Людел поручил опеку сына мне, на тот случай, если он умрет, не
дождавшись его совершеннолетия. Он желал, чтобы его сын получил
достойное образование, дабы, вступив в права наследства, он мог
разумно управлять своими владениями. Я намерен исполнить данное
Ричарду Люделу обещание. Молодой Ричард останется под моей
опекой, пока не подрастет и не сможет отвечать за свои
поступки. А до той поры, я уверен, вы будете служить ему столь
же верно, как служили его отцу, содержа его владения в
надлежащем порядке.
-- Вы можете быть совершенно уверены, что так оно и будет,
милорд, -- сказал Джон Лонгвуд уже значительно дружелюбнее,
нежели когда он говорил о сути поручения своей госпожи. --
После битвы при Линкольне лорд Ричард оставил все дела на меня,
и у него не было случая пожалеть об этом, и сын его никогда не
будет в чем-либо ущемлен мною. Можете не сомневаться.
-- Я и не сомневаюсь, -- улыбнулся аббат. -- А мы тут,
переложив на вас все заботы о владениях Ричарда, продолжим его
обучение и долженствующее наставление.
-- Что же прикажете передать леди Дионисии? -- спросил
Джон, не выказывая никаких признаков разочарования или
протеста.
-- Передайте своей госпоже, что я почтительно приветствую
ее во Христе и что Ричард будет доставлен завтра, и, как
полагается, с надлежащим эскортом, -- ответил аббат с ударением
на последних словах. -- Однако я имею священные обязательства
перед его отцом относительно опеки сына, вплоть до его
совершеннолетия, и намерен твердо придерживаться воли покойного
Ричарда Людела.
-- Так я и передам, милорд, -- коротко сказал Джон
Лонгвуд, глядя в глаза аббату, затем почтительно поклонился и
быстрым шагом покинул зал капитула.
Когда брат Кадфаэль и брат Эдмунд, попечитель лазарета,
вышли на большой монастырский двор, они успели увидеть, как
подле привратницкой посланец из Итона сел верхом на своего
коренастого валлийского коня и неторопливо поехал в сторону
Форгейта.
-- Я не сильно ошибусь, если скажу, что это поехал
настоящий мужчина, -- рассудительно заметил брат Кадфаэль. --
Он не расстроился, получив решительный отказ. И, похоже, вовсе
не боится привезти его своей госпоже. Можно даже подумать, он
попросту остался доволен.
-- Он ведь не зависит от доброй воли своей госпожи, --
возразил брат Эдмунд. -- Покуда мальчик не станет сам себе
хозяином, только шериф как сюзерен может угрожать его правам
управляющего, а кроме того, Джон прекрасно знает свои
достоинства. Знает о них и практичная старая леди, и она
благодарна ему за рачительное управление владениями Люделов. Не
желая ссориться с нею, Джон исполнил ее приказ, разумеется, без
особой радости. Делал свое дело, да помалкивал.
Надо заметить, что Джон Лонгвуд и в куда более приятных
обстоятельствах был молчуном, так что ему не составило особого
труда постоять несколько минут с каменным лицом перед аббатом и
промолчать.
-- Этим дело не кончится, -- сокрушенно заметил Кадфаэль.
-- Раз уж эта леди надумала прибрать к рукам Рокстер и Лейтон,
так просто она не отступится. Наверняка мы еще услышим о леди
Дионисии Людел.
