непрерывно, его увезли домой.
- А вы, товарищ Зверев, если хотите, можете прямо сейчас
идти на вокзал. Здесь недалеко. А мы позвоним.
На вокзал он попал в четыре утра. Серо, сыро, и окошко
закрыто. Миша постучал, тетка открыла.
- Я - Зверев! - сунул он свою рожу. - Мне билет нужен. Вам
звонили.
- Давайте деньги.
- Какие деньги? Я же без денег! Ты что, кукла, - он
заскреб щетиной по прилавку, - совсем, что ли, людей не
понимаешь?
"Кукла" закрыла форточку.
Нервы, расшатанные вагоном, КГБ и дядей, не выдержали.
- Я - Зверев! - замолотил он в окошко. - Я - от КГБ! Вам
звонили! Я - от КГБ! От! Ка! Ге! Бе! - скандировал он.
Тетка взялась за телефон:
- Здесь хулиганят! Миша молотил и молотил. - Я - Зверев!
Открой! Эй!
За его спиной уже минут пять стоял милиционер. Он
дождался, когда Миша устал, и вежливо постучал его по плечу.
Миша обернулся.
- Вы Зверев?
- Да-а... - Миша до того растерялся оттого, что его хоть
кто-то сразу признал, что расплакался и дал себя связать. В
машине он припадал к милицейскому плечу и, слюнявя его,
твердил, что он - Зверев, что он - в баню, что он - в КГБ...
- Знаем, знаем, - говорили ему мудрые милиционеры.
- А я еще старший начальник помощника штаба! -
останавливался среди соплей Миша и, отстранившись и вперившись,
напряженно искал возражений.
- Видим, видим, - отвечали ему милиционеры. Мудрые
милиционеры сдали его немудрым, а те заперли его до
понедельника. Миша замолотил опять.
- Я - Зверев! Сообщите в КГБ! Я - Зверев!..
- А почему не в ООН? Пересу де Куэльяру, ему тоже будет
интересно,- - говорили немудрые и пожимали плечами. - Ну, так
нельзя! Не дают работать. Накостылять ему, что ли? Чуточку... -
и накостыляли...
В конце концов в понедельник все разобрались во всем!
(Едри его мать!) КГБ с милицией проводили его на вокзал,
вручили ему билет, посадили в поезд, и он начал обратный путь
на свой полустанок...
Когда он слез с поезда, от него шарахнулись даже гуси.
Миша пробирался домой огородами. Подойдя ближе, он услышал
музыку. В его доме творилось веселье. Миша присел в кустах.
Жизнь научила его осторожности.
Вскоре на крыльцо вывалился друг детства Вася. Вывалился,
встал с кряком и отправился в кусты, гундося и расстегиваясь по
дороге. У кустов он остановился, закачался, схватил себя
посередине, и из него тут же забил длинненький фонтанчик.
Когда фонтанчик свое почти отметал, навстречу ему из
кустов вдруг поднялось странное создание.
- Чего это здесь?.. А? Вася? - спросило создание голосом
Мишки.
- Вот надо же было так упиться! - сказал Вася. -
Привидится же такое... - и, сунув недоделанный фонтанчик в
штаны, повернул к дому.
- Стой! - одним махом настиг его Миша, и Вася засучил
ножками, утаскиваемый.
Оказалось, что Мишу всем полустанком дней десять искали
баграми на озере, а потом решили - хорош! - и справили поминки.
Где вы были?
- Где вы были?
- Кто? Я?
- Да, да, вы! Где вы были?
- Где я был?
Комдив-раз - командир первого дивизиона - пытает Колю
Митрофанова, командира группы.
- Я был на месте.
- Не было вас на месте. Где вы были? Лодка только прибыла
с контрольного выхода перед автономкой, и Колюня свалил с
корабля прямо в ватнике и маркированных ботинках. Еще вывод
ГЭУ* не начался, а его уже след простыл.
- Где вы были?
- Кто? Я?
- Нет, вы на него посмотрите, дитя подзаборное, да, да,
именно вы, где вы были?
- Где я был?
Колюша на перекладных был в Мурманске через три часа.
