полутеоретически, преимущественно в области точных и прикладных знаний. У
него нет привычки к этикету, есть привычка к иноземцам -- его учителям, у
него демократический круг товарищества. Он привык к занятиям и труду, но не
дорос еще до общественной деятельности; много обещая, как способная
личность, он возбуждает неудовольствие и беспокойство близких, потому что
занят только забавами, и странными для царя забавами. Его интересы как
государя берегут другие: другие выбирают минуты для последней борьбы с
узурпаторами его власти, другие руководят действиями Петра в этой борьбе.
Эти другие были: Наталья Кирилловна, ее брат Лев Нарышкин и, кажется,
больше всего "дядька" Петра, князь Б. Голицын. В 1689 г., когда Петру минуло
17 лет, он мог уже, как взрослый, упразднить регентство Софьи. Неудача
второго Крымского похода 1689 г, возбудила общее недовольство и дала удобный
повод к действиям против нее. Соображая эти обстоятельства, партия Петра
приготовилась действовать; руководителем в этих приготовлениях, по довольно
распространенному мнению, был князь Б. Голицын.
Но прямо начать дело против Софьи не решались. В то же время и Софья,
понимая, что время близится к развязке, что следует отдать власть Петру, и
не желая этого, не решалась на какие-нибудь резкие меры для укрепления себя
на престоле. Ей очень хотелось из правительницы стать "самодержицей", иначе
говоря, венчаться на царство. Еще с 1687 г. она и Шакловитый думали
достигнуть этой цели помощью стрелецкого войска. Но стрельцы не хотели
поднимать новый бунт против Нарышкиных и требовать незаконного восшествия на
престол Софьи. Лишенная в этом деле сочувствия стрельцов, Софья отказывается
от мысли о венчании, но решается самозванно именовать себя "самодержицей" в
официальных актах. Узнав об этом, Нарышкины громко протестуют: раздается
ропот и в народе против этого нововведения. Чтобы удержать власть, Софье
остается одно: привлечь к себе народную симпатию и в то же время возбудить
народ против Петра и Нарышкиных. Вот почему и Софья, и ее верный слуга
Шакловитый жалуются народу на своих противников и употребляют все средства,
чтобы поссорить с ними народ, особенно стрельцов. Но стрельцы весьма мало
поддавались речам Софьи, и это лишало ее храбрости. Со страхом следила она
за поведением Нарышкиных и ждала от них нападения. Отношения двух сторон с
часу на час обострялись.
Петр, вызванный матерью из Преяславля в Москву летом 1689 г., начал
показывать Софье свою власть. В июле он запретил Софье участвовать в
крестном ходе, а когда она не послушалась, сам уехал, устроив таким образом
сестре гласную неприятность. В конце июля он едва согласился на выдачу
наград участникам Крымского похода и не принял московских военачальников,
когда они явились в нему благодарить за награды. Когда Софья, напуганная
выходками Петра, стала возбуждать стрельцов с надеждой найти в них поддержку
и защиту, Петр не задумался арестовать на время стрелецкого начальника
Шакловитого.
Петр или, вернее, руководившие им лица опасались стрелецкого движения в
пользу Софьи. Находясь в Преображенском, они внимательно следил и за
положением дел и настроением стрельцов в Москве через преданных им лиц. В то
же время и Софья боялась дальнейших неприятностей со стороны Петра и
посылала в Преображенское своих лазутчиков. Отношения к началу августа 1689
г. стали до того натянуты, что все ждали открытого разрыва; но ни та, ни
другая сторона не хотели быть начинающей, зато обе старательно
приготовлялись к обороне.
