взвода восточных волкодавов.
Справка: восточный волкодав - мелок, поджарист, вынослив,
отважен. Красив. По-своему. Один метр с четвертью. В холке. А
главное - не думает. Вцепился - и намертво. И главное - много
его. Сколько хочешь, столько бери, и еще останется.
Волкодавов взяли из разных мест в шинелях с ремнем, в
сапогах с фланелевыми портянками на обычную ногу, накормили на
береговом камбузе обычной едой, которую можно есть только с
идейной убежденностью, и пустили их на диверсантов. Только
рукавицы им забыли выдать. Но это детали. И потом, у матроса из
страны Волкодавии руки мерзнут только первые полгода. А если вы
имеете что сказать насчет еды, так мы вам на это ответим: если
армию хорошо кормить, то зачем ее держать!
Шел третий день учения. В первый день группа не нашего
захвата, одетая во все наше, прорвалась в штаб. Прорвалась она
так: она поделилась пополам, после чего одна половина взяла
другую в плен и повела прямо мимо штаба. А замкомандующего
увидел через окно, как кого-то ведут, и крикнул:
- Бойцы! Кого ведете?!
- Диверсантов поймали!
- Молодцы! Всем объявляю благодарность! Ведите их прямо ко
мне!
И они привели. Прямо к нему. По пути захватили штаб.
Во второй день учения "рыбы" подплыли со стороны полярной
ночи и слюдяной воды и "заминировали" все наши корабли.
Последняя "рыба" вышла на берег, переодетая в форму капитана
первого ранга, проверяющего, по документам, и, пройдя на ПКЗ,
нарезала верхнему вахтенному... нет-нет-нет - только сектор
наблюдения за водной гладью. А то он не туда смотрел. Только
сектор и больше ничего. И чтоб все время! Как
припаянный! Не моргая. Наблюдал чтоб. Неотрывно. Во-он в
ту сторону.
И вахтенный наблюдал, а "товарищ капитан первого ранга,
проверяющий" зашел по ходу дела к командиру дивизии, штаб
которого размещался тут же на ПКЗ. (По дороге он спросил у
службы: "Бдите?!" Те оказали: "Бдим!" - "Ну-ну, - сказал он, -
так держать!" - и поднялся наверх.) И арестовал командира
дивизии, вытащил его через окно, спустил с противоположного
сектора и увез на надувной лодке. Причем лодку, говорят,
надувал сам командир дивизии под наблюдением "проверяющего".
Врут. Лодка уже была надута и стояла вместе с гребцами у
специально сброшенного шторм-трапика. Шелкового такого. Очень
удобного. Хорошая лодка. Мечта, а не лодка.
Вахтенный видел, конечно, что не в его секторе движется
какая-то лодка, но отвечал он только за свой сектор и поэтому
не доложил. Так закончился второй день.
На третий день надо было взять диверсанта. Живьем. На
сопке. Вот он сидел и ждал, когда же это случится. А наши
стояли у подножья, указывали на него и совещались возбужденно.
Наших было человек двадцать, и они поражали своей
решительностью. Вместе со старшим. Он тоже поражал.
- Окружить сопку! Касымбеков! Заходи! - наконец
скомандовал старший, и они начали окружать и заходить.
Волкодавы пахали снег, по грудь в него уходя, плыли в нем
и неумолимо окружали. Во главе с Касымбековым. Не прошло и
сорока минут, как первый из них подплыл к диверсанту. Первый
радостно улыбался и задыхался.
- Стой! - оказал он. - Руки вверх! После чего силы у него
иссякли, а улыбка осталась. Диверсант кончил есть, встал и
лягнул первого. В следующие пятнадцать минут к тому месту, где
раньше стоял первый, сошлись остальные. Еще десять минут были
посвящены тому, что волкодавы, входя в соприкосновение с
диверсантом, не переставая улыбаться и азартно, по-восточному,
кричать, взлетали в воздух, сверкая портянками, а затем они
сминали кусты и летели, летели, вращаясь, вниз, и портянки
наматывались им вокруг шеи. Это было здорово! Потом диверсант
сдался. Он сказал: "Я сдаюсь".