Просто повезло юноше бледному. А в аэропорту он был через
четыре часа. Сел в самолет и улетел в Ленинград. Ровно в семь
утра он был уже в Ленинграде.
- Где вы были?
- Кто? Я?
- Да, да! Вы, вы, голубь мой, вы - яхонт, где вы были?
- Я был где все.
- А где все были?
Шинель у Коленьки висела в каюте; там же ботинки, фуражка.
Его Хватились часа через четыре. Все говорили, что он здесь
где-то шляется или спит где-то тут.
- Где вы были?!
- Кто? Я?
- ДА! ДА! ВЫ! - сука, где вы были?!
- Ну, Владимир Семенович, ну что вы в самом деле, ну где я
мог быть?
- Где вы были, я вас спрашиваю?!
За десять часов в Ленинграде Коля успел: встретить
незнакомую девушку, совершить с ней массу интересных дел и
вылететь обратно в Мурманск. Отсутствовал он, в общей
сложности, двадцать часов.
- Где вы были, я вас спрашиваю?!!
- КТО? Я?
- Да, сука, вы! Вы, кларнет вам в жопу! Где вы были?
- Я был в отсеке. Комдив чуть не захлебнулся.
- В отсеке?! В отсеке?! Где вы были?!!!
Я ушел из каюты, чтоб не слышать эти вопли венского леса.
---------------------------------------------------------------------------
* ГЭУ - главная энергетическая установка.
"Ботик Петра Первого"
Закончился опрос жалоб и заявлений, но личный состав,
разведенный по категориям, остался в строю.
- Приступить к опросу функциональных обязанностей, знаний
статей устава, осмотру формы одежды! - прокаркал начальник
штаба.
Огромный нос начальника штаба был главным виновником его
клички, известной всем - от адмирала до рассыльного, -
Долгоносик.
Шел инспекторский строевой смотр. К нему долго готовились
и тренировались: десятки раз разводили экипажи подводных лодок
под барабан и строили их по категориям: то есть в одну шеренгу
- командиры, в другую - замы со старпомами, потом - старшие
офицеры, а затем уже - мелочь россыпью.
В шеренге старших офицеров стоял огромный капитан второго
ранга, командир БЧ-5, по кличке "Ботик Петра Первого", старый,
как дерьмо мамонта, - на флоте так долго не живут. Он весь
растрескался, как такыр, от времени и невзгод. В строю он мирно
дремал, нагретый с загривка мазками весеннего солнца; кожа на
лице у него задубела, как на ногах у слона. Он видел все. Он не
имел ни жалоб, ни заявлений и не помнил, с какого конца
начинаются его функциональные обязанности.
Перед ним остановился проверяющий из Москвы, отглаженный и
свежий капитан третьего ранга (два выходных в неделю), служащий
центрального аппарата, или, как их еще зовут на флоте, -
"подшакальник".
"Служащий" сделал строевую стойку и...
- Товарищ капитан второго ранга, доложите мне... -
проверяющий порылся в узелках своей памяти, нашел нужный и
просветлел ответственностью, - ...текст присяги!
Произошел толчок, похожий на щелчок выключателя; веки у
"Ботика" дрогнули, поползли в разные стороны, открылся один
глаз, посмотрел на мир, за ним другой. Изображение проверяющего
замутнело, качнулось и начало кристаллизоваться. И он его
увидел и услышал. Внутри у "Ботика" что-то вспучилось, лопнуло,
возмутилось. Он открыл рот и...
- Пошшшел ты... - и в нескольких следующих буквах "Ботик"
обозначил проверяющему направление движения. Ежесекундно на
флоте несколько тысяч глоток произносят это направление.
- Что?! - не понял проверяющий из Москвы (два выходных в
неделю).
- Пошел ты... - специально для него повторил "Ботик Петра
Первого" и закрыл глаза. Хорош! На сегодня он решил их больше
не открывать.
Младший проверяющий бросился на розыски старшего
проверяющего из Москвы.
- А вот там... а вот он... - взбалмошно и жалобно
доносилось где-то с краю.
- Кто?! - слышался старший проверяющий. - Где?! И вот они
стоят вдвоем у "Ботика Петра Первого".
