таким, каким оно и было на самом деле. Увидела свои черные
полупрозрачные одеяния, забрызганные чужой кровью. Увидела тысячи
злобных, остервенелых от жажды зла безумцев. Увидела брошенные жрецами
страшные ножи ... Она увидела все! Но она не успела ничего
предпринять.
Сверху, без какой-либо поддержки опускалась серебристая сфера -
совсем маленькая, чуть больше ее головы. Она опускалась и медленно, и
быстро. И от нее некуда было деться. Лива хотела спрыгнуть вниз, но не
смогла даже сдвинуться с крохотного сиденьица - тело не принадлежало
ей.
- Возблагодарим же приявшего нас под свой черный Покров! - гремело
из-под сводов. - Принесем ему наши мольбы о процветании его! И пусть
пропитается она волей его, и пусть идет по пути, намеченному им, и
пусть свершит то, что угодно ему, ибо нет ничего выше воли Отца
нашего, Отца Мрака, и Духа его отмщения, и Сына его, низринутого ввысь
и отмщающего за нас!!!
Сфера обхватила голову, лишила света, звуков. Но Лива уже после
первого соприкосновения с ней перестала быть Ливадией Бэкфайер-Лонг.
Она перестала вообще ощущать себя. Но она с животной ясностью и
остротой почувствовала, как вытекают из глазниц черепа ее прекрасные
синие глаза и как заполняются опустевшие провалы тягучим, всевидящим
мраком.
* * *
- Больше всего на свете я люблю брать штурмом всякие базы, -
совершенно серьезно, поводя выцветшим глазом, проговорил Кеша, - на
Аранайе я брал двадцать восемь баз этих ублюдков, понял?!
Кеша явно сам себя заводил, ему претило бездействие.
Ох как хорошо понимал его Иван. Броситься, очертя голову, на
врага! Смять! Разбить! Или погибнуть... Но почему, собственно, на
врага? Может, там и не враг вовсе. Тут ломай - не ломай голову, а надо
топать вперед. И потому Иван сказал:
- Пошли!
Шнур-поисковик сдавил запястье, вытянулся вперед, весь подрагивая
словно собака-ищейка, замерцал тускло. Он явно уловил направление.
Иван вытащил из Гугова мешка полушлем-гипноусилитель, водрузил его
на голову - шлем угрожающе завибрировал и... пропал из виду. Теперь
его можно было только нащупать. Иван не собирался никому давать щупать
свою голову. Он снова сунул руку в мешок, наугад вытащил чуть
теплящийся шарик "зародыша". Будь что будет! Пальцы сжались, из кулака
потекла желеобразная масса, на ходу превращаясь в нечто вытянутое,
широкое, длинное, поблескивающее, с удобной витой рукоятью.
Кеша не выдержал и громко выругался.
- Да это ж меч! - выдохнул он с удивлением.
Иван и сам видел, что это меч. Он вскинул руку и рассек воздух
"тройным веером" - меч пропал из виду и снова появился, стоило
Ивановой руке застыть. Пристанище! Он сразу вспомнил Пристанище,
именно там пригодился бы такой помощничек - послушный, полуживой,
сверкающий ослепительными алмазными гранями, меч - чудо XXV-го века
...а может, и не XXV-го!
Иван разжал руку, поднес ладонь к глазам - на ней лежала витая
теплая рукоять, и ничего более. Тогда он снова сжал пальцы - широкое
лезвие вырвалось из кулака лазерным лучом и застыло.
Кеша облизнул пересохшие губы.
- А ну, поищи-ка там еще чего, - тихо попросил он.
- В дороге поищем, нечего время терять, - ответил Иван, - сам ведь
спешил. Пошли!
И они пошли. Быстрым шагом, похожим скорее на бег. Теперь у них
была цель. База. Семьдесят миль одним махом не перемахнешь. Да и сил
надо оставить немного. Ни один, ни другой не верили, что на базе их
будут дожидаться друзья-товарищи.
Шнур освещал путь узким, почти не рассеивающимся лучиком. Главное,
что под ногами была почва, что спертым и холодным воздухом подземелья
можно было дышать. Все остальное приложится. Иван не сомневался в
своих силах.
