что Готтбаум избрал смерть через три дня после того, как узнал, что
страдает раком мозга, случай неоперабельный.
- Ему оставалось не более полугода жизни, - сказал Экхардт в
телефонной беседе. - Эти полгода сопровождались бы сильными болями и
разрушениями мозга - вероятно, необратимыми. Мы уважаем его решение -
остановить для себя время до тех пор, когда эта болезнь станет излечимой.
Доктор Готтбаум получил Нобелевскую премию в 1998 году, за вклад в
разработки искусственного интеллекта. Награда вызвала возражения со
стороны членов ученого мира, не одобрявших частые публичные диатрибы
Готтбаума, направленные против отдельных политиков, государственных
структур и нашего государства всеобщего благосостояния в целом. В конце
90-х годов XX столетия, в серии выступлений через средства массовой
информации он объявил себя анархистом и произвел не завершившуюся успехом
попытку поднять налоговый мятеж против усиливающейся централизации
правительства. Также он высказывался за уничтожение всех благотворительных
программ, аннулирование государственного золотого запаса и снятия контроля
с научных исследований.
По окончанию XX столетия он стал более умеренным и посвятил свои
усилия военным разработкам "Норт-Индастриз" в Лонг-Бич до выхода на пенсию
в 2020 году. Представитель "Норт-Индастриз" отказался посвятить нас в
подробности работы Готтбаума, так как она до сих пор остается
засекреченной.
СТОЛКНОВЕНИЕ
Однако сидя в машине, Шерон вглядывалась в темноту, ожидая и не зная
точно, чего ждет. По задворкам гулял ветер; он, сухой и жаркий, подымал в
воздух пыль, гнул пальмы, разбрасывал по асфальту сухие листья и сор.
Ветер был настырен: он рвался в машину, шуршал и свистел о кромку
ветрового стекла, играя на нервах Шерон.
Она и обычным-то вечером чувствовала бы себя в этом районе Лонг-Бич
весьма неуютно. Округа выглядела как-то по-хулигански опасно - маленькие,
обветшалые домишки с облупленной краской на стенах, ржавые ограды с
предупреждающими табличками, бродячие собаки, роющиеся в мусорных баках
без крышек... С чего ученому селиться в таком районе?
Шерон сидела, привалившись спиной к дверце и вытянув ноги на переднем
седеньи. Дом Френч был почти в квартале от нее, но она отчетливо видела
его через инфраскоп, позаимствованный на службе. После двухдневного
торчания у ворот "Норт-Индастриз" она выследила Френч и проследовала за
ней сюда. В конце концов - Шерон была уверена - Френч приведет ее к
кому-то или чему-то, задействованному в "теневой" стороне "Лайфскан",
однако сегодняшние перспективы выглядели худовато.
Ах, если бы KUSA согласились пожертвовать хоть сколько-нибудь
человеко-часов! Она расписывала начальству тему, как могла, но новость о
смерти Готтбаума решила дело. Старик ведь уже в морозилке, так? Это
подтвердил и представитель "Крионик Лайф Системс". Если Готтбаум изобрел
что-то вроде электронного бессмертия, как утверждает Шерон, то почему
согласился запломбироваться в дьюар с жидким азотом?
Шерон сказала, что не верит, что Готтбаум действительно там, и что
крионики, наверное, пошли на какую-то сделку и обеспечили ему прикрытие. И
с этого момента начальство отставило шутки в сторону. Если, сказали ей, ей
охота тратить личное время на разработку этой темы, то недели две пусть
так и делает, но к ним не является, пока не достанет реальных
доказательств своей версии.
И вот она здесь, глядит в инфраскоп. Рядом на полу - термос с кофе,
радио настроено на одну из рок-станций, не дает ей заснуть и заглушает
свист ветра. Она устала, ей одиноко, ей очень хочется, чтобы рядом был
хоть кто-то живой - но лучше такой, чтоб верил ей и мог бы разделить ее
горе.
Конечно, на похоронах Джима была толпа родных и друзей, и разные
доброжелатели просто жаждали помочь ей во всем, чем угодно. Но ни одного
человека, которому она могла бы довериться, там не было, а позвонить Юми
она не осмелилась - люди Готтбаума могли прослушивать ее номер.
