стьянством.
Создаются (хотя некоторые публикуются позднее) такие выдающи-
еся произведения русской литературы, как "Дело было в Пенькове"
С. Антонова, "Линяги" С. Крутилина, "Пряслины" Ф. Абрамова,
"Деньги для Марии" В. Распутина, "Привычное дело" В. Белова,
"Горькие травы" П. Проскурина, а также произведения В. Астафьева,
Е. Носова, В. Шукшина. Эти писатели рисуют замечательные по сво-
ей цельности и духовному богатству образы русских людей на селе.
Многие из них становятся как бы певцами уходящей, но по-прежнему
духовно великой крестьянской Руси.
В русле этой русской народной литературы появляются рассказы
А.И. Солженицына. Особенно хорошо написан рассказ "Матренин
двор". Простая русская женщина Матрена Васильевна выражает самые
характерные черты коренных русских людей: трудолюбие, добротолю-
бие, нестяжательство - те самые черты, которые так нещадно и жесто-
ко эксплуатировали большевики. Матрена любила самозабвенно рабо-
тать, так работать, "чтобы звуку не было, только ой-ой-ойиньки, вот
обед подкатил, вот вечер подступил". Как и для всех коренных русских
крестьян работа для нее была смыслом жизни, "верным средством вер-
нуть себе доброе расположение духа". Матрена "не гналась за обзаво-
дом... Не выбивалась, чтобы купить вещи и потом беречь их больше сво-
ей жизни. Не гналась за нарядами. За одеждой, приукрашивающей уро-
дов и злодеев". Именно на таких людях, заключал автор, стояло и сто-
ит наше село, наш город и вся земля наша.
Народная русская литература была принята космополитами в шты-
ки. Лучшие ее произведения с большим трудом попадали в печать.
Московские журналы отвергали "Районные будни" В. Овечкина, по-
весть В. Белова "Привычное дело" (и только позднее она была опубли-
кована в журнале "Север"), не давали ходу первому роману Ф. Абра-
мова "Братья и сестры", а когда он вышел, всячески травили, как и за
предыдущие "Пути - перепутья", "Вокруг да около". Сколько страда-
ний испытал Шукшин с одной только "Калиной красной". А Яшина
травили за его рассказ "Рычаги" и очерк "Вологодская свадьба".*
И коммунистические идеологи, и критики "малого народа" смы-
кались в единый фронт, не давая развиваться корневой русской
литературе.
На Втором съезде писателей интеллигенция "малого народа" органи-
зовала выступление против М. Шолохова. Руководил действом сам
член Политбюро Суслов. Этот партийный функционер перед съездом
позвонил Ф. Гладкову и сказал: "Вы должны дать Шолохову отпор".
Гладков выступил, страшно волнуясь. На следующее утро ему позво-
---------------------------------------------------------------------------
*1 Огнев А. Русская деревня в жизни и литературе //Молодая гвардия. 1991, N 6.
С. 262.
---------------------------------------------------------------------------
нили: "Вашим выступлением вполне удовлетворены, вы должны прове-
сти последнее заседание".*1 На этом последнем заседании Гладков сно-
ва выступил против Шолохова. Письма, которые стали поступать Глад-
кову, не оставляли сомнения, что большинство писателей поняло анти-
русский характер выступления Гладкова.
Острое неприятие коренной русской литературы в стане "малого на-
рода" выразилось в злых нападках на рассказ А. Солженицына "Матре-
нин двор". Больше всего наследников комиссаров раздражал образ са-
мой Матрены. Антирусская еврейская публицистка Л. Иванова заявля-
ла: "Не такие "праведницы" восстанавливали колхозы и теперь работа-
ют, чтобы сделать их передовыми. Жизнь преобразуют сильные и ак-
тивные люди, воодушевленные высокими гражданскими идеалами".*2 А
по мнению другого еврейского критика Г. Бровмана, не следует изоб-
ражать таких людей, как Матрена, с ее "костным страдальческим пра-
ведничеством", так как не они "составляют действительную моральную
опору и села, и города, и всего нашего советского мира".*3
Самыми шумными кумирами "малого народа" в хрущевский период
были несколько еврейских литераторов и один еврейский скульптор.