И его взяли. Живьем. Упаковали и понесли на руках.
Так закончился третий день. С этого дня мы начали
побеждать.
---------------------------------------------------------------------------
* Те, кто испытал на себе мороз, знают, что так сказать
можно.
Давай!
Утро начинается с построения. И не просто утро -
организация начинается с построения. И не просто организация -
вся жизнь начинается с построения. Лично моя жизнь началась с
построения. Жизнь - это построение.
Конечно, могут быть и перестроения, но начальное,
первичное построение является основой всей жизни и всех
последующих перестроений.
Можно построиться по боевым частям, можно - по ранжиру, то
есть, говоря по-человечески, по росту, можно - в колонну по
четыре, можно - по шесть, можно, чтоб офицеры были впереди,
можно, чтоб не были, можно - три раза в день.
На флоте столько всего можно, что просто уши закладывает.
Есть мнение, что построение - это то место, где каждый
думает, что за него думает стоящий рядом.
Это ошибочное мнение. На построении хорошо думается
вообще. Так иногда задумаешься на построении, а мысли уже
кипят, теснятся, обгоняют, месят друг друга, несутся куда-то...
Хорошо!
Я, например, думаю только на построении. И если оно утром,
в обед и вечером, то я думаю утром, в обед и вечером.
Опоздание на построение - смертельный грех. Нет, ну
конечно же, опаздывать можно и, может быть, даже нужно, но в
разумных же пределах!
А где они, эти разумные пределы? Где вообще грань
разумного и его плавное сползание в неразумное? Вот стоит на
построении разумное, смотришь на него, а оно - хлоп! - и уже
неразумное.
- ...опять тянутся по построению. Что вы на меня смотрите?
Ваши! Ваши тянутся!
Это у нас старпом. Наши всегда тянутся. Можно потом целый
день ни черта не делать, но главное - на построение не
опаздывать и не тянуться по построению. Старпом на корабле -
цепной страж всякого
построения. Новый старпом - это новый страж, собственная
цепь которого еще не оборвала все внутренние, такие маленькие
связи и цепочки.
Старпом - лицо ответственное, и отвечает оно за все, кроме
матчасти.
Приятно иногда увидеть лицо, ответственное за все на фоне
нашей с вами ежедневной, буйной, как свалка,
безответственности. Хотел бы я быть вот таким "ответственным за
все" - всем все раздать, а"себе оставить только страдание.
- Где Иванов?
Между прочим, старпом к нам обращается, и надо как-то
реагировать.
- Иванов? Какой Иванов?
- Ну ваш Иванов, ваш. И не делайте такие глаза. Где он?
Почему его нет на построении?
- Ах, Иванов наш!
- Да, ваш Иванов. Где он?
- На подходе... наверное...
- Ну и начальнички! "На подходе". Стоите тут, мечтаете о
чем-то, а личный состав не сосчитан. Первая заповедь: встал в
строй - проверь личный состав. Ну, а Петров где?
- ???
- А где Сидоров ваш? Почему он отсутствует на построении?
- Си-до-ров?..
- Да, да, Сидоров, Сидоров. Где он? Что вы на меня так
смотрите?
Кость лобковая! Действительно, где Сидоров? Ну, эти два
придурка - понятно, но Сидоров! Не понятно. Ну, появится - я
ему...
- Все!.. - Ладонь старпома шлепнула по столу в
кают-компании второго отсека атомной подводной лодки на докладе
командиров боевых частей и служб, и командиры боевых частей и
служб, собранные на доклад, внутренне приподнялись и посмотрели
на ладонь старпома.
Вот такое хлопанье ладонью старпома по столу означает
переход в новую эру служебных отношений. Этот переход может
осуществляться по пять раз в день. Правда, может наблюдаться
несколько эр.
- Все! Завтра начинается новая жизнь! Новая жизнь, слава
Богу, всегда начинается завтра, а не просто сейчас. Есть еще
время решиться и застрелиться или, наоборот, возликовать и,
обливаясь слюнями, воскликнуть: "Прав ты был, Господи!"
- Если завтра кто-нибудь... какая-нибудь... слышите?
