- Идут они... родимые... и-ккк!.. в ис-сстори-ческий
момент... и-к....
Его икание становилось все более глубоким, наши за столами
улыбались все шире:
- В этот момент... ик... всем нам хочется... ик... хочется
нам, понимаешь... - Ики следовали уже сплошной чередой, улыбки
за столом превратились в смех, смех - в хохот.
Мех остановился, улыбнулся, запил икоту из фужера и, глядя
в бумажку, сказал мечтательно: "От сука, а?.."
Оригинальное решение
Вы знаете, когда оно ищется на подводной лодке? При приеме
командирского решения? - Нет. При выборе режима перехода морем?
- Нет. При прорыве противолодочного рубежа? - Нет. Не
мучайтесь. Никогда но угадаете. Это нужно пережить!
...Ночью подводная лодка висит в бездонных просторах, как
заброшенный космический корабль... Железная пустыня... Можно
пройти с носа в корму - ни одного человека, только ровный шум
вентиляторов, и ты стараешься идти тихо, крадешься, чтоб не
спугнуть общую космичность: инопланетянин на чужом корабле...
Что это? Непонятное, огромное, бесшумное, нависшее над
горловиной люка, налитое, дышащее через раз? Фу ты, Господи, да
это же наш зам! За-му-ля! Вот сука, да он же подсматривает за
нижним вахтенным: голова опущена в люк, а остальное, стоящее на
коленях - сверху. Вот чучело, а! Фотоохотник. Экран
соцсоревнования. Выслеживает. Бдительный наш. Самый наш
беспокойный. Самый ответственный. Не спится собаке. Бродит. А
что если... нога сама зачесалась в тапочке - ыыыы, аж пальцы на
ногах свернулись трубочкой, как у шимпанзе на прогулке, - а что
если... легонько так дать, чтоб только клюнул вниз, а пока
выбирается - слинять через переборку. Пусть потом ищет. Нет,
так не интересно...
Моторист Миша, большой оригинал, невольный свидетель того,
как зам смотрит вниз, присел на корточки и с удовольствием
уставился в раскоряченные над люком, стоящие на коленях два
военно-морских копыта, соединенные одной огромной тяжелой
перемычкой.
На флоте принято пугать друг друга. Напугал - полдела
сделал.
Оригинал Миша улыбнулся: он знал, что ему делать. Он
пододвинулся поближе, мечтательно закатил глаза и,
осторож-ненько просунув руку, схватился там и дернул вниз тот
самый мешочек, который у любого мужчины полностью отрастает к
шестнадцати годам. Произошел звук - иии-э-х! Смотрящий вниз зам
как подпружиненный разогнулся, схватился обеими руками за
отрываемый мешочек и, выпучив глаза, как ночной лемур, улетел -
как захлопнулся - в прорубь люка ведьмой на помеле, хватая
воздух открытым ртом.
Внизу он выбил себе зубы и на две недели свернул шею.
Оригинала Мишу вычислили через сутки, И НА. КА. ЗА. ЛИ. ЗА
рукоприкладство!
Хыбля!
Зама у нас на тральщике звали Хыбля. За "Хы,
бля-товарищи!". Это его любимое выражение. И еще он говорил,
оттопырив на правой руке указательный палец и мизинец: "Эта...
с партийной прынцыпиальностью!" После 18.00 ни дня он на
тральщике не сидел с этой своей "прынцыпиальностью". В 17.30
подходил к нашему командиру, к нашему Коле-Васе и говорил ему:
"Ну что, Николай Васильевич, я... эта... пошел?.." - и прямо на
трап, а командир провожал его вслед ошалевшим взором. Все
годами с корабля берег нюхают, а эта скотина ежедневно при
жене!
Но на учении мы его все же достали. Да-а! С помощью
ядовитых дымов. На учении с помощью ядовитых дымов создается
видимость химического заражения. Уже "химическую тревогу"
объявили, уже все попрятались, я в противогазе и в этом
презервативе - защитном комплекте - бегаю по кораблю с ядовитой
шашкой в руках, не знаю, куда ее сунуть, а зам на корме, без
защиты, голышом, анекдоты травит.