Имена И. Эренбурга, Е. Евтушенко (Гангнуса), Б. Окуджавы, А. Воз-
несенского, В. Аксенова, Э. Неизвестного подавались русским людям
как самые выдающиеся явления современности. Благодаря бесстыдной
саморекламе и наглому нахрапу, эти творчески бесцветные личности
сумели завоевать доверие коммунистического руководства, сочиняя де-
журные партийные стишки вроде этих:
Я, - писал Евтушенко, - если мучат сомненья,
Ища от них исцеленья,
Иду ходоком к Ленину...
Или он же:
Не умрет вовеки Ленин
И Коммуна не умрет.
Или еще он же:
И пусть, не в пример неискренним,
рассчитанным чьим-то словам,
"Считайте меня коммунистом", -
все жизнь моя скажет вам.
Не обладая творческим талантом, эти деятели привлекали к себе
внимание периодическими скандалами, которые сами организовывали
---------------------------------------------------------------------------
*1 Чуковский К. Указ. соч. С.271.
*2 Литературная газета. 14.5.1963.
*3 Литературная Россия. 1964, N 1.
---------------------------------------------------------------------------
вокруг своих имен.*1 Будучи обычными прислужниками космополити-
ческого режима, они создавали себе образ "гонимых".
На встрече Хрущева с творческой интеллигенцией в декабре 1962
года именно еврейские литераторы больше всего пресмыкались перед
партийной верхушкой. Тот же Евтушенко в своей речи, в частности,
сказал: "Вся наша жизнь - борьба, и, если мы забудем, что должны бо-
роться неустанно, каждодневно за окончательную победу идей лени-
низма, выстраданных нашим народом (по-видимому, он имел в виду
народ, к которому принадлежали еврейские большевики. - О.П.), -
мы совершим предательство по отношению к народу".
"Бой за Советскую власть, - патетически восклицал этот еврейский
поэт, - бой за Советскую власть продолжается! Я как никогда пони-
маю, что мы отвечаем за завоевания революции, за каждую ниточку
знамени нашей революции. И на наших плечах сегодня как никогда ле-
жит большая ответственность перед ленинскими идеями, перед завое-
ваниями революции, как никогда!"
В таком же духе обращались к Хрущеву В. Аксенов и Э. Неизвест-
ный. Прохиндеи благодарили КПСС за заботу о них, восхваляли марк-
систко-ленинскую философию, твердили о верности идеям XX и XXII
съездов партии. При всем удивительном пресмыкательстве этих деяте-
лей "малого народа" перед Хрущевым, в одном они безусловно были
искренни - в стремлении сохранить "завоевания нашей революции",
имея в виду главный ее результат - господство над Русским народом
еврейских большевиков.
Русские писатели презирали подобных деятелей и избегали их.
А. Твардовский, например, не считал Евтушенко настоящим поэтом, а
видел в нем только фигляра, который вечно чувствует себя под про-
жектором.*2 Эта точная оценка "творчества" Евтушенко разделялась
многими. Подобным образом русские писатели оценивали и В. Аксе-
нова. Чивилихин записывает в своем дневнике в 1963 году, какое от-
талкивающее впечатление производил этот еврейский литератор. "Эти
фаты (имея в виду Аксенова), - записывает в дневнике Чивилихин, -
узаконили в нашей литературе тип молодого литератора - фанфарона,
всезнайку и трепача. Когда наступят другие времена? Что этим щеглам
до народа, до его бед и проблем. Прочирикать, и ладно".
Пользуясь особым благоволением литераторов "малого народа", за-
---------------------------------------------------------------------------
*1 Например, Е. Евтушенко распускал слухи о своем неизбежном самоубийстве, пере-
резал телефон в квартире, пытаясь добиться для себя особых условий жизни. И до-
бился.
*2 Чуковский К. Указ. соч. С.470.