Аббат Радульфус принял все возможные меры
предосторожности. Юного Ричарда в Итон сопровождали брат Павел,
брат Ансельм и брат Кадфаэль, -- охрана вполне надежная, даже
на случай попытки захвата силой. Впрочем, надеялись, что
обойдется без этого. Куда более вероятной представлялась леди
Дионисии использовать личное обаяние и кровные узы, воздействуя
на мальчика слезами и уговорами, чтобы пробудить в нем тоску по
дому и переманить на свою сторону. Поглядывая по дороге в лицо
Ричарда, Кадфаэль подумал, что если старая леди рассчитывает
обставить дело таким образом, то явно недооценивает и детскую
непосредственность, и детскую рассудительность. Мальчик вполне
отдавал себе отчет, в чем состоят его интересы, и никогда не
упускал своего. При монастырской школе он жил в свое
удовольствие, у него были друзья-сверстники, и вряд ли он ни с
того ни с сего променяет свою накатанную и беззаботную жизнь на
неведомое ему одинокое житье, -- ведь у него не было братьев,
-- и угрозу женитьбы на девушке, которая была по его понятиям
совсем старой. Разумеется, Ричард высоко ставил свои
наследственные права и жаждал поскорее вступить в них, но они и
без этого оставались при нем, и, будь он при школе, либо дома,
все одно он пока не мог воспользоваться своими правами и
поступать по своему усмотрению. Нет, чтобы завоевать ум и
сердце Ричарда, леди Дионисия наверняка прибегнет к
какому-нибудь более сильному средству, нежели бабушкины слезы и
объятия. Тем более, что этих ее слез и объятий никто от нее
никогда не ожидал и не видел.
От аббатства до Итонского манора было немногим больше семи
миль, но, к чести монастыря Святых Петра и Павла, по столь
печальному случаю монахов и мальчика отправили верхом. Леди
Дионисия заранее прислала грума с крепким валлийским пони для
своего возлюбленного внука, что было, видимо, первым шагом в ее
кампании по переманиванию мальчика на свою сторону. Этот
подарок был принят с огромным удовольствием, но леди Дионисии
вряд ли стоило этим особенно обольщаться. Поскольку подарок
есть подарок, а дети достаточно проницательны, остро чувствуют,
что движет старшими, и знают, когда дар приносится им от
чистого сердца, без тайного умысла получить что-то взамен. Тем
не менее осенним утром, ясным и росистым, Ричард, гордый и
счастливый, сел верхом на своего пони, радуясь, что сегодня не
будет уроков и почти забыв о печальном поводе своей поездки.
Грум, длинноногий парень лет шестнадцати, бежал рядом и, держа
пони под уздцы, перевел его через брод у Рокстера, в том самом
месте, где несколько сот лет назад переходили Северн римляне.
Здесь от их пребывания не осталось ничего, кроме мрачной
разрушенной стены, бурой лентой тянувшейся вдоль зеленых полей;
камни, из которых она была некогда сложена, местные жители
давным-давно растащили на свои хозяйственные нужды. В этих
местах, где прежде, говорят, стоял город с крепостью, ныне
раскинулся богатый манор с плодородными тучными землями и
процветающей церковью с четырьмя канониками.
В дороге Кадфаэль с интересом поглядывал по сторонам,
поскольку Рокстер был одним из тех двух маноров, которые леди
Дионисия вознамерилась присоединить к владениям Люделов, женив
Ричарда на Хильтруде Эстли. Это был и впрямь лакомый кусочек.
Земли. раскинувшиеся перед ними к северу от реки, были заняты
заливными лугами и волнообразными полями, поднимавшимися там и
сям на пологие зеленые холмы; по краям виднелись небольшие
рощицы, уже тронутые золотом осенней листвы. Вдали, на
горизонте, маячил лесистый кряж Рекин, тяжелое кружево леса
тянулось вниз по склонам к Северну, обволакивая темной гривой
деревьев земли Люделов и принадлежащий монастырю Эйтонский лес.
Между фермой Эйтон и домом Ричарда Людела в Итоне было не более
мили. Да и сами эти названия, Эйтон и Итон, происходили от
одного корня, однако время развело их, а нормандская страсть к
порядку закрепила различие в их написании.
Вскоре путники достигли манора Люделов. Перед ними теперь
возвышался даже не холм, а целая гора со скальными выходами,
видневшимися среди древесных крон ближе к вершине. У самого
подножья, на лугу, располагалась деревня. Сам же манор,
окруженный высоким частоколом, стоял над криптой вместе с
расположенной рядом церковкой. Первоначально она была просто
часовней, подчинявшейся Лейтонской церкви, что была всего в
двух милях ниже по реке.
