Фредерик ПОЛ
АННАЛЫ ХИЧИ
1. НА СМОРЩЕННОЙ СКАЛЕ
Не так-то легко начинать. Я обдумал множество вариантов начала.
Например, такой остроумный:
Вы обо мне не знаете, если не читали книги мистера Фреда Пола.
В основном он рассказывает верно. Кое-что исказил, но в главном все
так и было.
Но мой друг информационная программа Альберт Эйнштейн утверждает, что
литературные ассоциации мне не под силу, так что от гамбита типа
Гекльберри Финн придется отказаться. И я решил начать с выражения
обжигающего, опустошающего душу космического страха, который всегда (как
также напоминает мне Альберт) служит частью моих обычных разговоров:
Быть бессмертным и в то же время мертвым, всеведущим и почти
всемогущим и в то же время не более реальным, чем фосфорический блеск на
экране - вот как я существую. Когда меня спрашивают, что я делаю со своим
временем (так много времени? так много втиснуто его в каждую секунду, и
такая бесконечность секунд), я даю честный ответ. Я говорю, что учусь,
играю, составляю планы, работаю. И все это правда. Я делаю все это. Но во
время этого и между этими занятиями я делаю кое-что еще. Я испытываю боль.
Или могу начать с описания обычного дня. Как делают в интервью по ПВ:
"Правдивое описание одного дня прославленного Робинетта Броадхеда,
финансового магната, обладающего огромным политическим влиянием,
создающего и меняющего события на всех мириадах миров". Может, со
включением рассказа о том, как я веду дела... например, провожу совещание
с шишками из Звездного Управления Быстрого реагирования или, еще лучше,
заседание совета в Институте Робинетта Броадхеда для исследований за
пределами Солнечной системы:
Я под звуки аплодисментов вышел на подиум. Улыбаясь, поднял руки,
прекращая аплодисменты. "Леди и джентльмены, - сказал я, - благодарю вас
всех за то, что вы нашли возможность выделить время в вашем насыщенном
расписании и присоединиться к нам. Вы знаменитые астрофизики и космологи,
известные теоретики и Нобелевские лауреаты. Добро пожаловать в наш
Институт. Объявляю заседание совета, посвященное тонкой структуре материи,
открытым".
Я, конечно, говорю все это, вернее, посылаю двойника, и он это
говорит. Приходится. От меня этого ждут. Я не ученый, но через свой
Институт предоставляю деньги, которыми оплачиваются счета для развития
науки. И поэтому все хотят видеть меня на открытии заседаний. А потом
хотят, чтобы я ушел и они смогли начать работу. Что я и делаю.
Ну, никак не мог я решить, как начать, и потому не стал использовать
эти зачины. Впрочем, все они достаточно характерны. Я это признаю. Иногда
я излишне умен и остроумен. Иногда, может быть, даже слишком часто, меня
отягощает внутренняя боль, которая как будто никогда не уходит. Частенько
я излишне помпезен; но все же, честно, в самом важном я действую очень
эффективно.
Итак, начну я с приема на Сморщенной Скале. Прошу потерпеть вместе со
мной. Вам придется терпеть совсем немного, а мне все равно нужно это
сделать.
На хороший прием я готов отправиться куда угодно. А почему бы и нет?
Мне это нетрудно, а хорошие приемы случаются нечасто. Сюда я даже прилетел
в своем космическом корабле; это тоже нетрудно и не мешало мне
одновременно заниматься восемнадцатью или двадцатью другими вещами.
Еще до прибытия я почувствовал приятное ощущение предстоящего приема,
потому что старый астероид приукрасили по такому случаю. Сама по себе
Сморщенная Скала нисколько не интересна. Это черный камень длиной в десять
километров, с синими пятнами. Похоже на грушу, поклеванную птицами.
Разумеется, эти углубления - не клевки птиц. Посадочные гнезда для таких
кораблей, как мой. А по случаю приема Скала украшена большой сверкающей
звездной надписью:
Наша Галактика
Первые сто лет самые трудные.
Надпись вращается вокруг скалы как пояс из дрессированных светлячков.
