голосов. - Что вы задумали? Довольно! Достаточно! Нам уже вполне ясно,
как это делается! Хватит! Хватит! - И несколько человек вскочило со
своих мест, чтобы помешать мадемуазель Сальсафетт предстать перед нами в
костюме Венеры Медицейской, но вдруг, как бы завершая эту эффектную
сцену, раздались громкие, пронзительные крики и вопли, доносившиеся
откуда-то из центральной части chateau.
Iа мои нервы эти вопли произвели очень тяжелое впечатление, но все же
я не мог не почувствовать искреннего сострадания ко всей остальной
компании: за всю мою жизнь не видел я у нормальных людей такого
смертельного испуга. Все они побелели, как стена, и, съежившись на своих
стульях, дрожали и лязгали зубами от страха, прислушиваясь, не
повторятся ли звуки снова. И они повторились - громче и, как мне
показалось, ближе, а потом в третий раз - очень громко, а потом в
четвертый, - но сила их явно пошла на убыль. Когда не осталось больше
сомнений, что шум затихает, настроение собравшихся мгновенно улучшилось,
все опять оживились, опять посыпались забавные истории. Тут я рискнул
осведомиться о причине недавнего смятения.
- Сущая bagatelle <Безделица (франц.).>, - заявил мосье Майяр. - Мы
уже привыкли к подобным происшествиям и не обращаем на них внимания.
Время от времени сумасшедшие поднимают вой: один начинает, другой
подхватывает, как бывает иной раз по ночам в собачьих сворах. Иногда,
правда, такой concerto <Концерт (итал.).> воплей сопровождается попыткой
вырваться на свободу; в этих случаях некоторая опасность, конечно,
существует.
- А сколько больных у вас на попечении?
- В настоящее время не более десяти.
- В основном женщины, я полагаю?
- О нет, одни мужчины, и к тому же здоровенные, скажу я вам.
- Вот как? А я всегда был уверен, что большинство сумасшедших - особы
женского пола.
- Обычно это так, но не всегда. Еще недавно здесь было что-то около
двадцати семи пациентов; не менее восемнадцати из этого числа были
женщины. Но затем положение резко изменилось, как видите.
- Да, резко изменилось, как видите, - вмешался господин, который,
брыкаясь, едва не переломал ноги мадемуазель Лаплас.
- Да, резко изменилось, как видите, - подхватили хором все
собравшиеся.
- Эй, вы, попридержите языки! - закричал в сильном гневе хозяин.
Немедленно воцарилась мертвая тишина, продолжавшаяся около минуты. А
одна леди поняла требование мосье Майяра буквально и, высунув язык,
оказавшийся необыкновенно длинным, покорно схватила его обеими руками да
так и держала до конца обеда.
- А эта дама, - сказал я, наклонившись к мосье Майяру и обращаясь к
нему шепотом, - эта милая леди, которая недавно говорила и кукарекала..,
она.., я полагаю, безобидна, вполне безобидна.., а?
- Безобидна?! - воскликнул он в неподдельном изумлении. - То есть как
это? Что вы имеете в виду?
- Чуть-чуть не в себе, - сказал я, притрагиваясь к своей голове. -
По-моему, она не особенно.., не опасно больна, а?
- Mon Dieu! Что это вы придумали?! Эта леди - мадам Жуаез, мой
близкий, старый друг; она так же абсолютно здорова, как я сам. У нее
есть свои маленькие странности, это верно, но вы ведь сами знаете..,
старые женщины.., все очень старые женщины страдают этим в той или иной
мере.
- Разумеется, - сказал я, - разумеется... А остальные леди и
джентльмены...
- Мои друзья и помощники, - закончил мосье Майяр, выпрямляясь с
высокомерным видом, - мои очень близкие друзья и сослуживцы.
- Как? Все до одного? - спросил я. - И женщины тоже?
- Ну конечно! Нам бы без них не управиться. Никто в мире не ухаживает
за сумасшедшими лучше, чем они. У них, знаете ли, свои приемы: эти
блестящие глаза оказывают изумительное действие - что-то вроде
зачаровывающего змеиного взгляда, знаете ли.