Подлетаю я к нему и сую ему шашку между ног. А если ты
голышом того дыма глотанешь, то тут же появляется желание
взлететь, как стая напильников.
У зама от яда глаза выскочили и повисли, как у рака на
стебельках. Он орал и танцевал вокруг нашей корабельной
артиллерии танец японских сирот и при этом все пытался у меня
выяснить, есть ли на это учение план, утвержденный комбригом,
или его нет.
- Да есть у меня план, есть, - говорил я ему, -
успокойтесь.
Выяснив, что план у меня есть, зам промчался как вихрь,
прорвался внутрь корабля и начал по нему носиться в поисках
противогаза. Вместо противогаза он нашел спящего по тревоге
Пашу-артиллериста и тут же сплясал на нем чечеточку.
Проверяющие
Адмиралов у нас - как собак нерезаных. Есть даже
специально натасканные, проверяющие адмиралы. Потомки Нахимовых
и Корниловых. Инспектора.
Они проверяют у нас все. Раз в неделю какая-нибудь сволочь
приезжает, то есть комиссия, я хотел сказать. Правда, флот к
ним привык, как зверь в зоопарке к жующей публике, и волнуются
только верхи, но все равно дышать не дают.
- А что, - спросите вы, - нельзя, что ли, капраза для
проверки прислать?
Нельзя. У нас на флоте своих капразов навалом, и чужого у
нас просто пошлют вдоль забора надписи читать, вот адмиралы и
надрываются.
У всех проверяющих адмиралов мозги, от непрерывных
проверок, несколько повернуты вокруг своей оси, с наклоном
таким мозги, мальца с креном. А вот угадать этот самый угол,
так сказать, наклона, с которым они набекрень, тем, кого он
проверять собирается, никогда не удается: он каждый раз новый,
этот наклон.
Конечно, можно вычислить отдельные эпизоды, фрагменты,
если он ездит ежедневно, но полностью, так чтоб до конца вся
картина, а потом спать спокойно, - вот это не получается.
Один, например, любит остановить машину, отловить офицера
и проверить у него, не вынимая себя из машины, знание статей
82, 83 дисциплинарного устава. На всхожесть. Вот доложите, что
изложено в статьях 82, 83 дисциплинарного устава.
Военнослужащего наблюдать интересно и полезно, а офицера -
тем более. Народ вокруг бродит, а офицер тужится, как будто
угорь на лбу давит усилием воли. И все это с таким перекосом
внешности. "82, 83?" - "Да". Ну заклинило. Ну просто затмение
какое-то. Ну, хоть убей. Вот сейчас только помнил. Только что -
и оторвалось. Начисто. А ведь читал же недавно. И именно эти
вот статьи - 82, 83.
Пот течет, жалкие потуги. Офицер, кстати, охотно потеет.
Сердце у него бьется охотно, у офицера: прикажешь - забьется,
прикажешь - не будет. У настоящего офицера.
А адмирал смотрит на него из машины и ждет. У этого
адмирала была только одна положительная
эмоция - красная рыба, остальные были задушены в
зачаточном состоянии.
Следующего проверяющего, из того же третичного периода,
того, как приедет, сразу же вези на свалку. Приедет он на
свалку и скажет:
- Да у вас же здесь залежи! - все, можно увозить и
предъявлять к оплате.
Слушали его, конечно, с трепетом, но никто так и не узнал:
чего же у нас залежи. Эту тайну он унес в могилу.
Был еще один адмирал, такой же старый козел, головенка
трясется, а все еще служит, бедненький.
Он любил слово "бардак". "Бардак, - говорил он, - у вас".
И ничего, кроме бардака, ему на флоте обнаружить не удалось.
А был такой адмирал, который любил болты. Это был
ежегодный проверяющий. Ему специально болт из нержавейки
вытачивали, никелировали, на подставку вертикально - и сверху
колпак из оргстекла.
Но каждый год болт должен был быть на несколько
миллиметров длиннее и толще. Где-то на плавзаводе даже валялись
чертежи этого чудовища. Вытачивали народные умельцы,
"малахитовые шкатулки", а начальство подносило, слюнявя рукава.
Отслуживший болт он дарил окружающим. Позвонит, бывало,
кому-нибудь из окружающих и спросит:
- Слушай, у тебя болт есть? Да нет, не такой. Сувенирный.