---------------------------------------------------------------------------
нимавших сильные позиции в Союзе писателей и Агитпропе ЦК
КПСС, Аксенова в 1963 году направляют представлять молодой совет-
ский роман на Ленинградский симпозиум европейских писателей. На
этом симпозиуме Аксенов (по словам Чивилихина) произнес "гимнази-
ческую" речь, в которой между прочим ввернул такую фразу: "Свою-то
страну я знаю неплохо".*1
Ностальгические нотки по ушедшей эпохе 20 - начала 30-х годов
олицетворялись у интеллигенции "малого народа" в понятии "Арбат".*2
певцом которого при хрущевском режиме стал сын видного еврейско-
го большевика Б. Окуджава. "Ах, Арбат, мой Арбат, ты моя рели-
гия", - пел, бренча на гитаре, этот еврейский бард, тоскуя по време-
нам, когда "малый народ" чувствовал себя полным господином великой
страны.
Арбатство, растворенное в крови,
Неистребимо, как сама природа, - декларировал сын
большевика. -
Ах, Арбат, мой Арбат!
Ты мое призвание,
Ты и радость моя, и моя беда.
Или:
Солнце, май, Арбат, любовь -
выше нет карьеры...
Недаром примерно в это же время другой еврейский литератор Ры-
баков писал роман "Дети Арбата" (опубликован в 1980-е годы), в кото-
ром также ностальгически описывал эпоху 20-х годов.
Особняком среди творческих деятелей "малого народа" стоял Б. Па-
стернак. Этот воистину выдающийся поэт стал козырной картой в не-
чистой игре, которую вели против Русского народа западные спецслуж-
бы при поддержке еврейских диссидентов и эмигрантов.
В начале 1956 года Б. Пастернак тайным образом переправил в ита-
льянское издательство рукопись своего романа "Доктор Живаго", кото-
рый явно не принадлежал к лучшим образцам русской литературы. На-
пример, известного литературоведа К. Чуковского роман Б. Пастернака
сильно разочаровал. Роман этот, писал Чуковский, "не слишком понра-
вился - есть отличные места, но в общем вяло, эгоцентрично, гораздо
ниже его стихов".*3 Появление этого романа на Западе было использова-
но в целях антисоветской (и прежде всего антирусской) пропаганды. С
---------------------------------------------------------------------------
*1 Чивилихин В. Указ. соч. С.168.
*2 В 20-30-е годы Арбат был заселен еврейскими чиновниками и другими представи-
телями "малого народа", служившими в различных государственных учреждениях и
организациях, редакциях, издательствах и т.п.
*3 Чуковский К. Указ. соч. С.274.
---------------------------------------------------------------------------
помощью западных спецслужб организуются шумная кампания и мас-
совая публикация книги в ряде стран. В течение 1957 года за рубежом
вышло восемь изданий романа, а уже в 1958 году Шведская Академия
наук присудила за него Нобелевскую премию. Сам писатель, казалось,
с горечью понял, что шумиха, поднятая вокруг него, имела мало отно-
шения к художественным достоинствам книги. "По истечении недели, -
писал Пастернак, - когда я увидел, какие размеры приобретает полити-
ческая кампания вокруг моего романа, и убедился, что это присужде-
ние - шаг политический, теперь приведший к чудовищным последстви-
ям, я по собственному побуждению, никем не принуждаемый, послал
свой добровольный отказ".*1 Однако на самом деле Пастернак занял дву-
личную позицию. Утверждая о своей верности советской родине, он
вместе с тем продолжал отправлять за границу материалы, которые спо-
собствовали дальнейшему усилению пропагандистской шумихи вокруг
его имени. Подобная лукавая позиция взаимоотношений между писате-
лем и властью с легкой руки Пастернака стала своего рода образцом для
представителей советской интеллигенции. Убеждение в том, что только
на Западе могут понять и оценить настоящий талант, широко распрост-
раняется, особенно среди интеллигенции "малого народа". Характерно
настроение Пастернака: "Жить мне в Советском Союзе невозможно, и я
вижу только два выхода из создавшегося положения: покончить с собой
или уехать в Англию, там я буду жить свободно, и меня оценят по до-
стоинству и побеспокоятся обо мне".*2