Несколько раз он внезапно останавливался, подходил к стенам
туннеля, осматривал их, прощупывал - ему мерещились следы рук
человеческих, следы проходчиков. Но каждый раз он ошибался - стены
были изъедены временем и вполне естественны, скорее всего здесь текла
когда-то подземная река, она-то и проложила ход, текла по трещине в
породах, век от века расширяя свое русло. Может, так, а может, и нет.
Какая разница! Кеша каждый раз нервничал, ему было плевать на такие
мелочи. Его больше интересовало содержимое заплечного мешка. Он все
время напоминал Ивану. И тот дважды, перебарывая самого себя, доставал
"зародыши". Первый, раздавленный в кулаке, в один миг превратился в
несуразную черную большую птицу без головы и лап, напугал обоих
гортанным истерическим клекотом, скрежетом ... и исчез в Темноте.
Второй, выпал из ладони сгустком живой посверкивающей ртути, упал на
шершавый гиргенит, прожег его, проел, ушел вниз - в неведомые
внутренности Гиргеи.
- Хватит экспериментировать, - сказал Иван.
Он понимал - с мечом просто повезло, случайность. Витая рукоять
была со странностями, она уползла с ладони вверх по руке, до локтя,
там и прилепилась рыбой-прилипалой. Как она держалась, было непонятно,
но когда Иван пытался отодрать рукоять от металлопластиконовой ткани
комбинезона, у него ничего не получилось. Зато стоило только подумать
о мече - и рукоять соскальзывала в ладонь. Невродатчики?
Психопроцессоры? Иван уже не сомневался, что эта штуковина оттуда же,
откуда и яйцо-превращатеяь.
Само волшебное "яичко" лежало у него за пазухой, грело дущу и
вселяло надежду, несмотря на то, что пока на Гиргее так и не выручило
не разу. Все! Хватит психовать! Надо преодолевать этот комплекс
"голого беззащитного человека", он вооружен, он оснащен, он силен и
искусен в рукопашном бою, у него седьмая степень боевого гиперсенса
плюс уникальная школа рос-веда, у него, в конце концов, меч,
гипноусилитель ... да еще два Кешиных парализатора. Да они просто
непобедимы! А тревоги и неуверенность, так это всегда после
длительного ношения скафандра, это проходит на вторые или третьи
сутки. А сейчас надо идти вперед и не растекаться чувствительиым
слизнем по гиргениту.
- Погоди ты малость, - просил задыхающийся Киша.
Дыхалка, видно, у ветерана тридцатилетней аракайской войны, была
основательно подпорчена каторгами и рудниками, - погоди!
- Две минуты отдыха, - сказал Иван. И сел прямо на камень
поблескивающего пола.
- Я тебе вот чего хотел сказать, - начал Кеша с ходу, будто для
того и просил передышки, - помнишь, ты говорил, что у меня, дескать,
чего-то не так, не такой какой-то?!
- Не помню, - солгал Иван.
Кеша поглядел на него недоверчиво и продолжил.
- Точняк, чего-то случилось со мной, - выговорил он проникновенно,
- то ли не хватает во мне чего-то, толи отмерло внутри - было, а потом
взяло и отмерло, и я не чувствую.
- Ветеран войны, а рассуждаешь как баба сентиментальная, - сделал
вывод Иван.
- Я ведь не жалуюсь, - зло прохрипел Кеша, вставая, - я понять не
могу. Слушай, Иван, а может, тогда в пещере, помнишь, когда нас давило
вусмерть? Может, тогда мне башку придавило? Или, может, я в
клинической смерти был? После нее иногда, говорят, мозги набекрень,
отмирает, говорят, часть мозговых клеток, и человеку кажется, что от
него половинка осталась, а то еще меньше?! Я не плачусь тебе в
жилетку, мне разобраться надо! Ведь сон-то был?
- Был, - согласился Иван.
- Значит, и случилось что-то, - Кеша вдруг замолк. А после
некоторого замешательства произнес как-то значительно и отрешенно: - А
вдруг они меня на самом деле отпустили?!
Иван понял, еще немного и железный ветеран, неустрашимый боец и
видавший виды каторжник-рецидивист скиснет, тогда пиши пропало -
бросить его не бросишь, а возиться с ним, значит, самому погибнуть. И
он поднялся на ноги.