На стол поставишь. - И дарил. У него все были оболчены.
Но самый оригинальный адмирал, с самым большим
комприветом, был тот, что нас в училище проверял. Маленький,
седенький, толстенький, с белесыми ресницами, по кличке "Свинья
грязь найдет".
Вот войдет он в роту, за ним - свита, дежурный, отупевший
от ответственности, к нему на полусогнутых: "Товарищ
адмирал..." - с рапортом, доложит, а он выслушает рапорт,
наклонится к дежурному, шепотом скажет: "Свинья грязь найдет" -
и отправится в гальюн.
Все, конечно, что его туда потянет, знали и готовились, но
всегда забывали там что-нибудь, а он лез - всегда - в разные
места и находил. Ну разве уследишь?
Однажды двинулся он решительно в гальюн, а свита за ним,
торопливо друг друга огибая, а он - прямо в кабину. Те за ним
сунулись, но он дверь закрыл. Молчание. Стоят все, смотрят на
дверь, ждут.
Вдруг, из-под двери, раздается сдавленное: "Тяните". Никто
ничего не понимает, но на всякий случай все шеи вытянули, как
индюки, наблюдают. Опять сдавленное: "Ну тяните же!" Тут кто-то
прорывается - самый подающий надежды, рвет на себя дверь
кабины: шпингалет вырывается, дверь открывается и... перед
свитой появляется на, пардон, дучке, пардон, адмирал, без,
пардон, штатов. Орлом кочевряжится. И говорит адмирал умно:
"Видите?" - те аж наклонились изо всех сил: "Где, где?" - аж
вылезли все, а кому места не хватило, тот все на цыпочки, на
цыпочки - и тянется, чтоб заглянуть.
Смотрели, смотрели и, кроме адмирала без трусов, ничего не
увидели. Ну, зад у него морщинистый, как гармошка, со спаечным
процессом. Ну и что?
- Вот! - говорит адмирал. - Сидит человек, а тут кто-то
дергает на себя дверь. А шпингалеты у вас дохлые, и дверь
открывается, и у человека портится весь аппетит на это дело.
Где же ваша забота о людях?
И тут все снова посмотрели на проблему со стороны двери,
прочувствовали все до конца и задвигались шумно.
А адмирал встает, счастливый, штаны натягивает и
заправляет в них все, что положено.
После этого нам такие засовы вставили вместо шпингалетов,
что их можно было только вместе с очком вывернуть.
Подарок
Первый заместитель главкома спустился в центральный пост
атомного ракетоносца.
Командир двинулся ему навстречу, переступая ватными
ногами.
Заместитель главкома выслушал рапорт и сказал:
- Дальше третьего отсека не пойду. Дежурный, вода в трюме
есть?
- Никак нет!
- Старпом, вода в трюме есть?
- Никак нет!
- Заместитель командира по политической части?
Заместитель командира проглотил слюну и замотал головой:
- Никак нет!
- Командир! Тоже "никак нет"?
- Так точно, никак нет!
- Ну пошли, посмотрим. Вода в трюме была.
- Переноску! - гаркнул первый заместитель главкома.
Переноска не загорелась - "преды" повылетали. Первый
заместитель взялся рукой за аварийный фонарь, и у фонаря тут же
отвалилась ручка.
- Та-ак! - сказал первый заместитель... Пока он шел по
пирсу, в центральном искали ключ, ключ от сейфа живучести. Там
лежал "традиционный подарок" - лодочка из эбонита. Ключ с
перепугу куда-то сунули.
- Где ключ!!! - метался по центральному командир.
- Ключ!!! - он рявкнул так, что переборки срезонировали.
- Ломайте... ломайте... ломайте, - перебирая помертвелыми
губами, бормотал, как в бреду, заместитель командира по
политической части.
Ключ, наконец, нашли. Командир сам опустился на
четвереньки перед сейфом. Ключ долго не попадал в скважину.
Командир догнал первого заместителя главкома.
- Товарищ... адмирал... флота... вот... это вам... от
нас... подарок... тради... ционный... - выдохнул он, задыхаясь.
Первый заместитель зажал "подарок" под мышкой.