Независимо от ранга. Если завтра хоть кто-нибудь опоздает на
построение... невзирая на лица... тогда...
Что тогда? Все напряглись. Всем хотелось знать, "тады
что?".
- Тогда узнаете, что я сделаю... узнаете... увидите...
Значит, надо опоздать, прийти и увидеть.
- Не понимаете по-человечески. Будем наводить драконовские
методы.
О-о-о, этот сказочный персонаж на флоте не любят. Всех
остальных любят, а этот - нет. И не потому ли, что не любят,
после доклада и подведения итогов за день в каюте собрались и
шептались Иванов, Петров и Сидоров?! Ну, эти два придурка -
понятно, а вот Сидоров, Сидоров - не понятно.
Как вы думаете, что будет с входной дверью в квартире
старпома, если в замочную скважину со стороны подъезда ей, или,
может быть, ему, залить эпоксидную смолу? Наверное, ничего не
будет.
Утром дверь у старпома не открылась - замок почему-то не
вращался. Собака заскулила, ибо она почувствовала, что
останется гадить в комнате. Он тоже почувствовал.
Сначала старпом хотел кричать в форточку, но потом ему
вспомнилось, что существует такое бесценное чудо на флоте, как
телефон.
Старпом позвонил распорядительному дежурному:
- Это говорит старпом Попова Павлов. Распорядительный
подумал: "Я счастлив" - и ответил:
- Есть.
- Сообщите на корабль, что я задерживаюсь, что-то с
замком, дверь не открывается. Пусть наш дежурный пришлет
кого-нибудь посообразительней.
Распорядительный позвонил на корабль. Дежурный по кораблю
ответил: "Есть. Сейчас пришлем" - и оглянулся.
Сообразительный на флоте находится в момент, потому что он
всегда рядом.
- Слышь, ты сейчас что делаешь? Так, ладно, все бросай. К
старпому пойдешь, у него там что-то с дверью. На месте
разберешься. Так, не переодевайся, в ватнике можно; наверное,
сопкой пойдешь. Топор захвати. Ну и сообразишь там, как и что.
Ты у нас, по-моему, сообразительный.
Сообразительный был телом крупен. Такие берут в руки топор
и приходят.
- Здравия желаю! - сказал он старпому через дверь.
- Ну, здравствуй, - сказал ему старпом, ощутив вдруг
желание надеть на себя еще что-нибудь кроме трусов, что-нибудь
с погонами.
- А зачем я взял топор? - соображал в тот момент
сообразительный. - И без топора же можно. Только руки все
оттянул.
Он даже посмотрел на руки и тяжело вздохнул - точно,
оттянул.
- Ну чего там, - услышал он голос старпома, который уже
успел одеться и застегнуть китель, - чего затих? Умер, что ли?
Давай!
А вот это неосторожно. Нельзя так кричать "Давай!" личному
составу, нельзя пугать личный состав, когда он думает. Личный
состав может так дать - в тот момент, когда он думает, - костей
не соберешь!
- Щас! - Наш сообразительный больше не думал. Он застегнул
ватник на все пуговицы, натянул зачем-то на уши шапку, засосал
через губы, сложенные дудочкой, немножко воздуха, изготовился,
как борец, - и-и-и-ех! - и как дал! Вышла дверь, и вышел он.
Неужели все вышло? Не-ет! Что-то осталось. А что осталось? А
такой небольшой кусочек двери вместе с замочной скважиной.
Мда-а, мда-а...
Росписи
На флоте не умеют ни читать, ни писать.
- Где? Здесь? - спрашивает старпом и, размахнувшись,
шлепает печать совсем не туда, где скребет бумагу палец
командира подразделения.
- Да не там же! - хватается за уши и ноет командир
подразделения. - Вот же где нужно было! Здесь же написано!
Теперь все переделывать!
- Раньше надо было говорить, - делает себе ответственное
лицо старпом и завинчивает печать.
Нет, на флоте не умеют ни читать, ни писать. Но зато на
флоте умеют расписываться. В любом аморфном состоянии, и даже
безо всякого состояния, военнослужащий на флоте не теряет