Разрыв произошел таким образом: 7 августа вечером Софья собрала в
Кремле значительную вооруженную силу. Говорят, что ее напугал слух о том,
что в ночь с 7 на 8 августа Петр с потешными явится в Москву и лишит Софью
власти. Стрельцов, призванных в Кремль, волновали в пользу Софьи и против
Петра несколько преданных правительнице лиц. Видя военные приготовления в
Кремле, слыша зажигательные речи против Петра, приверженцы царя (в числе их
были и стрельцы) дали ему знать об опасности. Но они преувеличили опасность
и сообщили Петру, что на него с матерью стрельцы "идут бунтом" и замышляют
на них смертное "убийство". Петр прямо с постели бросился на лошадь и с
тремя провожатыми ускакал из Преображенского в Троицкую Лавру. В следующие
дни, начиная с 8 августа, в Лавру съехались все Нарышкины, все бывшие на
стороне Петра знатные и чиновные лица; явилась и вооруженная сила --
потешные и Сухарев стрелецкий полк. С отъездом Петра и его двора в Лавру
настал открытый разрыв.
Из Лавры Петр и руководящие им лица потребовали от Софьи отчета в
вооружениях 7 августа и присылки депутаций от всех стрелецких полков. Не
отпустив стрельцов, Софья отправила к Петру патриарха Иоакима как посредника
для перемирия. Но преданный Петру патриарх не вернулся в Москву. Петр
вторично потребовал представителей от стрельцов и от тяглых людей Москвы. На
этот раз они явились в Лавру наперекор желаниям Софьи. Видя, что
сопротивляться Петру невозможно, что в стрельцах нет поддержки, Софья сама
едет к Троице мириться с Петром. Но ее возвращают с дороги именем Петра и
угрозой, если она приедет к Троице, обойтись с нею "нечестно". Возвратясь в
Москву, Софья пробует поднять стрельцов и народ на Петра, но терпит неудачу.
Стрельцы сами заставляют Софью выдать Петру Шакловитого, которого он
потребовал. Лишается Софья и князя В. В. Голицына; после выдачи Шакловитого
Голицын добровольно явился в Лавру и ему от Петра была объявлена ссылка в
Каргополь (позднее в Пинегу) за самоуправство в управлении и за нерадение в
Крымском походе. Шакловитый подвергся допросу и пытке, повинился во многих
умыслах против Петра в пользу Софьи, выдал много единомышленников, но не
признался в умысле на жизнь Петра. С некоторыми близкими ему стрельцами он
был казнен (11 сентября). Не избег казни и преданный Софье Сильвестр
Медведев. Обвиненный как еретик и государственный преступник, он сперва был
приговорен к ссылке, но позднее (1691), вследствие новых на него обвинений,
казнен.
Вместе с участью друзей Софьи решилась и ее участь. Расправляясь с
этими друзьями, Петр написал своему брату Ивану письмо о своих намерениях:
"Теперь, государь братец, настает время нашим обоим особам Богом врученное
нам царство править самим, понеже пришли есмы в меру возраста своего, а
третьему зазорному лицу, сестре нашей, с нашими двумя мужескими особами, в
титлах и в расправе дел быти не изволяем... Срамно, государь, при нашем
совершенном возрасте, тому зазорному лицу государством владеть мимо нас".
Так высказывал Петр свое желание отстранить Софью и вступить во власть; а
немного позднее этого письма Софья получила от Петра прямое приказание на
житье в Новодевичий монастырь (под Москвой), но в монахини не постриглась.
Так, осенью 1689 г. кончилось правление Софьи. Цари стали править без
опеки или, точнее, при больном и слабоумном Иване правил один Петр со своими
близкими [* О первых годах жизни Петра см.: 1) Погодин "17 первых лет в
жизни имп. Петра В.". М., 1875; 2) Шмурло "Критические заметки по истории
Петра В." и "Петр В. в оценке современников и потомства" (оба труда -- в
журнале М. Н. Проев, за 1900 и 1911 гг.); 3) Забелин "Опыты изучения русских
древностей и истории". 1. М., 1872; 4) Соловьев "Ист. Рос.", XIII и XIV; 5)
Щебальский "Чтения из русск. ист. с исхода XVII в.". М., 1864--1868; 6)
Аристов "Моск. смуты в правление цар. Софьи Алексеевны". Варшава. 1871.].