Первая часть - не дипломатично. Вторая - неправда. Но смотреть приятно.
Я так и сказал своей дорогой портативной жене, она в ответ хмыкнула,
удобно усаживаясь у меня на коленях.
- Как ярко. Настоящий огонь! Могли бы использовать голограммы.
- Эсси, - сказал я, поворачивая голову, чтобы укусить ее за ухо, - у
тебя душа кибернетика.
- Хо! - ответила она, поворачиваясь, чтобы укусить меня - только она
укусила гораздо сильнее, - я сама кибернетическая душа, и ты тоже, Робин,
и, пожалуйста, управляй кораблем, а не дурачься.
Естественно, это шутка. Мы находились точно на курсе и опускались в
док с болезненной медлительностью материальных тел; у меня еще оставались
сотни миллисекунд, прежде чем дать "Истинной любви" последний импульс.
Поэтому я поцеловал Эсси...
Ну, на самом деле не поцеловал, но оставим так, ладно?
...и она ответила:
- Большой шум подняли вокруг этого, ты согласен?
- Большой шум, - сказал я и поцеловал ее чуть сильнее, и так как у
нас была еще масса времени, она поцеловала меня в ответ.
Мы провели долгую четверть секунды, пока "Истинная любовь" проходила
через неощутимый блеск надписи, провели приятно и роскошно, как только
можно пожелать. Мы занимались любовью.
Так как я более не "реален" (моя Эсси тоже), так как мы оба больше не
"плоть", кто-нибудь может спросить: "Как вы это делаете?" У меня есть
ответ на этот вопрос. Ответ таков: "Прекрасно". И еще "роскошно",
"великолепно", а прежде всего - "быстро". Я не хочу сказать, что мы
торопимся. Просто нам на это не требуется много времени; и вот после того
как мы доставили друг другу удовольствие, и немного повалялись, и даже
вместе вымылись под душем (абсолютно ненужный ритуал, как и большинство
наших ритуалов, но нам нравится), у нас еще оставалось от этой четверти
секунды достаточно времени, чтобы рассмотреть другие посадочные гнезда на
Скале.
Нас ожидает интересное общество. Я заметил большой корабль,
построенный еще хичи, такой мы бы в старину назвали "двадцатиместным",
если бы знали, что они существуют. Но мы не просто глазели. Мы ведь
сложные программы, использующие все возможности времени. Поэтому я
поддерживал контакт с Альбертом, проверял, нет ли новых сообщений из
центра, убеждался, что ничего не поступило с Колеса, и удовлетворял еще с
десяток своих интересов и запросов; а Эсси тем временем занималась своими
делами. Так что когда наше кольцо-замок соединилось с кольцом углубления,
на самом деле посадочного гнезда астероида, мы оба были в хорошем
настроении и готовы к приему.
Одно из (многих) преимуществ моей дорогой Эсси и меня самого в том,
что нам не нужно отстегивать ремни безопасности, проверять швы и открывать
люки. Ничего подобного нам не нужно делать. И не нужно перемещать наши
информационные веера. Они остаются, а мы по электрическим цепям того
места, где находимся, проходим, куда нам нужно. (Обычно мы передвигаемся в
"Истинной любви", там и подключаемся). Если нам нужно куда-нибудь
подальше, мы используем радио, но тут начинает сказываться утомительная
разница во времени прохождения сигнала.
Итак, мы причалили. Включились в систему Сморщенной Скалы. Мы на
месте.
Если точнее, мы находились на уровне Танго, отсек номер сорок с
чем-то усталого старого астероида, и были мы далеко не одни. Прием
начался. Было тесно. Нас встречали десятки людей - подобно нам, они надели
специальные шляпы для приема, держали выпивку, пели, смеялись (Мы увидели
даже несколько человек во плоти, но они еще много миллисекунд не увидят,
что мы прибыли).
- Джейн! - крикнул я, обнимая ее.
- Сергей, _г_о_л_у_б_ч_и_к_! - воскликнула Эсси, обнимая другого; и
тут же, в тот момент, как мы начали обмениваться приветствиями, обниматься
и были счастливы, отвратительный голос выпалил:
- Эй, Броадхед!