- Да, разумеется, - подтвердил я, - разумеется! Но в них есть что-то
чудное, они немного не того, а? Вам не кажется?
- Чудное? Немного не того? Вам в самом деле так кажется? Бесспорно,
мы не слишком-то любим стеснять себя здесь, на Юге.., делаем, что хотим,
наслаждаемся жизнью.., и всякое такое, знаете ли...
- Да, разумеется, - подтвердил я, - разумеется.
- А потом, может быть, это кло-де-вужо слишком крепкое, знаете ли,
слишком забористое.., вы меня поняли, не так ли?
- Да, разумеется, - подтвердил я, - разумеется. Кстати, мосье, вы,
кажется, говорили, что новая система, которую вы ввели взамен
прославленной "системы поблажек", отличается крайней строгостью и
суровостью. Верно ли я вас понял?
- Отнюдь нет. Правда, режим у нас крутой, но это неизбежно. Зато
такого ухода, как у нас (я имею в виду медицинский уход-), никакая
другая система больному не даст.
- А эта новая система создана вами?
- Не вполне. В известной мере ее автором может считаться профессор
Смоль, о котором вы, несомненно, слышали; а с другой стороны, я счастлив
заявить, что отдельными деталями своего метода я обязан знаменитому
Перро, с которым вы, если не ошибаюсь, имеете честь быть близко
знакомым.
- Мне очень стыдно, но я должен сознаться, что никогда до сих пор не
слыхал даже имен этих господ.
- Боже правый! - воскликнул мой хозяин, резко отодвинув свой стул
назад и воздев руки к небу. - Нет, я несомненно ослышался! Ведь не
хотите же вы сказать, что никогда не слыхали ни об ученейшем докторе
Смоле, ни о знаменитом профессоре Перро?!
- Вынужден признаться в моем невежестве, - ответил я, - но истина
превыше всего. Однако при этом я чувствую себя просто поверженным в прах
- какой позор: ничего не знать о работах этих без сомнения выдающихся
людей! Я обязательно разыщу их сочинения и буду изучать их с особым
вниманием. Мосье Майяр, после ваших слов мне действительно - поверьте! -
действительно стыдно за себя!
Так оно и было.
- Оставим это, мой милый юный друг, - произнес ласково мосье Майяр,
пожимая мне руку. - Выпейте-ка со мной стаканчик сотерна.
Мы выпили. Собравшиеся последовали нашему примеру, потом еще раз, еще
раз, и так без конца. Они болтали, шутили, смеялись, делали глупость за
глупостью; визжали скрипки, грохотал барабан, как медные быки Фаларида,
ревели тромбоны, и сцена, становясь, по мере того как винные пары
затуманивали головы, все более ужасной, наконец превратилась в какой-то
шабаш in petto <Здесь в зародыше (итал.).>. Тем временем мы - мосье
Майяр и я, - склонившись над стаканами сотерна и вужо, стоявшими перед
нами, продолжали наш разговор, повысив голос до крика: слово,
произнесенное обычным тоном, имело не больше шансов дойти до слуха
собеседника, чем голос рыбы со дна Ниагарского водопада.
- Сэр, - прокричал я в ухо мосье Майяру, - сэр, перед обедом вы
упомянули об опасности, связанной со старой "системой поблажек". Что вы
имели в виду?
- Да, - отвечал он, - время от времени у нас действительно
складывалось очень опасное положение. Всех причуд умалишенных не
предугадаешь, и, по моему мнению, равно как и по мнению доктора Смоля и
профессора Перро, никогда нельзя оставлять их без всякого присмотра. Вы
можете в течение того или иного времени делать так называемые "поблажки"
умалишенному, но в конце концов он все же весьма склонен к буйству. С
другой стороны, его хитрость настолько велика, что вошла в пословицу.
Если он что-нибудь задумал, то скрывает свой план с изобретательностью,
поистине уму непостижимой. А ловкость, с которой он симулирует здоровье,
ставит перед философами, изучающими человеческий разум, одну из наиболее
загадочных проблем. Когда сумасшедший кажется совершенно здоровым -
самое время надевать на него смирительную рубашку.