Вот почему она была одна, в час тридцать ночи, в ожидании каких либо
событий. Розалинда Френч вернулась сюда из лаборатории около часу назад, и
окна ее дома все еще сияли желтым светом. Что она там делает? Может,
заснула, оставив свет?
Шерон для разминки пошевелила ногами, отложила на минутку инфраскоп и
протерла глаза. Интересно, как Джим справился с такой утомительной
работой? Он отличался неукротимой настойчивостью, точно кошка. Мог
смотреть и ждать целыми днями, если нужно - если полагал, что это к
чему-то ведет... Но ей не хотелось думать о Джиме. Она обещала себе не
думать о нем.
Внимание ее привлек слабый шум. Кто-то хлопнул дверью. Она схватилась
за инфраскоп - как раз вовремя, чтобы увидеть, как Френч выходит из дома и
идет к машине, стоящей возле гаража.
Крутнувшись на сиденьи, Шерон села прямо и поставила ноги на педали.
А Френч завела машину, включила фары, задним ходом выехала на дорогу и
поехала по улице.
Шерон последовала за ней. Других машин за поздним временем не было, и
единственным способом остаться незамеченной было - держаться на четыре или
пять кварталов позади. Шерон вся напряглась, руки ее крепко сжимали руль,
все внимание - на два красных огонька вдалеке. По крайней мере, усталость
- как рукой сняло, об этом позаботился хлынувший в кровь адреналин.
Внезапно машина Френч резко свернула направо. Шерон закусила губу.
Она боялась слишком отстать. Увеличив скорость, она домчалась до угла,
свернула и осмотрела дорогу, на которой оказалась. Длинная, прямая,
широкая - и абсолютно пустая.
Шепотом выругавшись, она доехала до следующего перекрестка,
притормозила и посмотрела влево-вправо. Вдали виднелся мотоцикл, и больше
ничего.
Треснув кулаком по приборной доске, не в силах сдержать
разочарования, она приказала себе успокоиться и действовать методически.
Просто взять, да испариться, Френч не могла; наверное, она свернула на
следующую улицу.
Шерон поехала дальше. Сзади ее догонял какой-то экипаж, - мелькнул в
зеркальце заднего вида. Машина пошла на обгон, затем подрезала ей нос.
Шерон вскрикнула от удивления: обгоняющий вот-вот врежется в нее. Рванула
руль - но поздно. Ее крыло задело борт той машины, последовал толчок и
скрежет металла о металл. Она резко нажала на педаль тормоза; покрышки
завизжали о бетон. Машину занесло.
Экипаж остановился прямо перед ней. Шерон тупо взглянула на него. Ее
была дрожь. Она узнала машину Розалинды Френч. Та выпрыгнула на дорогу,
обогнула машину и пошла к ней, сжимая что-то в руке. Должно быть, поняла,
что за ней следят. Свернула, должно быть, на обочину и вырубила фары,
пропустив ее, Шерон, вперед.
Проклиная себя за ротозейство, Шерон принялась дергать дрожащей рукой
рычаг, пытаясь дать задний ход. Но Френч уже подошла к машине, сжимая в
руке нечто, похожее на электронный пистолет - да, точно такой, какой
приносил Джим после оперативной работы в Малой Азии.
Шерон зашарила под сиденьем. Там был спрятан автоматический пистолет
22-го калибра, давным-давно подаренный Джимом. Она уже несколько лет не
стреляла из него - не любила оружия. Она обещала себе: выслеживая Френч,
соблюдать сверх осторожность, держаться на приличном расстоянии - так,
чтобы не возникло нужды в оружии. Шаря под сиденьем, она вдруг вспомнила,
что дверца не заперта, потянулась к ней - и тут Френч рывком распахнула
ее.
В машину ворвался горячий ветер. Эта женщина стояла, глядя на Шерон.
Лицо ее было едва различимо в рассеянном, отраженном свете фар. Выглядела
она как-то потерянно: неряшлива, глаза дикие, щеки мертвенно-бледные, под
глазами-темные круги. Ветер, ероша ее волосы, уронил прядь на глаза.