Старшему проверяющему достаточно было только взглянуть,
чтобы все понять, он умел ценить вечность. "Ботик" откупорил
глаза - в них была пропасть серой влаги.
- Куда он тебя послал? - хрипло наклонился старший к
младшему, не отрываясь от "Ботика". Младший почтительно
потянулся к уху начальства.
- Мда-а? - недоверчиво протянул старший и спокойно
заметил: - Ну и иди, куда послали. Спрашиваешь всякую... - и
тут старший проверяющий позволил себе выражение, несомненно
относящееся к животному миру нашей родной планеты.
- Закончить опрос функциональных обязанностей! - протяжно
продолгоносил начальник штаба. - - Приступить к строевым
приемам на месте и в движении!
Бабочка
Офицер свихнуться не может. Он просто не должен
свихнуться. По идее - не должен.
Бывают, правда, отдельные случаи. Помню, был такой офицер,
который на эсминце "Грозный" исполнял. кроме трех должностей
одновременно, еще и должность помощника командира.
Его год не спускали на берег. Сначала он просился, как
собака под дверью: все ходил, скулил все, а потом затих в углу
и сошел с ума.
Его сняли с борта, поместили в госпиталь, потом еще
куда-то, а потом уволили по-тихому в запас.
Говорят, когда он шел с корабля, он смеялся, как ребенок.
Бывает, конечно, у нас такое, но чаще всего офицер, если
окружающим что-то начинает казаться, все же дурочку валяет -
это ему в запас уйти хочется, офицеру, вот он и лепит
горбатого.
Раньше в запас уйти сложно было; раньше нужно было или
пить беспробудно, или, как уже говорилось, лепить горбатого.
Но лепить горбатого можно только тогда, когда у тебя
способности есть, когда талант имеется и в придачу,
соответствующая физиономия, когда есть склонность к
импровизации, к театру есть склонность или там - к пантомиме...
Был у нас такой орел. Когда в магазине появились детские
бабочки на колесиках, он купил одну на пробу.
Бабочка приводилась в действие прикрепленной к ней
палочкой: нужно было идти и катить перед собой бабочку, держась
за палочку; бабочка при этом махала крыльями.
Он водил ее на службу. Каждый день. На службу и со службы.
Долго водил: бабочка весело бежала рядом.
С того момента, как он бабочку водить стал, он онемел: все
время молчал и улыбался.
С ним пытались говорить, беседовать, его проверяли:
таскали по врачам. А он всюду ходил с бабочкой: открывалась
дверь, и к врачу сначала впархивала бабочка, а потом уже он.
И к командиру дивизии он пошел с бабочкой, и к
командующему...
Врачи пожимали плечами и говорили, что он здоров...
хотя...
- Ну-ка, посмотрите вот сюда... нет... все вроде... до
носа дотроньтесь...
Врачи пожимали плечами и не давали ему годности. Скоро его
уволили в запас. На пенсию ему хватило. До вагона его провожал
заместитель командира по политической части: случай был
исключительно тяжелый. Зам даже помог донести кое-что из вещей.
Верная бабочка бежала рядом, порхая под ногами прохожих и
уворачиваясь от чемоданов. Перед вагоном она взмахнула крыльями
в последний раз: он вошел в вагон, а ее, неразлучную, оставил
на перроне. Зам увидел и вспотел.
- Вадим Сергеич! - закричал зам, подхватив бабочку: как бы
там в вагоне без бабочки что-нибудь не случилось; выбросится
еще на ходу - не отпишешься потом. - Вадим Сергеич! - зам даже
задохнулся. - Бабочку... бабочку забыли... - суетился зам,
пытаясь найти дверь вагона и в нее попасть.
- Не надо, - услышал он голос свыше, поднял голову и
увидел его, спокойного, в окне, - не надо, - он смотрел на зама
чудесными глазами, - оставь ее себе, дорогой, я поводил, теперь
ты поводи, теперь твоя очередь... - с тем и уехал, а зам с тем
и остался.
Или, вернее, с той: с бабочкой...
Химик
- Где этот моральный урод?!
Слышите? Это меня старпом ищет. Сейчас он меня найдет и
заорет:
- Куда вы суетесь со своим ампутированным мозгом!?