- Но та опасность, дорогой сэр, о которой вы говорили.., судя по
вашему собственному опыту.., по опыту управления этой лечебницей.., есть
ли у вас реальные основания считать предоставление свободы умалишенным
делом рискованным?
- В этом доме.., по моему собственному опыту?.. Что ж, пожалуй, да.
Например, не гак давно в этом самом доме произошел необыкновенный
случай. "Система поблажек", как вам известно, была тогда в действии, и
пациенты делали что хотели. Они вели себя удивительно хорошо, даже
слишком хорошо! Любой здравомыслящий человек догадался бы, что тут зреет
какой-то адский замысел, - уже судя по одному тому, как удивительно
хорошо вели себя эти субъекты. И вот в одно прекрасное утро надзиратели
оказались связанными по рукам и ногам и были брошены в изоляторы, как
будто сумасшедшими были они, а настоящие сумасшедшие, присвоив себе
обязанности надзирателей, взялись их охранять.
- Да не может быть! Никогда в жизни не слыхивал я о такой нелепости!
- Факт! Все это случилось по вине одного болвана - сумасшедшего:
почему-то он вбил себе в голову, что открыл новую систему управления,
лучше всех старых, которые были известны прежде, - систему, когда
управляют сумасшедшие. Вероятно, он хотел проверить свое открытие на
деле - и вот он убедил всех остальных пациентов присоединиться к нему и
вступить в заговор для свержения существующих властей.
- И он действительно добился своего?
- Вне всякого сомнения. Надзирателям вскорости пришлось поменяться
местами со своими поднадзорными, и даже более того: сумасшедшие теперь
разгуливали на свободе, а надзирателей немедленно заперли в изоляторы и
обходились с ними, к сожалению, до крайности бесцеремонно.
- Но, я полагаю, контрпереворот не заставил себя ждать? Такое
положение дел не могло сохраниться надолго. Крестьяне из соседних
деревень, посетители, приезжавшие, чтобы осмотреть заведение, - ведь они
подняли бы тревогу!
- Вот тут-то вы и ошибаетесь! Глава бунтовщиков был слишком хитер. Он
вовсе перестал допускать посетителей и сделал исключение только для
одного молодого джентльмена, с виду весьма недалекого, опасаться
которого не было никаких оснований. Он принял его и показал ему дом -
просто для развлечения, чтобы немного позабавиться на его счет.
Поморочив его вволю, он отпустил его и выставил за ворота!
- А сколько асе времени держал этот сумасшедший бразды правления?
- О, очень долго, с месяц-то наверняка, а сколько точно - не скажу.
Для сумасшедших это были славные денечки, можете мне поверить! Они
сбросили свои обноски и свободно распоряжались всем платьем и
драгоценностями, какие нашлись в доме. Вина же в подвалах chateau было
хоть отбавляй, а ведь что касается выпивки, то в ней сумасшедшие знают
толк, тут они настоящие дьяволы. И, скажу вам, жили они недурно.
- Ну а лечение? Какие новые методы лечения применил вождь
бунтовщиков?
- Что ж, сумасшедшему, как я уже говорил, далеко не обязательно быть
дураком, и я убежден, что его метод лечения оказался гораздо удачнее
прежнего. Право же, это была превосходная система - простая, ясная,
никакого беспокойства, прелесть да и только! Это была...
Тут речь моего хозяина неожиданно прервал новый взрыв воплей, в
точности походивших на те, что уже раз привели в замешательство всю
компанию. Но теперь, по всей видимости, люди, издававшие эти вопли,
быстро приближались.
- Боже мой! - воскликнул я. - Сумасшедшие вырвались на волю, это ясно
как день!
- Боюсь, что вы правы, - согласился мосье Майяр, страшно побледнев.
Не успел он произнести эти слова, как под окнами раздались громкие крики
и проклятия; и сразу же стало ясно, что какие-то люди снаружи пытаются
ворваться в комнату. В дверь чем-то колотили, по-видимому кувалдой, а
ставни кто-то неистово тряс, стараясь сорвать.
Поднялась ужасная сумятица. Мосье Майяр, к моему крайнему изумлению,