Годы 1689 - 1699
Продолжение "потех". С 1689 г. Петр стал самостоятельным правителем
безо всякой видимой опеки над ним. Однако сам он не чувствует никакого вкуса
к власти и отлает ее другим. С падением Софьи главными лицами в
правительстве стали царица Наталья и патриарх Иоаким. Иностранные сношения
(Посольский приказ) были поручены Льву Кирилловичу Нарышкину. Прежде
влиятельный, Борис Голицын потерял теперь свое влияние, благодаря тому что
его заподозрили в желании смягчить участь кн. В. В. Голицына. Сам Петр,
оставив дела на руки матери и родных, возвратился к потехам и
кораблестроению. Если же иногда он и вмешивался в жизнь двора и государства,
то при столкновениях со взглядами своей матери и патриарха должен был им
уступать. Так, новое правительство обнаруживало резкое нерасположение к
иноземцам (вероятно, под влиянием патриарха), несмотря на то что Петр лично
к ним благоволил. По смерти же патриарха Иоакима (1690 г.) на его место был
избран Адриан положительно против воли Петра, предлагавшего другое лицо.
Петр зато совершенно самостоятельно устраивал свою личную жизнь. В эти
годы он окончательно сблизился с иноземцами. Прежде они являлись около него
как учителя и мастера, необходимые для устройства потех, и только. Теперь же
мы видим около Петра иностранцев -- друзей, сотрудников и наставников в
деле, товарищей в пирушках и веселье. Заметнее прочих из таких иностранцев
были шотландец Патрик Гордон, в то время уже генерал русской службы, и
швейцарец Франц Лефорт, полковник русской службы. Первый был очень умным и
образованным инженером и артиллеристом. Всегда серьезный, но любезный и
остроумный, всегда следящий за наукой и политикой, Гордон был слишком стар,
чтобы стать товарищем Петру (в 1689 г., когда с ним познакомился Петр, ему
было 54 года);
но Гордон привлек к себе Петра своим умением обходиться с людьми и по
своим знаниям и уму стал его руководителем во всех серьезных начинаниях.
Петр до самой смерти Гордона выказывал ему свое уважение и привязанность. Но
ближе и сердечнее сошелся Петр около того же 1689 г. с Лефортом. Это был не
совсем уже молодой человек (род. в 1653 г.), но живость характера и редкая
веселость и общительность позволили Лефорту стать другом юноши-царя. Далекий
от серьезной науки, Лефорт, однако же, имел некоторое образование и мог
действовать на Петра развивающим образом. Ему именно приписывают некоторые
исследователи наибольшую роль в развитии у Петра стремления к Западу.
Думают, что Лефорт, доказывая царю превосходство западноевропейской
культуры, развил в нем слишком пренебрежительное отношение ко всему родному.
Но и без Лефорта, по своей страстности, Петр мог воспитать в себе это
пренебрежение.
Преимущественно через Гордона и Лефорта Петр ознакомился с бытом
Немецкой слободы. Иноземцы в XVII в. были выселены из Москвы в подгородную
слободу, которая и получила название Немецкой. Ко времени Петра слобода эта
успела обстроиться и смотрела нарядным западноевропейским городком. Иноземцы
жили в ней, конечно, на западный лад. В эту-то европейскую обстановку и
попал Петр, ездя в гости к своим знакомым иностранцам. Лефорт, который
пользовался в слободе большой известностью и любовью, ввел Петра запросто во
многие дома, и Петр без церемонии гостил и веселился у "немцев". Слобода
оказала на него большое влияние, он увлекся новыми для него формами жизни и
отношений, отбросил этикет, которым была окружена личность государя, щеголял
в "немецком" платье, танцевал "немецкие" танцы, шумно пировал в "немецких"
домах. Он даже присутствовал на католическом богослужении в слободе, что, по
древнерусским понятиям, было для него вовсе неприлично. Сделавшись в слободе
обычным гостем, Петр нашел там и предмет сердечного увлечения -- дочь
виноторговца Анну Монс. Мало-помалу Петр, не выезжая из России, в слободе
ознакомился с бытом западноевропейцев и воспитал в себе привычку к западным
формам жизни. Вот почему историки придают важное значение влиянию на Петра
