казалось, что Враг - ваша личная собственность. Не волнуйтесь. Институт не
перестанет действовать. Работа продолжится; разведывательные корабли будут
собирать сведения; мы по-прежнему будем накапливать данные о Враге. Мы
просто больше не будем делиться ими с ЗУБами. Немедленно. Ну, что,
отправлять Альберту сообщение или нет?
Генерал с ошеломленным видом стряхивал пепел с сигары.
- Не нужно, - пробормотал он.
- Простите. Я не расслышал, что вы сказали.
- Нет! - Он в отчаянии покачал головой. - Он обломает об меня палку.
Единственный "он", кого он мог иметь в виду, был плотский генерал
Кассата. То есть, конечно, и он сам.
- Он сказал "он", - обратился я к Эсси, когда Кассата мрачно
удалился.
Она серьезно ответила:
- Это интересно, я согласна. Двойник Хулио начинает считать плотского
Хулио отдельной личностью.
- Шизофрения?
- Страх, - поправила она. - Он осознал, что время его жизни
ограничено. Жалкий маленький человек. - Потом сказала почтительно: -
Дорогой Робин. Я понимаю, что твои мысли в другом месте...
Я не подтвердил, потому что это было бы невежливо; но и не стал
отрицать, потому что это правда. Даже споря с Хулио Кассатой, я продолжал
поглядывать на сцену в Центральном парке. Мой двойник наконец дошел до
Клары и поздоровался, и она только начинала говорить:
- Робин! Как при...
- ...но можно мне сделать предложение?
- Конечно, можно, - ответил я в замешательстве. Если бы у меня были
кровеносные сосуды, от которых краснеет лицо (кстати, было бы и само лицо,
которое может покраснеть), я, вероятно, вспыхнул бы. Может, я и так это
сделал.
- Предложение успокоиться, - сказала она.
- Конечно, - ответил я, кивая. Я сказал бы "конечно" в ответ на любое
ее предложение. - А теперь, если не возражаешь, я хотел бы...
- Я знаю, чего бы ты хотел. Но возникают проблемы в несовпадении
временных шкал, верно? Так что тебе особенно торопиться некуда, дорогой
Робин. Может, немного поговорим вначале?
Я сидел неподвижно. (Клара только что кончила "...ятно...", и губы ее
начали складываться для произнесения "снова тебя увидеть"). К этому
времени я испытывал сильное замешательство. Нелегко сказать одной женщине,
что вы очень хотите поговорить с другой, когда совесть у вас нечиста. А
мне всегда казалось, что у меня по отношению и к моей дорогой жене Эсси, и
к давно утраченной возлюбленной Джель-Кларе Мойнлин нечиста совесть.
С другой стороны, Эсси абсолютно права. Торопиться некуда. Она с
любовью и заботой смотрела на меня.
- Трудная для тебя ситуация, дорогой Робин?
Я мог только ответить:
- Я очень люблю тебя, Эсси.
Она выглядела не любящей, а раздраженной.
- Да, конечно. - Пожала плечами. - Не меняй тему. Ты любишь меня. Я
люблю тебя, мы оба в этом не сомневаемся; к настоящему обсуждению это не
имеет отношения. Мы обсуждаем, что ты испытываешь по отношению к очень
хорошей женщине, которую ты тоже любишь, - Джель-Кларе Мойнлин. Какие при
этом возникают осложнения.
Когда она это высказала, прозвучало еще хуже. И нисколько меня не
успокоило.
- Мы обсуждали это миллион раз! - простонал я.
- Почему бы тогда не обсудить миллион первый? Успокойся, дорогой
Робин. У тебя еще пятнадцать, может быть, восемнадцать миллионов
миллисекунд, прежде чем Клара кончит говорить, как ей приятно снова тебя
увидеть. Так что мы вполне можем поговорить, конечно, если ты этого
хочешь.
Я подумал и сдался. Сказал:
- Почему бы и нет? - И действительно, никакой причины, чтобы не
поговорить, не было.