- Пошли. Нечего нюни распускать, это не ты, что ли, грозился базу
с налету взять, а?
- Я, - сознался Кеша. Решимость и воля возвращалась к нему.
- Осталось миль пятнадцать. Это последний бросок, понял?
Иннокентий Булыгин угрюмо покосился на Ивана. Он все понимал. И
был готов ко всему. И несмотря на это ему казалось вполне определенно,
что он не весь здесь, в проклятом гиргейском подземелье, что он и еще
где-то. Кеша видел на войне и в Космосе множество всяких психов, не
выдерживавших боев, прорывов, тягот "окопной" жизни. Насмотрелся! А
теперь что-то происходило с ним самим, неужели заклинило в мозгах?
неужели он, заматеревший в испытаниях и лишениях сошел с ума -
по-тихому сверзился? Опыт и знание жизни говорили - а чем он,
собственно, лучше других.
* * *
Карлик Цай вернулся в толщу хрусталя с такими адскими болями и
жжением во всем теле, что поклялся, если выживет - никуда больше не
отправится, хватит с него, он здесь по заданию Синдиката, Синдикат
знает, чего делает, его серые стражи всегда на страже, а дело
исполнителей - помалкивать и терпеливо тянуть свою лямку, не убили,
жилы не повыдергивали, на квазитронный пыточный стул не посадили - и
слава Богу! все остальное мелочи. Он еле отошел, и теперь ему было
холодно. Встреча с Иваном, вернувшим свой собственный облик и
рецидивистом Кешей, представлялась ему полуреальной, сном каким-то
странным - был он или нет?! черт ногу сломит. Когда он немного пришел
в себя, сразу задал вопрос:
- Долго ли мне пребывать здесь?
Ответа не последовало.
- Связь прервана? - поинтересовался он.
- Связь есть, - немедленно прозвучал ответ.
Цай ван Дау вздохнул с облегчением. Хуже всего остаться совершенно
одному в этом хрустальном льде, тогда пиши пропало, тогда он не
выдержит больше суток, голова его не шар свинцовый и не булыжник
каменный. Они забыли, что он тоже человек! что и ему есть предел! что
и ему надо давать хоть немного отдыха!.
- Поступает ли информация о моих вопросах и моих перемещениях к
тем, кто использует меня в качестве ретравслятора? - спросил он то, о
чем давно хотел спросить.
Ответ был обезнадеживающ:
- Да.
Ну и плевать, пусть все знают. Им и так все известно. Ведь помимо
серых стражей существуют информаторы и инфодатчики, вживляемые в тела
всех членов Синдиката.
Где в нем сидит этот доносчик: в мозгу, в левом пальце правой
ноги, в нижней челюсти?! Если бы Цай знал ответ на этот вопрос, он бы
выковырял инфостукача безжалостно, как выковырял из собственного лба
каторжные приемодатчики, выковырял, по выражению Гуга Хлодрика, ржавым
кривым гвоздем. Прежде чем ковырять, надо знать - где ковырять! Хоть
бы они все сдохли! И пусть они знают, что он о них думает! Плевать!
Вот сейчас они выуживают с его помощью из сверхъестественной кладовой
информацию, которая стоит баснословные, невообразимые деньги, что там
деньги, эта информация стоит большего - она дает власть над не
знающими ее, надо всеми смертными! А что получит он? Передышку на
очередной каторге? Жизнь в искалеченном, страдающем, полузамененном на
биопротезы теле?! Цай ван Дау знал, что он не получит ни черта, кроме
обязанности и дальше вкалывать на Синдикат.
- Я хочу уйти от них! - простонал он.
- Вопроса нет. Принимаются только конкретные вопросы, - прозвучало
в мозгу.
- Могу ли я выйти из-под власти приславших меня?! - заорал он. -
Можете ли вы мне помочь в этом, спасти меня?!
- Нет. Мы не вмешиваемся в ход событий Вселенского бытия. Мы
наблюдатели.
- Тогда будьте и вы прокляты! - сорвался Цай.
Ответа не последовало. Скорее всего проклятия карлика не имели для
"наблюдателей" абсолютно никакого значения.
Трижды мимо него в незримо-хрустальных силовых полях проплывали
хищные, клыкастые рыбы. Они смотрели на Цая жутко и кроваво - будто