Я узнал этот голос.
Я даже знал, что будет дальше. Какие дурные манеры! Блеск, сверкание,
хлопок - и вот передо мной генерал Хулио Кассата, смотрит на меня с (едва)
скрытым презрением военного к штатскому, сидит за большим пустым столом,
которого мгновение назад не было.
- Я хочу поговорить с вами, - сказал он.
Я ответил:
- О, дерьмо!
Я не люблю генерала Хулио Кассату. И никогда не любил, хотя жизнь все
время сводила нас.
Не потому, что я этого хотел. Кассата - это всегда дурные новости. Он
не любит, когда штатские (подобные мне) вмешиваются в то, что он называет
"военными делами", и он никогда не любил записанных машиной. Кассата не
только солдат, он по-прежнему плоть.
Но в данном случае он не был плотью. Передо мной двойник.
Это само по себе интересно, потому что плотские люди с большим трудом
соглашаются на двойников.
Я продолжал бы размышлять над этим странным фактом, но оказался
слишком занят, думая о том, что мне не нравится в Кассате. У него ужасные
манеры. Он только что это продемонстрировал. В гигабитном пространстве,
где обитаем мы, записанные машиной, есть свой этикет. Вежливые записанные
машиной люди не набрасываются друг на друга без предупреждения. Желая
поговорить с вами, они обращаются вежливо. Может, даже "стучат" в "дверь"
"снаружи" и вежливо ждут, пока вы скажете "Войдите". И они никогда не
вмешиваются в окружение других. Такое поведение Эсси называет
н_е_к_у_л_ь_т_у_р_н_ы_м_, имея в виду, что они дурно пахнут. Но именно так
поступил Хулио Кассата: он не просто вторгся в физическое пространство, он
проник и в имитацию в гигабитном пространстве, в котором мы обитаем. И вот
он со своим столом, и со своими медалями, и со своей сигарой; и все это
ужасно грубо.
Конечно, я мог бы уничтожить все это и вернуть свое окружение.
Упрямцы так и поступают. Как два секретаря, которые спорят, чей босс
первым воспользуется ПВ-фоном. Но я решил так не делать. Не потому что у
меня какие-то предрассудки по поводу грубого отношения к грубым людям.
Нет, тут кое-что другое.
Я, наконец, преодолел удивление из-за того, что реальный, плотский
Кассата сделал себе машинного двойника.
Передо мной машинная имитация в гигабитном пространстве, точно так же
как моя возлюбленная портативная Эсси - двойник моей так же возлюбленной
(но сегодня возлюбленной только во вторую очередь) реальной Эсси. Реальный
Кассата-оригинал сейчас, несомненно, жует сигару в нескольких сотнях тысяч
километров отсюда, на спутнике ЗУБов.
И когда я все это обдумал, мне даже стало жаль двойника. И потому я
сдержал все слова, которые возникли сами собой. И только сказал:
- Какого дьявола вам от меня нужно?
Грубый ответ, но и со мной обошлись грубо. Он чуть пригасил свой
стальной взгляд. Даже улыбнулся... я думаю, он решил быть дружелюбным.
Глаза его скользнули с моего лица на лицо Эсси, которая появилась в
окружении Кассаты, чтобы выяснить, что происходит, и он сказал тоном,
который, наверно, считает легким:
- Ну, ну, миссис Броадхед, разве так должны разговаривать старые
друзья?
- Да, старые друзья так не разговаривают, - небрежно ответила она.
Я настаивал:
- Что вы здесь делаете, Кассата?
- Я пришел на прием. - Он улыбнулся - масляной улыбкой, фальшивой
улыбкой: если подумать, ему нечему улыбаться. - Когда мы явились с
маневров, большинство бывших старателей получили отпуск для этой встречи.
Я подъехал с ними. То есть я хочу сказать, - объяснил он, как будто нам с
Эсси нужно было его объяснение, - что сделал себе двойника и отправил его
сюда на корабле.