И не было причины беспокоиться. Как сказала Эсси, мы обговаривали это
много раз, однажды говорили целую ночь и закончили на следующий день. Это
было очень давно - миллиарды секунд назад, и я говорил с реальной Эсси,
той, что из плоти и крови. (Конечно, сам я тогда тоже был из плоти и
крови). Мы тогда недавно поженились. Сидели на веранде своего дома,
прихлебывали чай со льдом, смотрели на лодки в Таппановом море, и это был
по-настоящему приятный, полный любви разговор.
Очевидно, Эсси тоже вспомнила этот давний разговор плотских людей,
потому что организовала такую же удобную обстановку. О, не "реально", в
физическом смысле. Но что теперь значит для нас "реально"? Тем не менее я
увидел парусные лодки, а вечерний ветерок с моря был приятным и теплым.
- Как хорошо, - сказал я одобрительно, чувствуя, как начинаю
расслабляться. - У бестелесных баз данных есть свои преимущества.
Эсси удовлетворенно согласилась. С любовью взглянула на наш старый
дом и сказала:
- В последний раз мы при этом пили чай. Хочешь сейчас чего-нибудь
покрепче, Робин?
- Коньяк с имбирным элем, - сказал я, и мгновение спустя появилась
наша верная старая служанка Марчеза с подносом. Я сделал большой глоток,
думая.
Думал я слишком долго для терпения Эсси. Она сказала:
- Выкладывай, дорогой Робин! Что тебя тревожит? Боишься говорить с
Кларой?
- Нет! То есть... - я подавил свое негодование. - Нет. Дело не в
этом. Мы уже разговаривали, когда она прилетела на корабле Вэна.
- Совершенно верно, - уклончиво ответила Эсси.
- Нет, правда! С этим все в порядке. Мы обговорили самое плохое. Я не
думаю сейчас, что она винит меня в том, что я бросил ее в дыре, если ты
это имеешь в виду.
Эсси откинулась и серьезно взглянула на меня.
- То, что я имею в виду, Робин, - терпеливо сказала она, - совершенно
неважно. Мы хотим выяснить, о чем ты думаешь. Дело не в противоречиях
между тобой и Кларой, верно? Может, ты тревожишься, что мы с ней
выцарапаем друг другу глаза? Этого не произойдет. К тому же тут возникает
техническая трудность: она плоть, а я только душа.
- Нет, конечно, нет. Я тревожусь не из-за твоей встречи с Кларой.
- А из-за чьей же?
- Ну... что если с ней встретится реальная Эсси?
Портативная Эсси некоторое время молча смотрела на меня, потом
задумчиво глотнула.
- Реальная Эсси?
- Ну, ведь это только мысль, - извинился я.
- Я это понимаю. Хотела бы понять еще лучше. Ты спрашиваешь у меня,
не появится ли реальная Эсси на Сморщенной Скале?
Я задумался. Это не совсем то, что я имел в виду. И совершенно не
собирался говорить об этом.... конечно, как обычно говорил мне старина
Зигфрид фон Психоаналитик, то, о чем я не собираюсь говорить, обычно самое
важное.
И, конечно, есть здесь действительно щекотливое обстоятельство.
Портативная Эсси - только двойник. По-прежнему жива и здорова настоящая,
плотская Эсси.
Она к тому же человек. Конечно, ей уже много лет, но с Полной
Медициной и всем остальным она по-прежнему очень красивая, сексуальная,
нормальная женщина.
К тому же она моя жена (или была ею).
Жена мужа, который, скажем так, не в состоянии предоставлять ей
радости супружества.
Все это добавляется к другим моим тревогам, о которых Зигфрид (и
Альберт, и портативная Эсси, и все прочие мои знакомые) говорит, что мне
не стоит из-за них тревожиться. Их советы особого добра мне не приносят:
по-видимому, я не могу по-другому. Но есть кое-что еще. Плотская Эсси -
точный дубликат портативной Эсси - или, если сказать точнее, она оригинал
того точного дубликата, каким является портативная Эсси, моя верная жена,
возлюбленная, советчик, друг, доверенное лицо и такой же, как я, конструкт
в гигабитном пространстве.
Так что я знаю ее очень хорошо. И что гораздо хуже, она знает меня
хорошо, лучше, чем я ее, потому что, помимо всего того, о чем я только что
упомянул, она еще мой создатель.