Злобно отшвырнув волосы в сторону, она заорала:
- Какого хрена? Почему ты за мной следишь?
Уголком глаза Шерон заметила отражение света, зажегшегося в доме
напротив. В окне показался темный силуэт. Кто-то услышал скрежет металла и
визг покрышек. Может, позвать на помощь?
- Отвечай, черт побери! - Френч бухнула кулаком по крыше машины.
Шерон вздрогнула. Она старалась унять свою собственную злость. В
конце концов, у нее куда больше причин злиться.
- Я журналист. Работаю над сюжетом...
- Вранье. Я знаю, что ты - жена Бейли. У меня есть следящее
оборудование, я видела, как ты провожала меня до дому, и видела твое фото
из архивов города. Кстати, и в этих клятых вечерних новостях тебя
показывали. - Она отвернулась. - Все улажено! - крикнула она человеку в
купальном халате, отважившемуся выйти из другого дома неподалеку. - Помощи
не нужно, никто не пострадал, спите спокойно! - Голос ее был нетверд,
точно она была в шоке. Была в ее облике какая-то дикость, словно ей нечего
терять, и спуску она не дает.
- Причина моей слежки за вами очевидна, - ожесточенно сказала Шерон.
- То есть, твой муж? - Френч махнула рукой. - Он попал в аварию. Не
вписался в поворот.
- Нет. - Толкнув Френч, Шерон вышла из машины и встала перед ней.
Ярость каким-то иррациональным образом придала ей сил. - Никаких аварий.
Его убили вы.
Френч холодно взглянула на нее и резко рассмеялась.
- Он не мертв.
- Это безумие. Глупейшая...
- Ладно, я докажу, что он жив. Ты этого хочешь? Ты потом оставишь нас
в покое?
Шерон смотрела ей в глаза.
- Я не...
- Верно, не понимаешь. Слушай, езжай домой и жди. Завтра он позвонит.
- Нет! - Шерон замотала головой. - Это будет фальшивка, такая, же,
как...
- У меня нет времени.
Повернувшись к Шерон спиной, она пошла к своей машине, хлопнула
дверцей, сорвалась с места и, визгнув покрышками, свернула за угол.
К тому времени, как Шерон вернулась в машину и погналась за ней,
Розалинда Френч скрылась в ночи.
ЦИФРОВЫЕ МОДЕЛИ
На этот раз сознание вернулось к нему мгновенно, точно кто-то
повернул выключатель. Бейли обнаружил, что стоит в просторном, холодном
зале под куполообразной крышей. Купол мерцал белым, испуская рассеянный,
точно облеченный в униформу, свет. Пол тоже был белым, испещренным сетью
черных линий.
Включение сознания было столь внезапным, что он просто стоял,
неуверенно оглядываясь, не в силах переключиться. Образы Лондона военной
поры еще жили в его разуме - как и панический ужас от паралича и зрелища
исчезновения окружающего мира и памяти.
Но теперь он снова мог двигаться. И разум нормализовался - насколько
он мог судить. Однако он все еще не оправился от ошеломления, а в этой
громадной зале не было ничего, на что можно было лечь или хотя бы
прислониться. Он рухнул на колени, сел на пол, скрестил ноги и закрыл
глаза, прижав ладони ко лбу.
Вскоре он почувствовал себя лучше, увереннее. Взглянув на пол перед
собой, он провел по нему пальцем. Поверхность была гладкой, холодной и
твердой, как полированный камень. Линии были около полусантиметра толщиной
и образовывали сложный узор, то там то сям перемежающийся прямоугольниками
и прочими геометрическими фигурами. Узор под мерцающим куполом, который,
казалось, был громадным, чуть не в милю диаметром, уходил вдаль.
- Добро пожаловать, мистер Бейли, - сказал чей-то голос.
Бейли поднял взгляд. В дюжине футов от него материализовалась
человеческая фигура. Бейли узнал ее не сразу. Лео Готтбаум, высокий,
загадочный, руки заложены за спину, глядит вокруг по-хозяйски!
Бейли рывком поднялся на ноги. Его все еще пошатывало, однако с