У частокола путники спешились, и как только Ричард ступил
на землю, брат Павел крепко взял его за руку. Тем временем
навстречу им из дома вышла леди Дионисия, поспешно спустилась
по ступенькам, решительно подошла к своему внуку и,
склонившись, поцеловала его. Ричард безропотно поднял для
поцелуя несколько испуганное лицо, но руку брата Павла не
отпустил, продолжая крепко держаться за нее. С одной стороны,
он знал, что его охраняют, но был не вполне уверен в надежности
этой охраны.
Кадфаэль с любопытством поглядывал на старую леди,
поскольку, хоть и был наслышан о ней, никогда прежде не видел
ее. Леди Дионисия была высока и стройна, ей никак нельзя было
дать больше пятидесяти пяти, и на здоровье она явно не
жаловалась. Более того, она была по-своему красива, --
правильные черты лица, серые глаза, холодный взгляд. Однако в
этом ледяном взоре трудно было не заметить пламени,
вспыхнувшего в ее глазах, когда она увидела эскорт Ричарда и
осознала силу противника. За ее спиной толпились домочадцы,
рядом стоял приходской священник. Приступ, похоже, пока
откладывался. Быть может, после, когда покойного Ричарда Людела
похоронят и гости войдут в дом на поминки, она сделает свой
первый ход. Едва ли в такой день наследнику удастся избежать
общества своей бабушки.
Пышная похоронная процессия направилась в сторону
кладбища. Не без интереса брат Кадфаэль разглядывал домочадцев
покойного, начиная от Джона Лонгвуда и кончая совсем еще юным
деревенским пастухом. Все говорило о том, что Итон процветал
под управлением Джона и все его жители были довольны своей
судьбой. Так что у Хью были все основания не беспокоиться. На
похороны пришли и соседи, среди них Фулке Эстли, жадно
оглядывавший владения Люделов, которые намеревался заполучить в
свое пользование, в случае если намечавшийся брак его дочери не
сорвется. Кадфаэль видел его пару раз в Шрусбери, -- крупный,
начинающий полнеть осанистый мужчина лет под пятьдесят,
движения замедленные -- полная противоположность неугомонной,
темпераментной женщине, с мрачным видом стоявшей над могилой
своего сына. Рядом с ней замер Ричард, бабушкина рука лежала у
него на плече, -- скорее рука хозяйки, а не защитницы. Глаза
мальчика были широко распахнуты, равно как отверстая могила его
отца, которая вот-вот должна была закрыться. Одно дело, когда
смерть далеко, и совсем другое, когда она прямо перед тобой. До
этой минуты Ричард не вполне еще понимал всю бесповоротность
этого разрыва и этой потери.
Бабушка так и не сняла своей руки с плеча внука, когда
процессия плакальщиц потянулась обратно в манор, где в доме
были накрыты столы для поминок.
Старческие пальцы леди Дионисии, длинные и крепкие,
намертво вцепились в ткань плаща мальчика. Бабушка провела
внука среди гостей и соседей, не особенно подталкивая его, но
властно, как бы показывая всем, что он здесь хозяин и главная
персона на похоронах своего отца. Ничего худого в этом не было.
Впрочем, Ричард и без того был вполне осведомлен о своем
положении и мог дать отпор любым посягательствам на свои
привилегии. Брат Павел наблюдал за всем этим с некоторой
тревогой и шепнул Кадфаэлю, что надо бы увезти мальчика отсюда
еще до того, как разъедутся гости, а иначе они рискуют остаться
вообще без него, поскольку свидетелей уже не будет. Вряд ли
мальчика станут удерживать силой на глазах священника и
приезжих соседей.
Кадфаэль разглядывал прибывших в Итон: кое-кого он никогда
раньше не видел. Вот, в серых одеждах двое монахов, приехавших
из монастыря Савиньи, что в Билдвасе, расположенном в
нескольких милях ниже по реке, за Лейтоном. Монастырь находился
под патронажем Люделов. Вместе с монахами был еще один человек,
державшийся скромно, но достойно, и Кадфаэль не сразу
догадался, кто это такой. Тот был в черном монашеском одеянии,