Поскольку в определенных кругах Эсси больше известна как доктор
С.Я.Лаврова-Броадхед, один из ведущих мировых специалистов в области
обработки информации, она сама написала большинство наших программ. Когда
я говорю, что копия точна, я и имею в виду - _т_о_ч_н_а_. Эсси даже вносит
в себя поправки, то есть реальная Эсси время от времени пересматривает
портативную Эсси, чтобы та более точно ей соответствовала. Так что моя
Эсси ничем не отличается от плотской, или реальной, Эсси. Я таких отличий
не обнаруживаю.
Но я никогда не вижусь с плотской Эсси. Не могу этого выдержать.
Назовите причину как угодно. Такт. Ревность. Глупость. Как хотите.
Признаю тот жизненный факт, что никогда не вижусь с плотским оригиналом
моей дорогой жены. Я не очень хорошо представляю себе, что бы узнал, если
бы с нею увиделся. В данных обстоятельствах она либо имеет любовника, либо
она не так нормальна, как я считал.
Я готов признать, что это происходит. Я даже готов признать, что это
справедливо. Но я не хочу об этом знать.
Поэтому я сказал портативной Эсси:
- Нет. Не думаю, чтобы плотская Эсси ревновала, если бы оказалась
здесь, да и Клара не стала бы. Во всяком случае я не хочу знать, где Эсси
и что она делает - даже в отрицательном смысле, - быстро добавил я, видя,
что Портативная Эсси открыла рот, - так что не говори мне, что она делает,
даже если бы это мне и понравилось. Дело совсем не в этом.
Эсси с сомнением посмотрела на меня. Снова отхлебнула. Такой вид у
нее бывает, когда она пытается установить, какова сейчас архитектура моих
мыслительных процессов.
Потом пожала плечами.
- Хорошо, примем твое утверждение, - решительно сказала она. - Не это
сейчас делает тебя глупым. Так в чем же причина? Любопытство относительно
Клары Мойнлин, что она делала все эти годы, почему с ней Дейн Мечников?
Я поднял голову.
- Ну, я думал...
- Не нужно думать. Все очень просто. Встретившись с тобой, Клара
захотела куда-нибудь улететь. И долгое время блуждала повсюду, побывала во
многих местах. Все в более далеких. Вернулась в черную дыру, из которой
спаслась, и спасла остальную группу, включая Мечникова.
Я сказал:
- О!
Почему-то это не удовлетворило Эсси. Она раздраженно взглянула на
меня. Потом медленно сказала:
- Я думаю, ты говоришь правду, Робин. У тебя на уме не Клара. Но
совершенно очевидно, что в последнее время ты расстроен. Не можешь ли
сказать, в чем дело?
- Если ты не знаешь, откуда знать мне? - сердито ответил я.
- Ты хочешь сказать, - вздохнула она, - что я как автор программы
могу легче пересмотреть ее, убрать мусор, снова сделать тебя счастливым?
- Нет!
- Конечно, нет, - согласилась она. - Мы давно договорились оставить
программу старого Робинетта Броадхеда в покое, вместе со всем ее мусором.
Так что остается только старомодный метод избавления от него.
Выговориться. Выговорись, Робин. Скажи первое, что приходит в голову, как
в старину, Зигфриду фон Аналитику!
Я набрал полную грудь воздуха и посмотрел в лицо тому, на что очень
долго избегал смотреть. И выдохнул:
- Смертность!
Несколько тысяч миллисекунд спустя я вернулся в Центральный парк,
посмотрел, как Джель-Клара Мойнлин выпускает своих спутников и движется ко
мне-двойнику. При этом я думал, почему так сказал.
Я не собирался говорить это. И не собираюсь описывать долгую беседу с
Эсси после этого, потому что никакого удовольствия мне это не доставило.
Разговор ни к чему не привел. И не мог привести. Мне нечего беспокоиться о
смертности, потому что, как мудро заметила Эсси, может ли беспокоиться о
смерти тот, кто уже умер?
Странно, но это меня совсем не подбодрило.
Не подбодрил и вид Клары, так что, ожидая, пока Клара или мой двойник
скажут что-то интересное в своем ледниково-медленном разговоре, я поискал
других развлечений. Для меня было новым, что Оди Уолтерс Третий тоже на
Скале, и я поискал его.
