингтон, но возле магистрали случайно купил бодрящего пива и
"горячих собак", выиграв на этом две минуты. Я думал, что задержусь на
полчаса, но успел к сроку. Да и судья попался неуравновешенный: держал не
менее четверти часа, как и все судьи. Многие, кто находились здесь дольше,
показывали повестку и получали номер. Я узнал свой - на заседание суда
было вызвано пятьдесят два человека, и я был сорок вторым.
Я сел и сосчитал в уме. Номер сорок два. В лучшем случае, дело
слушается полторы минуты. Значит, судья доберется до меня менее чем через
час. Это не так уж плохо, успокоился я, поскольку у меня с собой портфель,
набитый чеками и кредитными отчетами. Я мог сидеть в заднем ряду и
заниматься бумажной волокитой.
Я достал кейс, забитый полудюжиной папок, и посмотрел по сторонам.
Каждому, кто никогда не был в дорожном суде, это может показаться
занятным. Судья располагался в маленькой штуковине типа детского манежа с
двумя флагами по сторонам: слева - старый звездно-полосатый (сорок восемь
звезд, сияющих на синем фоне), справа - белый флаг штата Иллинойс. Между
ними... Между ними на стене висел знак. Там говорилось вот что:
НЕ КУРИТЬ!
НЕ ЕСТЬ!
НЕ ПИТЬ!
НЕ ЧИТАТЬ!
НЕ ПИСАТЬ!
НЕ СПАТЬ!
Так что полдень никак не мог быть продуктивным, как я рассчитывал.
Я постарался незаметно открыть портфель на коленях - попытка
провалилась. Между рядами ходил толстяк в униформе барингтонского
отделения полиции и следил за моими действиями. Кажется, здесь не
запрещалось иметь на коленях материалы для чтения или записи, ион не
приказал убрать их. Но вы можете понять, что он просто ждет момента чтобы
придраться: один маленький взмах ручкой, одно лишь слово, подсмотренное
краешком глаза, - и все....
Я одарил толстяка снисходительной улыбкой и повернулся к соседу.
- Здесь очень душно, не правда ли? - спросил я у него. - Вам не
кажется, что помещение не проветривают?
- Наверно, неисправны вентиляторы, - шепнул сосед.
Это было все, что он сказал. В правилах ничего не было насчет
разговоров, но, на всякий случай, он прикусил язык.
- Они отлично работают - просто последний счет за электричество
оказался очень высоким!
Я оглянулся. Мне улыбался энергичный молодой человек, одетый в
шикарный белый костюм, на ближайшем стуле лежала белая панама. Одет очень
вызывающе, подумал я.
- Трудно сдержаться, чтобы не уснуть! - прибавил он. - Особенно после
того, как всю ночь не было покою от шума...
И снова шум! Я опять сказал, что ничего не слышал, и оба они - франт
и парень из моего ряда - были рады поделиться деталями.
- Понимаете, похоже, что он пришел с неба. Нет, это был не самолет:
когда летит самолет, вы слышите звуки мотора, а здесь не было ничего
похожего. Это было подобно чему-то ревущему, хотя, да, наверное, вы правы
- приходится думать именно так. Они раздавались где-то вблизи от
аэропорта. На полпути? Нет, там еще находятся небольшие частные поля Олд
Орчард - некоторые хотят переименовать их в О'Хэйр. И, мальчики, этот шум
был НЕЧТО НЕПОНЯТНОЕ.
Все согласились с этим. И через полчаса я бы, возможно, тоже, если бы
служитель не объявил:
- Его Честь Тимоти Л.Маграан! Всем встать!
И мы послушно встали. Его Честь вошел, изнывая от пота в своей черной
мантии, и посмотрел на нас как бухгалтер: без всякого удовольствия. Когда
нам разрешили сесть, он, глубоко вздохнув, прочитал небольшую мораль:
- Леди и джентльмены! Сегодня многие из вас обвиняются в мелких
